– Папа́ храпит, не советую, – вставила своё слово Римми.
– Боги, Аримантис вей Дьечи, ну неужели я бы обидел господина Норрана таким вопиющим негостеприимством и подселил к нему демона-коновала?
– А куда ещё «наверх»? – не поняла Римми. – В третьей спальне сейчас полковник с Лурцей… Или вы… Вы… Вы нормальный вообще?!..
– Ты, нахрен, дебил, что ли?! – одновременно с ней заорал Кэл.
– Ну, клин клином, как у вас говорят, – невозмутимо пожал плечами Александр. – А ты заодно приглушил бы свою нездоровую привязанность к иной расе новыми острыми ощущениями. Боги, ну что вы оба так вскинулись? И ладно бы только Аримантис. Но мне казалось, что в твоём-то мире со свободными нравами, Келлинн, уже никого не удивить ни количеством, ни составом, если всё по взаимному согласию и к всеобщему удовольствию… Твоё непреходящее желание хорошенько мне врезать тоже ведь по-разному можно интерпретировать… Но нет так нет. И пошутить нельзя. Но если что – я не против.
– Сам ты п…. ! Шутник, б…
Значение слова, которым Кэл сквозь зубы наградил патрона, Римми не поняла. Кажется, что-то очень оскорбительное и неприличное. Но кулаки разжал, а то, казалось, драки было не миновать.
– Ну, а теперь, когда все взбодрились, вернёмся к вопросам размещения. К сожалению, в действительности я попрошу всех немедленно съехать из этого особняка. Делить с вами кров мне доставляет несказанное удовольствие – особенно делить постель с вами, Аримантис вей Дьечи, – подмигнул нейр, – но ради вашей безопасности вам лучше держаться от меня подальше. Увы, народная любовь так скоротечна…
Нейр Мортестиг был прав, когда говорил, что стоит пересидеть несколько дней, и газетчики забудут и о чудовище Римми, и о звезде Интеграции Кэле, как только появится новыйинфоповод. Однако что под прицел видеокамер так неосторожно угодит сам Александр, она не ожидала.
– …до окончания расследования я – «нежелательное лицо» в Северной Фларингии. Впрочем, для властей собственной страны я им являюсь с рождения, мне ли привыкать. Уже получил официальную ноту протеста. До высылки и закрытия консульства не дошло лишь по той причине, что я и так нахожусь на родной стороне, а закрывать что-либо в Отцене сейчас и вовсе бессмысленно…
– Ещё же ничего не доказано! – вскинулась Римми.
– Ох, ну давайте я сейчас выйду к журналистам и официально заявлю: «Это не я». Так вы видите решение этой проблемы, Аримантис вей Дьечи? Все тут же мне поверят, извинятся и пригласят обратно.
– Любые оправдания сейчас только усугубят ситуацию, – кивнул Вейстлен.
Со стариком у Римми почти не было общих тем для разговоров: слишком велика разница в возрасте, в положении, в воспитании. На доброго дедушку он и в Рэтскволле не походил, а сейчас, облечённый властью, с изменившимся взглядом, и вовсе слегка пугал. Всё же чужак – он и есть чужак. А умный, опытный и расчётливый чужак – это ещё страшнее. Кэла Римми за чужака не считала – маг же. Вейстлен в разговоре почти не участвовал, лишь изредка вставлял фразу-другую.
– То, что природа этого энергетического выплеска была магической, уже подтверждено. Я уже говорил вам, Римми, если помните: как посол я несу ответственность за любое применение магии на территории Северной Фларингии. Так что не имеет значения, чьих рук – или лап – это дело. Спросят всё равно с меня. Высший магический совет, конечно, проведёт своё расследование и попытается установить исполнителя по остаточным эманациям… Но не сумеет. Чтобы выдать хоть какой-то результат, укажут на троих действующих высших магов. Одному из них сто четыре года и он самостоятельно ложку до рта донести не может. Второму осточертела столица, и он второй год живёт дикарём среди альзари. А по мощности воздействия на Отцен под подозрением остаётся лишь один – ваш покорный слуга. Который к тому же хранитель артефакта с истинной драконьей мощью… Об этом тоже вскоре станет известно, как только мой папенька поднимет вой, что нелюбимый ублюдок стащил Драккхарт из-под самого его носа…
– Вы выкрали Драконье Сердце?!.. – ахнула Римми.
– Иначе император, не задумываясь, обменял бы его на возможность сохранить трон. Да, кстати, Орша. Советую вам убедительно попросить Альянс повременить с переворотом в империи, – будничным тоном продолжил Александр. – Не менее половины нейров-заговорщиков умрёт от вируса N29-Сартта уже через несколько часов, если пойдут на это. Новые смерти спровоцируют хаос уже в нашем мире, а это лишь на руку нашему противнику… Ведь если у нас с вами и есть что-то общее, то только они. Кстати… Альянс-то в курсе, с кем вскоре им предстоит иметь дело? Вы им уже доложили? Я папеньку не стал расстраивать раньше времени, хотя как поступит он – мне уже очевидно. Так что там ваши?
Рот старика скривился в непонятной усмешке, и он уклончиво махнул рукой, ничего не ответив.
– Понятно. Значит, о сопротивлении речи не идёт. Будут договариваться с внезапно появившейся на политической арене новой силой, надеясь тем самым получить преимущество перед заклятыми друзьями из остального триумвирата. Поделюсь с вами откровением, мой верный не-друг: в этом союзе нет смысла. И Альянс, и Био-30, и Уния – лишь видимость противоборствующих сил. Все они созданы и до сих пор управляются одним человеком. Ах да, не-человеком… Знаете, так хозяин стаи регулярно стравливает собак, чтобы выпустили пар. И не рычали на самого хозяина. Я очень хорошо помню самый первый наш разговор, господин Вейстлен. О том, как вы поступите, получив приказ. Невзирая на ваше собственное понимание истины. Поэтому, пока идёт передел власти, а собаки грызутся за косточку, я настаиваю, чтобы вы все покинули мой дом. Чтобы случайно и вас плетью не огрело. Да, Келлинн, Римми, вы тоже.
Александр говорил так спокойно, почти весело, что почти убедил своей беззаботностью. Вейстлен нахмурился, пристально впившись в нейра своим странным расфокусированным правым глазом. Было непонятно, куда он им постоянно смотрит – и смотрит ли вообще в обычном понимании этого слова. Римми, может, рассудительностью и дальновидностью не отличалась, как эти двое, а была хороша лишь там, где думать особо не надо – только действовать, но что-то всё-таки уловила. И даже вдруг не задело то, что он их – её! – прогоняет. Несмотря на такие нежные, такие понятные, без всяких игр и фальши поцелуи накануне…
– А вы… Вы, значит, больше не подчинитесь тому, что прикажет император? – тихо спросила она.
– Аримантис вей Дьечи, – привычно улыбнулся Александр. – Я родился вне закона и прекрасно прожил в этом статусе тридцать пять лет. Неужели вы думаете, что он остановит меня сейчас?
– Но… как же ваша клятва верности?!
– Ну, видимо, придётся наконец оборвать эту пуповину. Глупо в таком возрасте до сих пор надеяться на одобрение отца, согласитесь? Нет, мои дорогие демоны, всё-таки ваша наука психология – потрясающая вещь… И, да, отвечая на твой предыдущий вопрос, Римми: к несчастью – моему, скорее всего – с тем, что произойдёт с нашими мирами вскоре, я заранее не согласен. Пусть господа драконы пока так и не удосужились заявить, чего хотят, но я уже знаю, что мир под их началом мне не понравится.
В гостиной повисла тишина. Папа́ здесь не было, он безвылазно торчал в лаборатории патрона, перетащив к нему и собственные приборы из особняка напротив. Лурца хлопотала на кухне, громко переругиваясь с последовавшим за нейром иномирнымшефомАнтуаном, адептом здорового питания. Полковник всё всматривался непонятно куда. Кэл хмурился и молчал. Римми не выдержала первая.
– Никуда я отсюда не пойду! – безапелляционно заявила она, падая в кресло и крепко вцепившись в подлокотники, как если бы нейр вдруг вознамерился силой отодрать её от мягкой мебели. – Я на вас работаю, если вы вдруг забыли! Так что будьте так любезны и впредь обеспечивать мне работу, питание, проживание и защиту, как мой патрон по контракту!
– Римми… – тихо начал Александр.
– Знаете, нерре, – вдруг проскрипел полковник. – Полгода назад я поддержал вас, потому что мне нечего было терять. А сейчас поддержу, потому что теперь есть за что бороться. Альянс и пятого посла назначит. Моложе и покладистее. А я останусь там, где моя женщина чувствует себя как дома.
