Я опустил луч фонарика и растерянно посмотрел на Мелкого. Тот пожал плечами, показывая, что и сам ничего не понимает. Поэтому за разъяснениями я обратился к единственному доступному сейчас источнику информации. А заодно снова вскинул фонарик.
— Да хватит мне в глаза светить!.. — недовольно, как потревоженная змея, зашипела девушка.
— Ты кто такая? — спросил я.
— Я та, кого вам надо спасти! — очень уверенно ответила «язва». — Только вы что-то не торопились… И об этом я тоже Димочке расскажу!
Нет, определённо, нормальные похищенные девушки так себя не ведут. И своим спасителям всякими «Димочками» не грозят.
Вот и Мелкий был со мной согласен.
— Слышь, чувырла… — заметил он. — Ты на принцессу не похожа, чтобы тебя, типа, спасать!
— Да вы тоже не принцы! — огрызнулась та в ответ.
— А мы и не претендуем, чо уж там! — Мелкий махнул рукой и снова уставился в пластиковый ящик. — Надо это всё забирать и сваливать! Не может нам фартить без конца…
Я отвёл фонарик от девушки и тоже посмотрел на ящик. В словах Мелкого был пусть и неприятный, но резон. Во всяком случае, если рассуждать рационально, а не героически. Конечно, девушка нас видела, но лица у нас были прикрыты, а по именам друг друга мы не называли… Вот только оружие опять на себя нацепили. В городе, где всего четыре винтовки, опознать хозяина одной из них труда не составит.
— Не, не вариант, — я покачал головой и снова посветил на девушку.
Вообще-то она была весьма и весьма недурна собой! Тут Мелкий сильно погрешил против истины, сказав, что она не принцесса. Лицо было очень красивое. Правильное такое. И если бы не лёгкая надменность во взгляде, которая появляется у тех девиц, которые знают о своей красоте и всегда готовы послать поклонников этой красоты на три буквы — можно было бы сказать, что просто сказочно красивое.
Фигура тоже была очень даже аппетитная. Грудь, бёдра, талия — всё при ней. Но стоило посмотреть на надменную физиономию, как в голове сразу же всплывала поговорка про «хороша Маша, да не наша». Я даже засомневался, завидовать мне неизвестному «Димочке» или сочувствовать…
— Чего пялишься-то? В музее, что ли? — зло спросила девушка, заметив, что я её внимательно рассматриваю.
— В зоопарке, — нашёлся я с ответом. — Не путай искусство с образцом фауны!
— О боги! Да ты, никак, остроумием блеснуть решил? — девушка выдала презрительный смешок.
Ну, во всяком случае, он должен был выглядеть презрительным. Только самообладание девчонку подвело, и смешок получился просто нервным. Хотя первоначальный замысел-таки угадывался.
— Слушай, а метёлка реально с норовом! — оценил Мелкий.
— Вот это и бесит… — признался я, поморщившись.
— А ты что, предпочитаешь покладистых пай-девочек? Или жалких забитых мышек? Тогда у меня для тебя плохие новости! — прямо как по учебнику для глупых стерв, заметила девушка из клетки, но я уже решил, что пора ломать ей сценарий.
Поэтому сразу ответил, не дожидаясь продолжения:
— Я предпочитаю адекватных и сознательных. Но это не про тебя! — для пущей убедительности я снова посветил ей в глаза, заставив прикрыть их рукой. — В последний раз спрашиваю: ты кто такая?
— А иначе что, бравый мальчик? — удивилась девушка. — Побьёшь меня? Или убьёшь невинную девушку?
— Зачем? — удивился я.
— Ну ты спрашивал в последний раз! — напомнила девушка. — Дальше, значит, должна идти угроза. Или ты тупой и не знаешь об этом?
Да откуда вообще это непуганое существо? Я думал, таких дур в нашем новом жестоком мире уже не осталось. Впрочем, чего это я… Сам её группу привёл в Алтарное…
— Я знаю, что спросил в последний раз… — покачал головой я. — А угроза для тебя — это деревянная клетка, в которой ты сидишь. Если я пристрелю пленных, а мы уйдём, тебя никто не вытащит.
— Мой Димочка обещал, что если что-то случится — найдёт меня! — зло прищурив глаза, ответила девушка. — А он не последний человек в Алтарном! Знаешь такое, мразь?
— Знаю, — подтвердил я. — И точно тебе скажу: никто не будет тебя искать в ближайшие дни. Даже если обещал.
— Да что ты себе воображаешь? — вознегодовала пленница. — Думаешь, умнее всех?
— Думаю, как минимум, умнее тебя! — ответил я, заставив девушку возмущённо открывать и закрывать рот. — Во всяком случае, в этом вопросе.
— Ну чо, пленников в расход? — как бы между делом, осведомился Мелкий.
— Сначала ценности соберём, а потом — в расход! — решил я.
Конечно, угроза была совершенно пустая. Как минимум, девушку будут искать сообщники похитителей. А в том, что они у них есть, я почти не сомневался. Конечно, если искать начнут через три-четыре дня — девушке это не поможет. Может и помереть от голода. Как бы то ни было, полагаться в таком вопросе на везение — глупо. Так что придётся здесь засаду устраивать.
Но есть тут и другая проблема… Население Алтарного вплотную подбирается к покупке репликационных капсул. Ещё месяц-два, и они будут у всех. И кто поручится, что у девушки её уже сейчас нет?
И да, я её всё-таки узнал. Видел несколько раз, пока сопровождал группу Семёна. Тогда она была не такой мытой, а ещё не такой надменной и наглой. Просто красивая девушка. Пыль и грязь скрывали подробности.
Я, правда, совершенно не помнил её имени… Но это мелочи, которые можно игнорировать. Важнее другое… Если она не совершала никаких крупных открытий в последнее время, то и репликационной капсулы у неё быть не должно.
А значит, сейчас для неё самое время испугаться и начать говорить.
И я не ошибся: девушка выдержала минуту. Какое-то время она следила за тем, как мы с Мелким копаемся в вещах, а потом всё-таки подала голос:
— Эй!.. Эй, слышите меня? Меня Татьяной зовут!.. Я из Алтарного!.. Я в группе с учёными пришла!.. Я важный для города человек! Уверена, даже Семён бы за меня награду выдал!.. Эй!..
— Да никому ты, Татьяна, не нужна! — оторвавшись от вещей, ответил я. — Твои знания, может, и нужны. А вот ты — нет. Понимаешь?
— Я и есть мои знания! — обиженно возразила девушка.
— Как думаешь, сколько пальцев тебе надо сломать, чтобы ты начала рассказывать всё, что знаешь? — задумчиво спросил я.
— Ты ваще чот загнул! — заржал Мелкий. — Пары обломанных ноготков хватит!
— Думаете, я буду от боли перед кем-то лебезить? — возмутилась девушка.
— Ты, Татьяна, психологию не изучала? — поинтересовался я.
— Нет, я ботаник… — ответила та настороженно.
— Оно и видно! — кивнул я. — Так вот, чтоб ты знала: говорить ты начнёшь всё, что требуется. А если не хватит десяти пальцев, то после тридцати — с гарантией заговоришь…
— Ты вообще в курсе, что у человека двадцать пальцев⁈ — поинтересовалась «язва».
— А ты в курсе, что пальцы можно сращивать и снова ломать? — усмехнулся я.
Фокус с заведомо допущенной ошибкой — почти беспроигрышный. Все знают, что пальцев у человека двадцать. Все знают, что даже с учётом генетических отклонений, вроде шестого пальца, всё равно тридцати не наберётся. И даже полный тупица не станет говорить про тридцать пальцев.
Услышав такое, оппонент по спору или пикировке, само собой, тут же бросается ловить «глупца» на ошибке. Он надеется засмущать и устыдить противника. Он уже празднует победу, но…
Именно в этой заведомой предопределённости победы и кроется коварство ситуации!.. Потому что когда, вместо смущения и оправданий, оппонент получает хорошо продуманную отповедь, то начинает чувствовать себя дураком.
И только у самых опытных и уверенных в себе спорщиков такая отповедь не вызовет смущения. Они ведь не предложат с глупым видом быть «осторожнее со словами», не посоветуют говорить яснее, не смутятся. Ведь всё это заведомо проигрышные ходы. Я знал людей, которые не велись на такой простой трюк, но все они были раза в два старше Татьяны. И раз в десять опытнее в спорах.
Всё-таки спорить с подготовленным оппонентом — это не то же самое, что неугодных ухажёров на три буквы слать. Что и доказала Татьяна, снова принявшись молча открывать рот, как выброшенная на берег рыба.
