"Фантастика 2025-15". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Сугралинов Данияр

– О нет, воронья девица, никогда! – Каге тоже закатил глаза. В этом равных ему не было. – Просто мы не так уж и сильно отличаемся друг от друга.

– Да, ты прятался в нифльхеймских ночлежках, когда сбежал от отца, который полез полапать твою грудь! – Миста протерла лук тряпочкой и начала бережно складывать части в тубус.

– Нет, но я и не говорю, что мне было труднее. Я говорю, что мы во многом похожи, несмотря на происхождение, и можем преследовать одни цели.

Миста застыла на секунду, ухмыльнулась уголком рта, не глядя ему в глаза.

– Возможно.

Старый тоннель под горой звался шахтерами Змеиной тропой. После закрытия большой части шахт они зарабатывали себе на жизнь фермерством и тем, что водили таких вот нелегалов по опасным лабиринтам. Мрачный, опухший от пьянства старик, презрительно плюнув, за хорошую сумму назвал агентам «Ока» несколько адресов. Они доехали по щебенке до покосившегося фермерского дома. Тощая псина звонко взвыла и, натянув цепь, бросилась на забор один раз, другой, пока навстречу им не вышел мрачный, почерневший от работы на солнце старик. На его обветренном лице застыло равнодушное выражение. Такому ничего не стоит завести их в пещеру, пришить и ограбить. Прищурившись от света, он увидел Рейвен и кивнул.

Из тесного деревянного сарая они получили во временное пользование теплые комбинезоны, веревки, каски и карбидные лампы. Доставшиеся Каге тяжелые ботинки оказались чуть не впору, но выбирать было не из чего, так что он терпел, поджимая пальцы ног. Миста закатала слишком длинные штаны и рукава, а Бресу, наоборот, все было мало. Каге чуть не прыснул от смеха, увидев смущенно мнущегося могучего турса в облегающем комбинезоне.

Машину оставили у сарая, взвалили на спины тяжелые рюкзаки и пошли пешком. Сначала пару часов поднимались в гору по извилистой, заросшей тропе в рассвет нового дня. Вскоре все стали обливаться потом в своих комбинезонах под лучами почти летнего солнца. Каге мысленно прикинул, что уже пятнадцатое мая. Он расстался с Ангейей всего восемь дней назад, а казалось, целая жизнь прошла. Каге очень не хотелось лезть в темную узкую шахту не только из-за того, что она могла обвалиться ему на голову. Он чувствовал, как едкий липкий страх поднимается из живота и впивается в горло. Каге ненавидел темноту и ненавидел то, что может там поджидать. Подтягивая лямки, он постарался не думать о боли в ногах, на которых уже ощущал будущие мозоли, и сосредоточился на окружении. Рейвен шла со стариком, непринужденно болтала и не подавала виду, что ей тяжело. На правой руке она начала носить перчатку, и Кагерасу пока не понял почему. Брес галантно поддерживал спотыкающуюся на мелких камешках Мисту, Лорел, которого непривычно было видеть не в рясе, шел за Каге и как будто даже не запыхался. Шел босиком, повесив связанные шнурками ботинки за плечо, и без слов напевал однообразную мелодию.

– Что это за песня? – Каге чуть обернулся, поджидая монаха.

– О! – воскликнул Лорел, очень довольный тем, что его спросили. – Она о последней королеве Хели. Эгле Кровавая! Эгле Ужасная! Эгле – королева ужей!

– Насчет кровавой и ужасной я могу понять. Но почему «королева ужей»?

Они поднялись довольно высоко. Отсюда хорошо просматривались фермы и ближайшая деревня, лентой синела речка и чуть дальше серело шоссе, по которому громыхали большегрузы. Лорел проследил за взглядом Гиафы и заговорил почти без акцента. Каге давно начал подозревать, что он притворяется, чтобы выглядеть более экзотичным, из собственного тщеславия или же для какого-то церковного замысла.

– Эгле была единственной дочерью властного короля, четвертой после трех братьев. Красивой и капризной росла она, впитывая с молоком кормилиц, что в ее крови заключена мощь целой страны. Не было равных ей ни в силе, ни в науках, ни в упрямстве. Однажды, когда Эгле было шесть, ее похитили. Держали в горах, в месте, окруженном змеиными гнездами, чтобы никто не мог подобраться, и обещали оставить противоядие после того, как получат деньги. Десять дней змейки вылуплялись и кусали принцессу, десять дней король не хотел платить выкуп разбойникам. Эгле спаслась сама. В ее теле скопилось достаточно яда, чтобы выдержать укусы взрослых змей, но то, что отец ее не хотел спасать, она запомнила навсегда.

Настал час – и король умер от неизвестной болезни. Во дворце много ушей, и кое-кто поговаривал, что это принцесса ночами вызывает змей и те дают сцедить свой яд, который она добавляет в еду. После слегли и все трое принцев и умерли один за другим. Так Эгле стала королевой. Змеиный яд, впитанный в детстве, сделал ее жадной до крови. Одну казнь за другой устраивала ужиная королева, одну войну за другой до тех пор, пока не произошла Зимняя революция. В Яромире королеву в змеиной короне – простоволосую, босую – выволокли на площадь и поставили на колени перед народом. Люди хотели увидеть хоть каплю человеческого в ее глазах, но зрачки были узкими и злыми. Накануне она убила двух своих сыновей и дочь и готова была умереть сама. Когда ей отрубили голову, изнутри вывалился клубок змей. Говорят, что на могиле старшего ее сына вырос дуб, младшего – ясень, а у дочери – осина. Над могилой Эгле не выросло ничего, потому что в шесть лет стала она невестой ужиного короля и после смерти уползла к суженому во тьму гор.

– И в чем смысл этой истории?

– В том, что нужно любить своих детей, иначе они могут превратиться в чудовищ, – невозмутимо пояснил Лорел.

Кагерасу споткнулся. Монах бережно поддержал его за локоть и помог преодолеть последние метры до входа в шахты.

– Все добрались? Эй, альв, ты чего такой веселый? Шуточкой поделись. Смотри под ноги, малыш, тут легко оступиться.

– Я монах, а не шут, – печально ответил он Бресу.

– Лучше быть плохим шутом, чем монахом.

– Лучше монахом не быть, – к Лорелу вернулся акцент.

– Помолчите, – оборвала их Рейвен.

Выслушав от шахтера долгую и нудную инструкцию по безопасности, они встали по двое и вошли внутрь. Каге, стискивая кулаки, пытался отогнать от себя ассоциацию с разверзнутой пастью чудовища.

– Чрево ужиной королевы, – прошептал рядом Лорел, сверкая от восторга глазами. Каге почему-то затошнило.

После сухой жары и слепящего солнца оказаться во влажной темноте было даже приятно, но лишь на некоторое время. Каге зазнобило. У старика была мощная карбидная лампа, еще такая же имелась у Бреса, шедшего во второй паре с Мистой, но их хватало, лишь чтобы осветить дорогу, а остальное пространство шахты заволакивала липкая тьма. В сквозняке и поскрипывании опорных балок ему чудился топот крошечных лапок. Тех самых пауков, которые жили в каирне Дома Гиафа. Белесыми брюшками они привлекают жучков и укутывают в паутину, а затем медленно высасывают жизнь.

Разговоры стихли. Альв пару раз пытался что-то напеть, но его слова будто увязли в темноте. Кагерасу сцепил зубы и упрямо шел за светом лампы. Спустя какое-то время осознал, что начал отставать. Сделав над собой усилие, постарался догнать Бреса, но свет не приближался, а становился все дальше. Это взбесило Каге. Кровь ударила в голову, прочистила разум. Он на ощупь достал из бокового кармана рюкзака фляжку, хлебнул теплой воды, вытер лоб тыльной стороной ладони и задумался. Что-то не пускало его, что-то преграждало путь. Его снова сотрясла крупная дрожь от холода – и вдруг отпустило. На локте он ощутил ледяное прикосновение и чуть не заорал, но благоразумно сдержался.

– Ш-шш, не поддавайся, – сказал Лорел. Каге выдернул руку.

– Что это? Почему молчал, если знаешь?

– Я же сказал: чрево ужиной королевы. Змеи ужаса.

Каге чуть не сплюнул от досады, но был слишком хорошо воспитан, поэтому молча поспешил догнать Бреса. Миста оглянулась через плечо, и в ее глазах он увидел страх, который донимал и его. Каге чуть кивнул, показывая, что все в порядке, и она криво улыбнулась. Тени ползали по ее лицу, как докучливые насекомые.

Часа три они шли без происшествий, если не считать случая, когда Брес запнулся на ровном месте и потом клялся, что его толкнули. Каге почти убедился, что тут проходит огромная трещина и духи развлекаются, издеваясь над людьми. Напрягая зрение, как в библиотеке, он до боли всматривался в темноту, но ничего так и не разглядел. Шахта шла сперва вперед и прямо, но потихоньку начала уходить вниз и забирать на юго-восток. Подпорки стали встречаться все реже, а сама шахта начала ветвиться, и проходы Каге совсем не нравились. Оттуда словно пялились злобные глаза и страшно тянуло сквозняком. Проводник уверенно вел вперед. Один раз остановился, нащупал что-то, и вскоре настороженную тишину прорезал звук генератора, и над потолком мигнули и загорелись тусклые лампочки. Легче не стало. Каге теперь ощущал себя будто голым под всеобщим обозрением, а ответвления старался проходить как можно быстрее. Спуск стал ощутимее, и с каждым шагом Каге словно погружался не просто в бездну земли, а в бездну самого себя. Снова чувствовал себя ребенком, который тщетно пытается выбраться из каирна, потому что путь преграждают тяжелые двери. Он начал считать собственные шаги, сбивался и упрямо начинал снова, сцепив зубы. Чего он боится? Наказания от отца? Это смешно, тут нет отца, да и Каге уже не десятилетний мальчишка. Темноты? Но в тоннелях светло. Одиночества? Но он не один, тут их целая компания. Подавив истеричный смешок, Гиафа прибавил шаг.