А вот наши материальные обмены (контрабанда) так и останутся, и принесут нам обоим ещё много дохода.
— Муля! — отвлёк меня от приятных размышлений чей-то знакомый голос.
Я поднял голову и обнаружил Фаину Георгиевну, которая выгуливала зелёного, как Мещерские леса, Букета.
— Здравствуйте, Фаина Георгиевна, — улыбнулся я.
— Букет, погуляй рядом и далеко не отходи! — строгим, но сюсюкающим голосом велела Злая Фуфа и закурила рядышком со мной.
Букет, дружелюбно облаял меня и, помахивая хвостом, унёсся в ближайшие кусты.
— Слушай, Муля, — сказала она, выпуская дым кольцами, — а ты был прав. Признаю.
— Я всегда прав, — меланхолично ответил я, наблюдая, как тает сигаретный дым ближе к верхушке сиреневого куста.
— Я серьёзно! — усмехнулась Фаина Георгиевна, — ты знаешь, я, когда стала дарить всем мыло, прямо отношение изменилось.
— Все возмущаются?
— Нет. Все всё поняли, — хмыкнула Злая Фуфа и рассмеялась, — видел бы ты лицо Любочки Орловой! Она же явно рассчитывала на духи!
— С людьми нужно поступать, как они того заслуживают, — кивнул я и добавил. — Иначе они не понимают и садятся на голову.
И тут из подъезда вышла запыхавшаяся Дуся:
— Муля! Я возвращалась на квартиру. Записку написала, что к тебе ухошла жить.
— Здравствуй, Дуся, — сказала Фаина Георгиевна, — решила-таки преехать?
— Да, буду жить с Мулей, — с гордостью ответила Дуся и просияла, — он без меня не может. За ним присмотр нужен.
— Маша будет счастлива, — заметила Фаина Георгиевна.
— Так сильно н ладит с Дусей? — удивился я.
— А с кем она ладит? — флегматично пожала плечами Фаина Георгиевна.
— Вот тут ты и будешь теперь жить! — сказал я, когда мы вошли в квартиру.
— Муля! — аж испугалась Дуся, — да ты что! В этой же комнате твоя тётя Лиза с мамой жили. Я лучше, как обычно, в чуланчик пойду. Мне там привычно.
— Дуся, — покачал головой я, — здесь четыре комнаты, не считая твоего чуланчика. — Мне хватит одной. Я уже выбрал. В кабинете деда. Только диван на кровать заменю и буду там жить. А вот у тебя выбор из двух комнат. Третья — это зал и её мы трогать давай пока не будем. В одной комнате была спальня родителей. Тебе там будет неудобно. Я предлагаю оставить её для гостей. А вот вторая комната — она самая большая и уютная. Вторую кровать можно или вынести, или в чулан внести. А тебе там будет очень даже удобно.
Пока Дуся охала от таких стремительных перемен в своей жизни, я сходил в свою комнату и вытащил из чемодана ещё один свёрток. Когда я вошёл в бывшую комнату Мулиной мамашки и тёти Лизы, Дуся сидела там в кресле, ласково гладила подлокотник и крупные слёзы текли по её щекам.
— Вот, Дуся, чтобы ты не плакала, — сказал я и положил свёрток ей на колени.
— Что это?
— А ты сама посмотри, — загадочно улыбнулся я.
Дуся с подозрением посмотрела на меня, обстоятельно и аккуратно развернула обёрточную бумагу и ахнула:
— Муля! Что это?!
Ей на колени выпала шелковая юбка тёмно-малинового цвета в крупный тёмно-фиолетовый горох.
— А ты как думаешь? — хохотнул я.
— Юбка, — пролепетала деморализованная Дуся и с вопросительным и жалобным видом посмотрела на меня.
— Не нравится? — свирепо сказал я, но потом не выдержал и рассмеялся.
— Очень нравится, — аж задохнулась от восторга Дуся, руки её ощупывали и гладили шёлк, — но как это понимать?
— Так и понимай. Это подарок тебе, — сказал я, — раз тот, предыдущий подарок так сильно тебе не понравился. И имей в виду — это последний, больше у меня нет.
— Почему не понравился?! — аж испугалась Дуся, — очень даже понравился, просто Маша…
— Забудь ты уж про Машу, — сказал я, — я подчёркиваю, Дуся — это мой подарок тебе. Только тебе! И не надо его никому передаривать. Я весь день ходил, выбирал. Для тебя, между прочим…
— Но для меня ты выбирал плащ, — вздохнула Дуся (видно было, как ей жалко плаща), — а это ты кому? Может, не надо на меня тратить такой подарок, Муля?
— Дуся, это — тоже планировалось тебе, — вздохнул я, — просто я купил тебе два подарка. Этот я хотел дарить на твой день рождения, через месяц. Но раз ты отдала плащ, то пусть будет юбка сейчас. А на день рождения что-нибудь потом придумаю.
— С-спасибо, — пробормотала деморализованная и ошарашенная Дуся и спрятала вспыхнувшее лицо в малиновом шёлке.
А я тихонько вышел из комнаты. Ей нужно время, чтобы принять ситуацию. Слишком много для неё за последние месяцы изменилось.
Дуся — всегда была как член семьи Шушиных, Бубновых, Адияковых. Только всё равно, все понимали, что она не совсем полноправный член семьи, что она всё-таки в услужении. Так повелось ещё от Мулиного деда. Как я понимаю, он был тот ещё деспот и домостроевиц. И потом все так и продолжали потребительски к ней относиться. Что удивительно, и сама Дуся ничего необычного в этом не видела и считала, что так и надо.
Но я так не считал и не мог с этим смириться. Нет, мне было очень удобно, что Дуся взяла на себя все мои бытовые вопросы. Я прекрасно помню первые дни после попадания сюда, когда выстоять очередь на коммунальной кухне и пробиться к плите, чтобы сварить суп — это был тот ещё квест.
Но дело в том, что в той, моей жизни, у меня было довольно много наёмных работников. Была тётя Люда, которая убиралась в доме, занималась стиркой и готовкой завтраков (обедал я в офисе, в столовой, а ужинал обычно где-нибудь в ресторане или в гольф-клубе), а выходных у меня никогда не было. Был Саша, мой водитель. Был приходящий Михалыч, который занимался садом и лужайками два раза в неделю. И ещё были Витя и Толик — охранники. И я всегда относился к ним также, как к своим деловым партнёрам. И всегда, по возможности, помогал.
Как-то я оплатил супруге Михалыча дорогостоящую операцию в Германии. А Саше помог, когда его оболтус загремел в КПЗ за драку. Оболтуса, я, кстати, потом тоже к делу пристроил. Нечего ему болтаться и от безделья искать приключения на пятую точку. Тёте Люде помог с обнаглевшим зятем, который при разводе пытался отжать имущество и двух детей у её дочери.
Поэтому и к Дусе я относился с уважением. И она это чувствовала, потому что шла за мной, куда шёл и я.
Я вернулся в дедов кабинет, который теперь стал моей комнатой. Здесь был сейф, встроенный между стеллажами с книгами. Я вытащил из чемодана пачку денег (не всё я отдал тёте Лизе, себе «на мелкие расходы» оставил и плюс несколько пачек нужно было отдать Адиякову за меха). И сейчас я решил всё сложить в сейф.
Но тут в дверь позвонили. Так как Дуся была заплаканная, то пошёл открывать я, сунув деньги обратно в чемодан, от греха подальше.
На пороге стоял и мялся Миша Пуговкин:
— Муля, нам надо серьёзно поговорить, — сказал он и серьёзно посмотрел на меня.
— Разве мы с тобой в Белграде всё не обсудили? — удивился я, — зачем одно и то же сто раз обмусоливать, Михаил? Я тебе своё мнение уже давно сказал. И оно не изменится.
— Нет, Муля, не обо мне поговорить, — покачал головой Миша, огляделся и тихо добавил, — о твоих соседях по коммуналке.
Глава 15
Я посмотрел на него с немалым изумлением. Но предложить войти — не предложил. Вместо этого нахмурился:
— Михаил, а почему ты с этим вопросом ко мне пришёл? — спросил я сухо.
Лицо у того вытянулось:
— Ну… ээээ…
— Теперь там проживаешь ты. Вот сам эти проблемы и решай, — равнодушно пожал плечами я.
— Тебе разве не интересно? — удивился он.
— Ты знаешь, совершенно не интересно, — честно ответил я. — У меня столько всего, что я со своими проблемами не успеваю разобраться. У тебя всё?
Миша покраснел:
— Эммм… Да.
— Тогда всего доброго, — ответил я и закрыл перед его лицом дверь.
Представляю, что он сейчас думает. Но другого варианта воспитательного процесса я не видел. С людьми, склонными к выпивке, категорически нельзя быть мягкотелым и добреньким. Иначе они очень быстро садятся на голову.
