– Разрешите мне посмотреть, как работает ваш бортовой доктор? – спросил Шапиро у Дарьи Черкесовой, выполнявшей на фрегате функции врача.
Женщина в строгом синем унике молча кивнула.
Помогавшая ей Марина Кочевая, в таком же спецкостюме с красными крестиками на кармашках и на рукаве, бросила на физика неприязненный взгляд, но перечить не стала.
– Наденьте халат.
– Что? Ах, да-да… – Всеволод поискал глазами шкаф для обслуживающего персонала отсека, облачился в халат и застыл за спинами медиков, рассматривающих изображения внутренних органов пациентов в глубинах виомов.
Оба лежали абсолютно голые, оклеенные датчиками приборов контроля. Выглядели они просто спящими, разве что были бледнее обычного, но компьютер медицинского комбайна не ошибся, сделав предварительный диагноз: пострадавшие от психотронного воздействия космолётчики находились в коме.
Перед Шапиро из консоли, выдвинувшейся из стены помещения, вырос экран диагноста. Физик понял, что хозяйки отсека побеспокоились о посетителе, предоставив ему информационный канал.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил он.
Экран расцвёл множеством цветных линий, протаял в глубину. В его нижнем левом углу побежали строчки бланк-сообщений: машина сканировала химический состав мозга пациентов и создавала трёхмерную карту бесконечно сложных нервных связей, одновременно моделируя коды активности отдельных участков подкорки. Шапиро не был медиком по образованию, однако в своё время изучал работу человеческого мозга и знал его когнитивные возможности. Судя по скупым переговорам медиков с компьютером, пациенты жили только благодаря аппаратной поддержке.
Заметив усик локального ввода на консоли, Всеволод воткнул его себе в ухо. Стал слышен голос компьютера:
– Встроенных активных наномодулей – сто двадцать семь тысяч. Выложенные данные – шестьдесят пять тысяч элементов. Загрузка – тридцать две тысячи элементов. Изображения, выложенные для обозрения, – тысяча сто пять. Контакт умеренного риска повреждений – шестьдесят семь процентов. Уровень замены тканей – до семидесяти процентов. Нейроизнос – пятьдесят. Распространение волны фрустрации – десять часов. Время коллапса – пятнадцать часов.
Голос умолк.
Шапиро цокнул языком.
Обе женщины повернулись к нему.
– Плохо дело? – сказал он огорчённо.
– Нужна срочная операция по замене поражённого участка мозга, – сказала Дарья.
Одновременно с её словами в сложной сети мозговых складок красная звёздочка размером с куриное яйцо позеленела.
– Видите?
– Да, вижу. Операция в этих условиях возможна?
Женщины переглянулись.
– Мы можем вырезать поражённую часть, но этого мало для полноценной работы мозга. Если бы мы были в Солнечной системе, всё обошлось бы. Все работники ЦЭОК высокого ранга имеют машинные копии наиболее важных органов, в том числе и мозга. Но этот биоматериал находится на Земле.
– Надо лететь домой?
– К сожалению, не всё так просто. ВСП-бросок увеличит риск инсульта.
– То есть ни вздохнуть, ни выдохнуть. Но если они останутся здесь, печальный финал неизбежен.
– Решать не нам, – тихо сказала Марина.
– Понял, сочувствую.
Шапиро бросил взгляд на тело Волкова с рельефными мышцами и вышел из отсека, забыв снять халат. Пришлось возвращаться.
Через час всех исследователей собрал в кают-компании майор Сабуров, хотя он являлся лишь командиром группы безопасности экспедиции. В чрезвычайных обстоятельствах он имел право решающего голоса, с чем согласились и начальник экспедиции Шустов, и капитан Дроздов.
Стены кают-компании работали в режиме визуального контроля, показывая грибопланету с нашлёпкой тюремной посадочной платформы. В двух отдельных виомах виднелись башни-камеры джиннов – серая и белая. За ними постоянно следили беспилотники.
– Давайте решать, – начал разговор Сабуров, получив от Шустова поддерживающий кивок. – Все вы знаете, в каком положении находятся наши товарищи, и медлить нельзя.
– Можно вопрос? – поднял руку Рома Филин.
– Слушаю.
– Что случилось в башне? Вы не привезли ни одной записи, мы переживаем.
– Джинн ещё жив. По оценке анализаторов материала серой башни, её возраст достигает ста миллионов лет. В таком случае робота доставили сюда уже после войны и он не успел состариться. Какая-то часть его систем продолжает функционировать.
– Мы решили, что его оживила группа Голенго.
– Исключено, – сказал Шустов. – Никто из нас не знает кода запуска джиннов. Я вообще не уверен, что программа существует.
– Но отбрасывать эту гипотезу неправильно, – сказал Шапиро. – Боевые роботы должны кем-то управляться, а не действовать самостоятельно, как украинские партизаны в прошлом веке после спецоперации России по демилитаризации и денацификации. Для партизанской войны древние роботы не предназначались. Иначе сохранившиеся до нынешних времён экземпляры продолжали бы воевать и добрались бы до Солнечной системы.
– Это Копун вам сообщил?
– Если мне не изменяет память, как-то он обмолвился вскользь, что и роботов, и Вестников можно заставить повиноваться.
– Каким образом?
– Продолжения беседа не имела. Но факт повиновения роботов существует, если вспомнить рейд Курта Шнайдера на Мурексе. Вдобавок могу предположить, что для целей психотронного зомбирования вполне можно использовать существующие лечебные и защитные технологии, которыми овладели и мы. Законы физики одинаковы для всех жителей Вселенной.
– А не может так случиться, что к этому серому дьяволу уже кто-то спускался и привёл его в действие?
– Если бы это было так, джинн давно освободился бы.
– Зачем ему понадобилось затаскивать к себе Артура?
– Я тоже задаю себе этот вопрос. Возможно, на него ответят коллеги-ксенопсихологи?
Взгляды присутствующих скрестились на трёх специалистах экспедиции.
– Слишком мало информации, – пожала плечами Люба Любина, – чтобы делать определённые выводы. Одно могу сказать совершенно точно: джинн не собирался есть человека.
– А что он собирался сделать?
– Запрограммировать, – сказала Дарья Черкесова.
– Для чего?
– Разумеется, чтобы освободиться.
– Каким образом?
– Да очень просто, – сказал Шапиро. – Запрограммированный человек мог добыть код включения джинна, выпустить его и спокойно покинуть тюрьму. Кстати, некоторые чёрные башни здесь пусты, не является ли этот факт доказательством того, что джиннов уже кто-то освободил?
По кают-компании расползлись шепотки. Шустов в сомнении пощипал седоватые усы.
– Верить не хочется, но факт действительно налицо. Хотя объяснить действия освободителей трудно.
– Не так уж и трудно. Я уже говорил, что наши Вселенные принципиально подчинены парадигме конкуренции. Всегда найдётся разум, который захочет попользоваться благами соседней цивилизации, для чего и начинает с ней войну. Выпущенных из клеток джиннов вполне могли использовать в таких целях, вот и всё.
– Слишком просто, – покачал головой Шустов.
– Товарищи, – прервал беседу Сабуров, – мы ещё поговорим на эту интересную тему. Что с нашими ранеными? Ни один вариант не гарантирует им жизнь.
– Подождите-ка, Леонид, – послышался голос Дроздова. – У нас гости.
Взгляды совещавшихся сосредоточились на отдельном виоме, показавшем три светящиеся точки.
– Тартарианцы вернулись! – прошептал кто-то.
– Принадлежность гостей установлена, это археологи на драккарах.
– Значит, четырёхкрылый дракон их не уничтожил? Странно…
– Странно, – согласился с капитаном Шустов. – Куда они направляются?
– В нашу сторону, идут шпугом. Будут на месте, если не снизят скорость, через двадцать минут.
– Надо их встретить.
– Встретим, не беспокойтесь, – пообещал Дроздов.
– Минутку, товарищи! – взмолился Дамир. – Что если тартарианцы зазомбировали этих земных ворюг?
– Зачем это им? – сморщился Жнецов.
– А зачем джинн хотел зазомбировать Артура и Славу? И робот был создан негуманами, и послали в Пузырь разведкорабли негуманы, логику которых мы понять не в состоянии.
