— Да.
— Остальным, кто отправится на эту миссию, тоже передай мой приказ.
Империя Элизиум. Оплот Жизни.
Неделя тянулась крайне медленно. Я буквально испереживался, все ли у Гериндорфа и его гномов в порядке. Сам на связь не выходил, но ожидание времени выхода на связь было пыткой, несмотря на то, что связывались они со мной каждое утро и вечер, отчитываясь о проделанной работе. Вести с фронтов тоже не сильно отвлекали от мыслей о предстоящих экспериментах. Пока на войне все шло вполне себе по плану. Потери с нашей стороны крайне низкие, противник несет более существенные потери войск. Разорили несколько городов в разных странах, парочку даже крупных. Ну, как разорили — пошарились по пустому разрушенному городу, откуда наши войска ночью слиняли подземными ходами, и, не найдя даже что поесть, набрав с собой отравленной воды из колодца, двигались дальше.
И прежде, чем добирались до ближайшей реки, или чистого водоема, часть их войск умирала, а часть превращалась в блюющих засранцев. В общем, хлебнули они с нашей тактикой горя. Однако, надо отдать им должное, их маги довольно быстро подлечивали и приводили в порядок всю армию. Поэтому умерших было не так много, как могло бы.
Но то, куда двигались войска противника, заставляло задуматься. Шли они все не на столицы государств альянса. Они двигались так, будто пытались просто пересечь страны Альянса по самому короткому пути, пытаясь нанести, наибольший урон. И в этом не было ничего странного. Мы все знали, что конечная их цель это империя. Но вот тут уже напрашивался вопрос. Если они так медленно продвигают свои армии, то как и когда собираются добраться до Оплота Жизни? Что-то тут не так, и с их стороны явно что-то готовится. Мне не раз сообщали, что противник пытается взять в плен воинов и местных жителей. Для чего? Ну, ладно, воинов, а местных жителей-то зачем? Дорогу спросить?
Кроме того, в темном лесу у нападающих вообще все плохо. Большие потери и скромное продвижение всего на десять километров. Лес сам старается убить всех, кто пытается его сжечь. Да и греческий огонь, враг применяет только в эльфийском лесу. И только небольшими дозами. Экономят? С какой целью? Для нас? Но тогда, как они собираются попасть в империю? В общем, подумать было над чем. В перерывах между ожиданиями Гериндорфа с его командой.
И вот долгожданный день наступил, и шестеро гномов, вампир и дракон приземлились в моем замке. Мы с Лией уже ждали их на площади, усеянной разлагающимися трупами нечисти.
— Все привезли? Всего хватит? — спросил я у вышедшего из Грарха, Гериндорфа.
— Не переживай, император — все, что нужно мы добыли. Осталось только все подготовить. Торгвальд и остальные уже могут заняться коробами. Дальше я сам. Ты их отпустишь?
— Конечно, конечно. — согласился я. — Вы можете лететь. Гномы и вампир перенесли все необходимое в кузню Гериндорфа и улетели вместе с Грархом.
Я уселся на пол возле входа в кузницу своего друга и стал ждать. Лия уселась рядом со мной. Находиться рядом с ним во время такой ответственной работы, да еще и с учетом того, что работает сейчас кузнец с опасными реагентами, я не решился. Оставалось только осматривать все вокруг зрением энергии смерти, чтобы, не дай Создатель, никто не помешал и ждать, когда же лучший кузнец Эратиона закончит работу.
Глава 25
Империя Элизиум. Мертвые Земли. Замок императора.
Спустя сутки я, наконец, услышал столь долгожданные слова Гериндорфа:
— Заходите. Все готово.
Мы с Лией поднялись, я поправил одежду, а рыжая вампиресса усмехнулась.
— Не переживай ты так. Гериндорф — мастер своего дела.
Я кивнул, и мы зашли в кузню.
— Вот, — кивнул уставший, но довольный гном на небольшую стеклянную плашку с серебристо-фиолетовой жидкостью.
— Уже можно пробовать? — спросил я.
— Да, — ответил кузнец.
Я достал один из листков и окунул кончик в жидкий адамант. Присмотрелся. Ничего необычного не происходило. Если листок и пропитывался, то крайне медленно. И если придется ждать двадцать тысяч лет, пока он напитается адамантом, то это сильно усложнит дело. Тогда я решил попробовать опустить в жидкость черенок — слегка, не глубоко.
Присмотрелся и увидел, как жидкий адамант буквально втягивается листком, как живительная влага. Частицы жидкого адаманта продвигались все дальше и дальше к кончику листа и остановились, когда адамант на черенке закончился. Я снова опустил листок, но в этот раз жидкий адамант не стал втягиваться.
Я взял другой листок с той же ветки Истинного Древа Жизни. Опустил его в плашку и начал наблюдать, не вынимая. В этот раз листок полностью пропитался жидким адамантом и сам стал серебристо-фиолетового цвета вместо ярко-зеленого.
Я рассмотрел листок повнимательнее и убедился, что он остался живым. Я его даже понюхал на всякий случай. Запах листка изменился, но при этом, четко ощущались нотки живого растения. Тогда я кинул листок в горящие угли, в которых нагревают заготовку перед ковкой. Гериндорф замер от такого кощунственного обращения со святыней, но вмешиваться не стал. Лия же подобралась поближе и стала вместе со мной наблюдать, сгорит ли листок. Но все обошлось. Листок даже не пожух.
Тогда я пропитал жидким адамантом еще одиннадцать листов, половину из них обжег в огне, половину не стал. На несколько листков насыпал порошок, который должен был загустить жидкий адамант.
— Ждем сутки. — сказал я и стал укладываться на пол в кузне Гериндорфа. Тот возражать не стал и, бросив на пол шкуры, вместо подстилки, тоже лег.
Ровно через сутки я с опаской осмотрел листья. Потом потрогал пальцем и только после этого понюхал. Листья до сих пор пахли, как живые. Тогда я взял один и постарался согнуть его, ожидая, что адамант застыл, и я не смогу этого сделать. Но оказалось, что лист остался таким же, как и был. Гибкий и живой. Я снова бросил лист в заранее растопленные и раскаленные угли печи. Вынул его шипцами, поднес к листу руку и удивился тому, что листок даже не нагрелся.
— Э-э-э… Почему он холодный? — спросил я Гериндорфа.
— Обычно он не нагревается только после того, как из него сделают конечное изделие. Видимо, в листе адамант принял свою конечную фазу и теперь остается подвижным с сохранением своих основных свойств. Попробуй его порвать.
Я натянул лист обеими руками, пытаясь разорвать, но у меня это не получилось. Но лист не поддался. Я не сделал даже маленького надрыва. Тогда я достал свой метриловый нож и, положив лист на стальной стол, попытался его разрезать. Разрез на столе остался только до и после адамантового листа. Я поднял листик и осмотрел его внимательно, на нем не осталось даже царапины.
— Подержи-ка, — попросил я рыжую красавицу подержать одну из сторон листа.
Вампиресса взялась за половину листика. За вторую взялся я. Мы натянули лист, и я метриловым ножом попытался разрезать лист с торца. Не вышло. Я усмехнулся.
— Получилось.
— Остальные проверь, профессор, — ткнула меня носом Лия, не забыв ввернуть земное словечко на русском языке.
Я проверил все оставшиеся листы, и они все были такими же, как и первый. Даже те, что я посыпал порошком для придания адаманту твердости.
Тогда я решился еще на один эксперимент, пытаясь выяснить, а не получил ли я новую уязвимость, закрыв при этом старую. Я взял листок и напитал его адамантом под завязку. Затем тут же опустил его черенком в порошок. Потом взял один из вчерашних листков и тоже опустил его черенком в порошок.
— Сколько должно пройти времени, прежде, чем адамант затвердеет? — спросил я Гериндорфа.
— Часа через три он уже должен стать достаточно твердым, чтобы его можно было ковать, — ответил мне гном.
— Хорошо. Ждем.
Через три часа меня ждал очень занятный результат. Листок, что я напитал жидким адамантом сегодня, затвердел. А тот, что вчера остался таким же — мягким, гибким и живым, как и до того, как я опустил его черенком в порошок для затвердевания. Выходит, по истечении суток после напитывания листа жидким адамантом, затвердевающий порошок уже не действует на адамант, и тот остается жидким, сохраняя все остальные свои свойства и при этом, не убивает сам лист.
