— Тю, — фыркнул Демид. — Была б печаль — трещинка! Залатай, да и всё.
— Залатать?
— Ну. Нешто не умеешь?
Я хотел поблагодарить за смешную шутку, но вдруг вспомнил Гравия, восстановившего стену в моей башне.
— Не умею. А ты?
— Я тоже, — Демид развёл руками. Но тут же обнадежил: — Бабка моя умеет, она в молодости охотницей была. Сейчас-то старая, конечно, слепая на один глаз, но второй ничего, глядит. К ней вся наша улица ходит починяться. Хошь, пробежимся?
Я подавил позыв истерически заржать. Лечить инопланетную компьютерную начинку посредством бабкиных заговоров до сих пор не доводилось. Хотя, с другой стороны, я ж ничего не теряю.
— Ну давай, погнали к твоей бабке, уболтал.
Демид быстро накидал на полу якорь, схватил меня за руку, и мы перенеслись к маленькому домику, судя по ощущениям, где-то на задворках Петербурга. На крылечке русоволосая красавица с косой в ногу толщиной вытряхивала ветхий половичок.
— Хорошо сохранилась, — похвалил я. — Такие бабушки нам нужны!
Демид не обратил внимания на мой вежливый комплимент и обратился к девушке:
— Здравствуй, Глафира! Бабуля дома? Шьёт чего, али вяжет?
В голосе слышалась непонятная детская надежда.
— Какой там! — фыркнула девушка, продолжая встряхивать половичок. — Где всегда.
— Эх! — расстроился Демид.
И быстро зашагал прочь от дома.
Я, сжимая под мышкой поломанный комп, заторопился следом.
— Демид, а что, собственно, происходит? Мы куда идём?
— В кабак, — вздохнул Демид.
— То есть, мы уже настолько разочаровались в нашем деле? Я что-то пропустил?
— Да сейчас сам всё увидишь.
Кабак — совершенно затрапезный, из тех, в которые я бы по доброй воле не зашёл никогда, — случился через пару минут. Демид решительно толкнул дверь, и мы оказались внутри.
Н-да… Сразу классика вспомнилась: «В дом заходишь как всё равно в кабак. А народишко — каждый третий — враг». У женщин есть такое присловье — «взглядом раздевает». Я вот сейчас почувствовал, как нас с Демидом взглядами ограбили и убили. А потом снова ограбили — ну, мало ли. Вдруг в первый раз что-то пропустили. Кажется, даже меч занервничал в ножнах, я ощутил между лопатками тепло.
Впрочем, нащупав перчатки на наших ладонях, взгляды поскучнели и растворились в пространстве, наполненном кислым запахом пива, который, кажется, мешался с ароматами извергнутых харчей. Пол здесь никто никогда не то что не мыл — даже не мёл. В общем, такое себе. Не рекомендую.
Смысловым центром заведения была пожилая худощавая простоволосая женщина с повязкой на левом глазу. Она сидела на рассохшемся столе, заставляя опасно прогибаться две штуки из досок, его составляющих. В левой руке держала кружку, правой жестикулировала. И хриплым голосом продолжала начатую до нашего прихода историю:
— … и прям на жопе у меня эта тварь висит, ты представь! В задницу вцепилась, сука ядовитая, и болтается! Я этому недоумку ору: «Спаси мою задницу!» А он даже не повернётся, дурак, и в ответ: «А я что делаю!» — и других лягушек рубит. Чуть не сдохла. Так потом кусок жопы отрезать и пришлось. Показать? Ща покажу.
Женщина соскочила со стола, грохнула на него кружку и начала развязывать пояс штанов. Рейтинг истории немедленно взлетел до небес. Все собравшиеся подонки общества уставились на женщину в ожидании стриптиза.
— Бабушка! — взвыл Демид и бросился к ней. — Перестань! Тебе же нельзя! Тебе ж лекарь говорил, что для тебя пиво и смерть означают одно и то же.
Бабушка замерла, сфокусировала взгляд на Демиде и заорала:
— А-а-а, ты! Внучек мой, язви его в корень. Тоже охотником себя называет. Да ваше поколение — разве охотники? Тьфу! И растереть. Ты знаешь, что я с Алексашей Невским плечом к плечу стояла? Вам таких войн не видать! Мне шуликун тогда левую титьку проткнул, два часа билась, кровью истекая, слова не сказала! Потом никакой Знак не помог. Вот сейчас покажу, шрам остался.
— Бабуля, не надо ничего показывать! Ну что ты опять… Эх… Да мы ж к тебе по делу, вообще!
— По делу! Да какие у вас дела-то, господи? Три крысы в подвале, и те, поди, не тварные? Что, тысячу собираете, народу не хватает? Позор! Эй! А ну, подать ещё пива!
— Никакого пива. Всё, бабушка, мы уходим.
— А ну, отстань! Никуда я не пойду.
— Чего ты женщину неволишь, — вмешался один из завсегдатаев.
Демид повернулся к нему и уже с совершенно другой интонацией рявкнул:
— А тебе чего нужно⁈
Мужик немедленно потупился и сделал вид, будто это не он. Демида, который искал не проблем, а их решения, такой расклад полностью устроил, и он вновь принялся увещевать бабушку:
— Бабуль, идём. На свежий воздух выйдем.
— Воздух! — оттолкнула его бабушка. — Да разве то воздух? Тьфу одно! Вот раньше воздух был — да! А пиво какое было! Не то что эта кислятина.
— Так вы, уважаемая, не там берёте, — вмешался я. — Здесь это вообще не пиво, я считаю. Давайте покажу, где надо. Заодно и угощу.
Три долгих секунды бабушка смотрела на меня внимательным взглядом. Потом наотмашь врезала Демиду по плечу сухоньким кулачком.
— Вот! Вот это нормальный мужик. Поучился бы! Сопля…
И пошла к выходу. Демид потянулся за ней, проходя мимо, бросил на меня жалобный взгляд. Я только руками развёл — мол, не надо мне ничего объяснять, всё понимаю, родственников не выбирают, и ты ды, и ты пы.
Мы вышли на улицу. Бабушку пошатывало. Я решительно взял её под локоть и повёл.
Глава 10
— А я тебя сразу узнала, — заплетающимся языком излагала бабушка. — Давыдов. Ух, про тебя только все и гудят. Из наших кто в гости зайдёт — сразу об тебе. Вия, говорят, ухлопал — моё почтение! Ну да я-то в молодости тоже была — ого-го! Налево мечом махну — улица, направо — переулочек. Ну, я больше налево любила. Смекаешь?
Она подмигнула мне одним глазом. А может, моргнула. Хрен разберёшь, если честно.
Тут на пути случилась колода, на которой мясник рубил мясо — судя по засохшей кровище. Хотя, может, и палач рубил головы, почему бы нет. Что колода делала конкретно тут — загадка, ни мясницкой лавки, ни рынка в обозримой близости не видать. Может, детвора потырила. Быстро наигрались увесистой фигнёй и бросили. А злой мясник с топором сейчас ищет колоду и страшно матерится. Ну, во всяком случае, не моя это печаль.
— Как звать-то вас? — спросил я, поставив комп на колоду.
— Мстиславой. А когда молодой была, друзья Славкой запросто кликали.
— Это до или после Александра Невского?
— Какого Невского? Окстись! Я стара, да не настолько.
Ясно. Пациент путается в показаниях. Налицо сильное отравление некачественным алкоголем. Нормальное состояние охотника, причин для паники нет.
— Мстислава, любезная моя. Демид сказал, вы Знаком починки владеете?
— Ещё бы! Чем я только не владею. Щас шрам покажу на бедре — ты такого вообще никогда не увидишь, щегол. Дракон когтями подрал, в пекле.
— Бабушка, не надо!
— Чего не надо, чего не надо? Страшно⁈ А нам не страшно было тогда, думаешь? Ещё как страшно — но глаз не отводили, на смерть стояли! Не то что ваше поколение!
— Мстислава! — вмешался я. — Очень нужно вот эту хрень починить. Поможете? А потом уже шрам.
— Какой шрам?
— От дракона.
— Да типун те на язык! Кто дракона видал, тот уже ничего не рассказывает. Я только издали. Парит красиво, собака…
— Починить, — напомнил я.
— Кого? Это, что ли? Да говно вопрос.
Мстислава подняла руку и навела её на трещину. Опытная охотница, она даже пьяная в умат творила Знаки мысленно. Разумная предосторожность — иначе будут их у тебя пиратить только в путь.
Раздался хрустальный дзыньк, и экран сделался целым. А через секунду засветился, вновь явив частично мигающую красным условно человеческую фигуру.
— Вы — наша спасительница! — от души сказал я.
— Пф! А ты думал? Думал, Славка — всё? Хоронить пора, пока не завоняла? Во! — Мстислава сунула мне под нос фигу. — Во! — сунула ту же фигу под нос Демиду.
