– В смысле?
– Проигнорировать – значит оскорбить тех, кто устраивает это мероприятие, – вздыхает соседка. – Не уверена, что хочу оскорблять местную элиту. К тому же мне тут никто ничего плохого не делал.
– Ну, значит, не будем оскорблять. – Я пожимаю плечами. – Вечеринка – значит, вечеринка.
– Мне нравится твой оптимизм. Нам нужно определиться с дресс-кодом. Ты выбирай: черный или белый?
– А ты угадай? – фыркаю я. – Мне кажется, ответ очевиден.
Дар
Вот тебе и восхищение, овации и признание. Вместо них – кровь, боль, испорченное настроение. В итоге Каро уехала с братом, а мне достается похожая на наседку Агния, которая пытается меня облапать. И что обидно, никакого сексуального подтекста в ее действиях нет. Рядом бдит ее парень. Смотрит коршуном, пока она ощупывает на предмет критичных повреждений мой пресс, ребра и ругается.
– Вот зачем ты это творишь? – возмущается она.
Потому что идиот, так сказала Каро. Идиот и адреналинщик. Даже Кит пришел к этому выводу, иначе не бросил бы меня здесь. Шиплю, когда Агния залечивает раны. Мне кажется, она специально делает это максимально болезненно. Это ее способ сказать мне, что я не прав.
Чувствую себя отвратительно. Разговор с мирс Валери тоже вышел не самым приятным. Впрочем, ждать от нее поддержки странно. Тело она врачует хорошо, а душу даже не пытается, но все же она дала один совет. Он тоже не пришелся мне по душе, но я обещал обдумать.
Когда Агния меня отпускает, сажусь на осу. Девушка вместе с Яном пытается возражать, но я просто их посылаю и уезжаю. В общагу не хочу, там Кит, с которым я, чувствую, поругаюсь, и там Каро, которая уехала с ним. Не знаю, почему я иррационально рассчитывал, что она выберет меня. Ведь сейчас совершенно очевидно: выбирая между мной и Китом, никто и никогда не остановится на мне. Бесполезно страдать по этому поводу. Нужно смириться и жить дальше.
Мчусь на осе к дому бабушки. Испытываю потребность в родных стенах. Когда приезжаю, понимаю, что в доме еще не спят. Навстречу попадается один из учеников. Прохожу мимо и отправляюсь в зал. Падаю на мягкое покрытие на спину и раскидываю в стороны руки, прикрывая глаза.
Бабушка в дальнем конце зала, в небольшом кабинете. Как и много лет назад, жду, когда она освободится. Шагов не слышу, только легкий запах знакомых духов.
– Ты же должен быть в колледже? – осторожно спрашивает она.
Я благодарен за то, что она с порога не комментирует очередную окровавленную рубашку. Видимо, чувствует: сегодня не стоит начинать день с упреков и нотаций.
– Соскучился по дому, – устало отвечаю я и продолжаю лежать, не открывая глаз.
– У тебя все в порядке? – спрашивает она.
Я чувствую, как бабушка присаживается рядом со мной на маты. Она, как в детстве, кладет руку на голову и ерошит волосы, но пальцы натыкаются на спицы, и даже это легкое касание причиняет боль, напоминая о моей ущербности. Сегодня я ощущаю ее особенно ярко. Потому что Каро не оценила мою победу, потому что Каро уехала с Китом.
– Ты же знаешь, у меня сейчас ничего не бывает в порядке.
– Ты привыкнешь.
Эту фразу я слышу регулярно почти год, и она злит сильнее всего.
– А если я не хочу привыкать?
– Тогда тебе придется сложно. Обида на мир, себя и окружающих испортит тебе жизнь.
– Я не хочу быть хуже Кита…
Это какое-то детское, иррациональное желание, которое я ни за что и никогда не высказал бы, если бы мог держать себя в руках. Сегодня не могу. Завтра, возможно, стану сильнее, но пока мне тяжело, обидно и хочется, пусть ненадолго, снова стать ребенком.
– Ты не хуже, – устало отвечает она.
– Ты не представляешь, как тяжело быть похожим на кого-то как две капли воды, но сломанной версией. То же самое, но с браком.
– Дар, ты знаешь, что должен быть сильным.
– Кому должен, ба? – устало спрашиваю я.
– Себе, – отвечает она теми же словами, которые говорила в детстве, заставляя нас с Китом тренироваться часами. – Почему ты считаешь себя худшей версией Кита? Просто смирись, ты теперь другой. И отталкивайся от этого. Как только ты примешь перемены, тебе станет намного проще. Тогда и увидишь перед собой новые горизонты.
– Какая разница, что увижу я, если другие видят сломанную копию.
– Другие видят то, что показываешь им ты.
– Что мне делать, чтобы стало меньше боли? – меняю я тему, подводя к той части разговора, которая мне действительно важна.
– Меньше боли потом – больше боли сейчас, – не очень довольно говорит она.
Это скользкая тема. Та грань, за которую я хочу шагнуть, а бабушка не считает нужным. Та точка, в которой ви́дение мирс Валери и бабушки расходится.
– То есть мне нужно умышленно делать то, что заставляет спицы двигаться и рвать сухожилия и мышцы?
Она молчит. Ответ неоднозначен, и я его знаю. Но мне нужно, чтобы она произнесла это сама.
– Отчасти. Вспомни, как было в первое время. Кровь шла даже при смене позы. Чем больше ты двигался, тем больше тебе становилось доступно.
– Мне нужно заняться чем-то, что повысит амплитуду движений еще сильнее? – осторожно закидываю я удочку.
– Это боль, это кровь, это страдание и негарантированный результат, Дар. Но да, условно, если ты будешь бежать с кровью, при ходьбе она не появится. Но надо ли тебе это?
– Если я буду идти без боли, стоять, садиться на осу… В эти моменты мне будет доступно больше магии?
– На осу ты садиться не будешь, – отрезает она, не подозревая, что мое красное транспортное средство, купленное без ее ведома, не таясь стоит на парковке перед домом. – А в остальном это отвечает теории мирс Валери. В теории так и произойдет. С каждым новым этапом экзоскелет будет все больше становиться частью тебя.
– Снять не выйдет? – Снова вопрос, ответ на который мне хорошо известен, но я не могу его не задать. Для меня это важно, хоть и несбыточно.
– Однозначно нет. Ты знаешь, – с грустью, но твердо произносит она.
– А стать одним целым?
– Я бы не советовала, – жестко отрезает бабушка.
– Но почему? – напрягаюсь я.
Мы никогда об этом не говорили, поэтому удивительна ее реакция. Я, признаться, думал, это вообще нереально. Но такая вероятность, получается, есть? Почему я о ней ничего не знал?
– Ни у кого не получилось.
Я знаю этот тон. Дальше говорить бессмысленно, поэтому осторожно возвращаю разговор в прежнее русло.
– Значит, сейчас можно увеличивать нагрузку, чтобы расширить амплитуду движений…
– Это да. К этому ты, пожалуй, готов. Все равно сидеть на месте не можешь. Но лучше посоветоваться с мирс Валери.
– Уже. Что ты думаешь по поводу цеуньши?
– Хм… – Бабушка снова замолкает, а я осторожно открываю один глаз, наблюдая за ее реакцией. – Странный выбор и, на мой взгляд, не самый лучший.
– Почему?
– Жестко.
– Но эффективно?
– Но эффективно, – нехотя соглашается она, а я подскакиваю с пола, зашипев от боли.
Слишком резко, а я сегодня и так переборщил с вызовами собственному телу.
– Дар, я найду тебе тренера.
– Не стоит, – отвечаю я. – Уже нашел.
Бабушка молчит. Я не сомневаюсь, меня ждет допрос. Но что-то подсказывает: шэх Каро – лучший в своем деле. Мирс Валери сказала, что единственная возможность выйти из замкнутого круга, в котором я раз за разом пытаюсь себя покалечить, – перевести фокус внимания. Тоже адреналин, боль и возможность травмы, но строго под присмотром. Посмотрим, что из этого выйдет. Ну и бабушка обнадежила. Мне нужно в очередной раз преодолеть грань невозможного, чтобы хотя бы в обычной жизни не чувствовать себя неполноценным.
Засыпаю мгновенно, что бывает со мной нечасто. То ли потому что уже совсем поздно, то ли потому что кровать своя, то ли потому что у меня снова появилась цель.
А с утра меня будит вызов Кита. Сначала я даже не хочу отвечать, но потом перебарываю себя и отзываюсь. Хотя хочется проучить брата. Пусть поволнуется, раз бросил меня и свалил с девчонкой, которая мне интересна.
