Синтия не удостоила Рэя даже взгляда.
— Спасибо, что нашла время и нанесла нам визит, но не смеем тебя больше задерживать.
Вот теперь она на него взглянула. И за показной самоуверенной надменностью я видел её злость, проистекающую из обыкновенной неуверенности.
Ох, Синтия, Синтия. Летят столетия, но почему ты не взрослеешь и не меняешься?
— Это действительно судьбоносный момент, когда вся семья собралась в одном месте. Но, любимая сестрица, это место далеко не Хрустальный Дом. А эти люди вовсе не обязаны потакать твоим капризам. И если уж тебе пришла охота примерить на себя роль бога, то тебя сейчас ждёт весьма печальный новый опыт.
— Это какой же?
— Бунт со стороны падших ангелов. Ты считаешь, что мы все у тебя в кармане и будем вынуждены играть по твоим правилам? Почему? Потому что верёвочка финансовой пирамиды в твоих руках? Но, Синтия, деньги — это просто бумажки. В лучшем случае — звенящий металл. Можно научиться из зарабатывать. Можно снизить потребности. Можно тысячью способами решить эту проблему. Ты так долго жила среди тех, кто способен продаться и дело лишь в цене? Мы принадлежали к аристократии духа, а не к последователям Мамоны.
Она покачала головой:
— Вы просто не понимаете? Я предлагаю вас на подносе весь мир!
— В обмен на что? — хмуро поинтересовался Ливиан.
— На то, что всегда просят божки в подобных ситуациях — в обмен на поклонение, прославление и восхваление, — вынесла вердикт Сандра.
— Я пас. Согласен с тем, что лучше быть первым в аду, чем служить на небесах.
— Ну, сравнение не корректно. Небес вам никто и не предлагает, — заговорила Катрин.
А поскольку никто не ожидал от неё реплик или ремарок, все с удивлением воззрились на худенькую девочку в обыденных джинсах и ещё более обыденной толстовке.
— Всё это — обстановка, вы, то ли полудемоны, то ли вурдалаки — всё напоминает затянувшийся кошмар. И у меня такое чувство, что я действую как проводник, открывающий двери Ада. И с каждой прожитой секундой это чувство усиливается. А ещё так хочется просто взять в руки тряпку и смыть всю эту грязь, что вы за собой несёте. Большие деньги, большие возможности, красота и власть — словно глянцевый фасад. А за ним — боль, кровь, разврат. Мне не нужно такого наследства. Забирай это всё себе. Я вне игры.
Катрин развернулась, но не успела сделать и нескольких шагов, как богатый переливами смех Рэя Кинга ударил ей в спину.
— Браво! Зачётная попытка. Только один фиг — неудачная. Красиво уйти не получится, малышка. Во-первых, ты понятия не имеешь куда идти. Во-вторых, за дверью торчат мои парни и будут только рады нагрянувшей вкусной курочке с хрустящей корочкой. А в-третьих… ну, может бы не заметила, но между тобой и дверью Синтия. И если она всерьёз вздумает тебя не пустить, то ничего у тебя не выйдет.
Катрин заколебалась.
Мой выход.
— Вообще-то, выйдет. Если я пойду вместе с ней, ни Синтия, ни твои парни нас уже не остановят.
— Но разве твоё участие в этом деле не отменяет всё одним своим присутствием. Ведь ты и есть ключик ко всему тому, что вертится здесь, не так ли?
Я взял Катрин за руку и не тратя время на бесполезные препирательства стал подниматься по металлическим ступеням.
— Ой-ой-ой, какие мы решительные. А я такой неблагодарный. Ты не дал меня зарыть живьём, а я буду тебе сейчас действовать на нервы. Альберт, да помедли ты немного. Тебе ж потом все равно спускаться.
— И не подумаю.
— Конечно, подумаешь. Как только я произнесу волшебное слово «Мередит».
Мы оба с Катрин затормозили. Как и предвидел Кинг, мать его, которой у него никогда не было, так и разыдок.
— Да! Кажется, в яблочко! Вы не можете покинуть город и всё бросить, потому что в заложниках ваши друзья, а хорошие парни друзей не бросают, правда? Именно потому плохими парнями быть гораздо практичнее. Хотя… о своих людях так или иначе приходится заботиться. Если этого не делать, у тебя не будет «своих людей».
— Зачем ты это делаешь? — поинтересовался я.
— Что именно? Задерживаю тебя в городе? Ну… я привязался к тебе, Элленджайт. Если ты уедешь, я стану скучать. Ты такой забавный, милый. У нас впереди так много интересного. Свадьба в Кристалл-холле, например, очень порадует дам. Какая же дама не любит пышную свадьбу.
— Я не люблю. Мне свадьбы пофиг, — холодно протянула Сандра. — Этот фарс рискует затянуться.
— Фарсу это свойственно.
Отец и дочь повернулись друг к другу, пристально глядя друг другу в глаза.
— Ты, видимо, разочарованна, что я жив, доченька? — мягко протянул Кинг.
— Нет. Нисколько. Когда-нибудь все мы, присутствующие здесь, вырвемся из липкой паутины этой жизни. Только не ты, папочка. Я желаю тебе жить вечно. Пусть так и будет. Живи. И пусть всю эту вечность тебя тошнит от себя так же, как сейчас всех других от тебя.
— Аминь! — засмеялась безумным смехом Виола.
Я поглядел на Катрин.
— Что будет делать?
— Играть по их правилам. Раз пока нет других вариантов. Но это только пока. Придёт время, и я освобожусь от них. Я только хочу знать — ты со мной? Или с ними?
— С тобой, — ответил я не колеблясь.
Синтия многозначительно улыбалась. Она, как и я, понимала, что «пока» весьма неопределённое время.
— Что ж? — усмехнулась она. — Скованные ненавистью ли, любовью ли, верующие в чёрта или в бога, мы всё равно одна семья. А разве не это самое главное?
Оленёва Екатерина
АБЪЮЗ
(Элленджайты #3)
ГЛАВА 1. Сандра
Моя душа держится на трёх нитях, стоит на трёх китах, живёт тремя чувствами: презрение, омерзение, ненависть.
Моя жизнь не нужна никому. И прежде всего – мне самой. Но как брошенный камень, я просто лечу вперёд, в никуда, в пустоту.
Я – Сандра Кинг. Я дочь Рэя Кинга, некоронованного короля Элленджа, человека без роду, без племени, начавшего жизнь затравленной крысой в подворотне. Со временем крыса отрастила ядовитые, острые клыки, мутировала до размеров невиданного монстра и растерзала всех и теперь внушает дикий страх всем вокруг, без исключения. Тут в пору бы прибавить: врагам и друзьям, но у Рэя Кинга нет друзей. Нет своих и чужих. Нет привязанностей. Если конечно не считать за её проявление ту извращённую, воистину демоническую жестокость, которую он проявляет ко мне, брату и нашей жалкой матери.
Тот, чья омерзительная, проклятая кровь течёт в моих венах, обожает жить на острие лезвия. Нам, мне и моему брату-близнецу, приходится поневоле разделять с отцом эту жизнь, так что наша повседневная реальность состоит из бесконечных кровавых разборок, пыток и секса.
Вы верите в дьявола? В неоспоримую притягательность демонов? В ту искушающую, иссушающую душу жестокость, с которой эти твари выворачивают наизнанку человеческую душу и тело? Манят надеждой на то, что ещё немного, ещё чуточку, ещё вот-вот и в их душе блеснёт свет, отыщется ниточка человечности, потянув за которую вы поставите их на путь к исправлению?
Вы верите, а они злобно хохочут в лицо, вырывая из вас всё светлое, всё лучшее, оставляя в душе лишь иссушающую до пустоты боль. Вместо сердца в груди ноет обгорелый, вечно саднящий открытой раной, порванный на лоскуты, осколяпок, всё ещё жалобно трепещущий.
Когда Рэй Кинг убивает быстро или даже долго, пытая, это его, демоническая, милость. Хорошо, коли новый встречный всего лишь пешка. Хуже, если хотя бы одна грань в характере жертвы зацепит его любопытство. Вот тогда в несчастного наиграются досыта, прежде, чем равнодушно отвернутся, даже бритвы из милосердия к ногам не бросив.
Когда я слышу про Люцифера, я вижу лицо Рэя Кинга – лицо моего отца. Точенное, тонкое, нервное, кажущееся таким одухотворённым, что, раз увидев, люди ищут его глазами раз за разом, снова и снова.
Я слышу голос Рэя Кинга, глубокий, тихий, вкрадчивый, скользящий бархатом по обнажённым нервам и ненавижу его.
Ненавижу снова и снова. И ненавижу себя, потому что я плоть от плоти этой мрази, его кровь. Ненавижу до такой степени, что готова выгрызать собственное мясо с костей.
