– Ребята, давайте поедим, – жалобно попросил Джет. – Вы же знаете, я хочу есть, когда нервничаю. Хан задерживается…
– Яичницу с сосисками! – перебила его Леер. – С зеленью! Луком! У тебя есть лук?
– И перцем, – подхватил Гин.
– Есть! – хохотнул просиявший Джет и проворно полез в холодильник за продуктами.
Йохан явился ближе к полуночи, осторожно скрипнув входной дверью. Щелкая каблуками, он отряхнул снег и прокрался на кухню.
– Эй, почему в темноте сидите? – ворчливо спросил он, включая свет и растирая покрасневшие от холода уши. Йохан был старше Джета на семь лет, такой же голубоглазый и кудрявый, но статный и худощавый, несмотря на тренировки. Чета Левски работала военными врачами, они погибли, когда Йохану исполнилось семнадцать, а Джету – десять. Год братья проторчали у дальних родственников в Муранске, где их терпели лишь из-за компенсационного пособия, а потом, едва Йохану стукнуло восемнадцать, они собрали вещи и отправились в Хеймдалль. Йохан поступил в военную академию, а Джету удалось получить льготную стипендию в Биврёсте. Так потихоньку они и жили, заботясь друг о друге. Йохану удалось выделиться среди молодых курсантов дисциплиной и меткой стрельбой, и его заметил генерал Ангейя. Он всегда примечал талантливых молодых людей, особенно тех, кто потом будет безмерно благодарен за помощь и поэтому верен.
– Да так, неприятно как-то, – объяснил Джет. – Хорошо, что ты вернулся.
– Я только переоденусь и опять заступлю на дежурство, – сказал Йохан, устало опускаясь на поспешно освобожденную Джетом табуретку и автоматически беря протянутую Гином тарелку с остывшей яичницей и гренкой.
– Все так плохо? – взволнованно спросила Леер, прижимая руку к животу. Так казалось, что рана не настолько сильно болит.
Йохан неопределенно покачал головой, жуя гренку.
– Не могу рассказывать. С вас хватит того, что введен строжайший комендантский час, раз остались. Когда вернусь, мы с тобой уедем из города.
– Но, Хан…
– Джет! – Он швырнул вилку на стол. – Это приказ генерала-фельдмаршала! Я должен позаботиться о тебе.
– Нет. Сначала объясни.
Леер с Гином переглянулись. Джет всегда был послушен, когда дело касалось приказов Йохана. Он не раздумывал, а просто шел за братом и не оспаривал его решений.
– Что? – переспросил Йохан, не веря своим ушам.
– Я уже достаточно взрослый, чтобы ты обсуждал со мной такие вещи, – спокойно сказал Джет, избегая смотреть брату в глаза. – Не корчи из себя моего отца, ты же мой брат. Ты можешь рассчитывать на меня.
– И на нас, – вставила свое слово Леер, хватая Гина за локоть. Он чуть вздрогнул и кивнул.
Йохан потер лоб и внимательно глянул на них.
– Обстановка… скверная. В городе появились драугры. Немного, локально, но они появились. Места оцеплены, тварей сдерживают, пока Матери думают, как их устранить.
– Но, – решил подать голос Гин, – если чума перекинется на крыс? Как они локализуют ее?
– Это задача Матерей, – веско оборвал его Йохан. – Мы просто должны следовать приказам.
– И ты сам в это веришь? – горько спросил Джет, и Леер увидела, что он действительно не на шутку расстроен. – Веришь, что там наверху за тебя все сделают?
– Я не понимаю, что ты хочешь от меня? Что мы, – он усмехнулся, – можем сделать?
– Найти могилу Торольва, – просто ответил Джет.
Леер показалось, что она ослышалась. Запястье дергало нещадно, и она чуть в голос не застонала. Гин, будто ощутив ее состояние, мягко накрыл ладонью ее руку, все еще сжимающую его локоть.
– Джет, ты понимаешь, что ты сейчас сказал? – Голос Гина был тих. – Могила Торольва утеряна. Ее давно даже искать перестали. Как ты собираешься это сделать?
– Мы пойдем в библиотеку, – Джет улыбнулся, и от этой полной отчаяния улыбки у Леер заныло сердце. – Будем искать старые карты, старые книги.
Йохан закрыл лицо руками, потер лоб и протяжно вздохнул.
– Завтра утром мы уезжаем, брат. – Он встал со скрипнувшей табуретки. – Гин, Леер, переночуете здесь, а утром я отвезу вас в Биврёст, где безопасно.
Он вышел, и они молча сидели над грязными тарелками, слушая, как Йохан ищет свежую рубашку, переодевается и уходит, аккуратно прикрыв дверь. Гин неожиданно сорвался с места в комнату и осторожно выглянул из-за занавески.
– Он уехал. Теперь рассказывай. – Гин облокотился о косяк, словно отрезая им путь к отступлению.
– Гин, ты в своем уме? – ошарашенно моргнула Леер. – Я… думала…
– Ты сможешь спокойно спать, когда мы не знаем, где Локи и что там с Зиком? А вдруг они сражаются за нас, а мы тут спокойно дрыхнем?
– Гин…
– Джет прав. – Леер никогда не видела его таким взбудораженным. Уравновешенный Гин, холодная голова, голос разума и логики, заговорщическим шепотом призывал их к бунту. – Мы должны сделать хотя бы что-то. Леер, пойми, мы больше не в школе.
– Да ты что! – Она взорвалась от ярости и подскочила, роняя табуретку. – А то я не знаю, что ли? – Леер сунула ему под нос свою изуродованную руку, обмотанную бинтом. – Я больше не варден, Гин, ты это понимаешь? Я ничего не могу! Я буду вам обузой. – Она сморгнула предательские слезы.
– Прости. – Гин мягко и очень бережно взял ее за запястье раненой руки. – Но ты все еще Леер Герд, моя лучшая подруга.
– И моя. – Джет положил ей руку на плечо. – Тебе не надо быть варденом, чтобы быть вместе с нами.
– Ты никогда не будешь обузой, Леер. Варден ты или простой человек – это не важно. Важно, что ты жива и рядом с нами.
Леер шмыгнула носом, из последних сил сдерживая слезы.
– Ты потеряла пальцы и перестала быть варденом. Ты не должна стараться быть сильной, – сказал Джет. – Поплачь, если хочешь. Ну, или хочешь – врежь мне! – Джет улыбнулся своей широкой, искренней улыбкой, которая даже Зика обезоруживала в спорах.
– Или мне врежь. Только погоди, я очки сниму. – И Гин действительно снял очки и положил в нагрудный карман школьной рубашки. – Друзья для этого и нужны.
– Я не с-собираюсь вас бить. – Слезы потекли сами, и Леер, стоя посреди кухни, поддерживаемая друзьями, тихонько плакала от боли, от слабости, от осознания того, что будущее, которое ее ждало, так и не наступит. Она чувствовала свою ответственность перед ними.
– А теперь, – деловито сказал Гин, когда Леер успокоилась и взяла бумажную салфетку со стола, чтобы вытереть нос, – надо придумать, что делать.
– Библиотека! – закричал Джет так громко, что Леер с Гином на него зашикали. – Библиотека, – уже тише поправил себя он, – ну та, где мы были с Матерью Ангейей. Тот библиотекарь, Джейкоб Смит. Думаю, он нам поможет.
– Кто-нибудь помнит телефонный номер?
– Сейчас! – Леер метнулась в прихожую, схватила сумку и вытряхнула ее на пол. Косметичка, ключи, какие-то бумажки, карандаши, ручки, крошечное зеркальце и скомканные нотные записи разлетелись по грязному ковру. – Вот! – торжественно проговорила Леер, довольно протягивая Гину библиотечную рекламную брошюру. – Мне ее Мать Ангейя впихнула. Я так и не поняла, чтобы я ее вернула или чтобы выбросила.
Гин торжественно принял брошюру и набрал номер на телефоне, стоящем на табуретке тут же, в прихожей. Леер и Джет прильнули к трубке с другой стороны, но услышали только долгие гудки и стук собственных сердец. Леер кусала губы, мрачно думая, что вряд ли в десять вечера кто-то есть в библиотеке.
– Да? – хрипло гаркнула трубка. – Кто звонит в библиотеку в десять вечера?
– Гин Киота, студент Биврёста. А кто берет трубку в десять вечера в библиотеке?
– Джейкоб Смит, библиотекарь, – как-то обреченно отозвалась трубка. Леер, попискивая от радости, пихнула Джета локтем в бок, а он пихнул Гина, который чуть не смахнул телефон с табуретки.
– Смит-ас, сэр, это большая удача! Вы нам и нужны!
– Что? Зачем?
– Поможете искать нам могилу Торольва.
– Что?!
– Искать могилу Торольва поможете, – спокойно повторил Гин. – Надо как-то разбираться с чумой.
