— Я жду ответа! — чуть нажал голосом Модест Фёдорович, обдав меня винными парами.
И меня триггернуло. А чего, собственно говоря, я тут реверансы устраиваю? Он мужик. Наломал дров, спустил всё на тормоза, не проконтролировал вовремя — так пусть теперь видит результат. Чтобы впредь было уроком.
И я сказал, максимально корректно подбирая выражения:
— Разговаривал с твоей бывшей, час назад…
Модест Фёдорович вздрогнул и посмотрел на меня безумным взглядом.
— Выгнал её из квартиры. Но не на улицу, а в мою коммуналку.
Модест Фёдорович судорожно сглотнул, но не сказал ничего. Видимо, он пребывал в том состоянии, о котором классик когда-то сказал: «в зобу дыханье спёрло».
Поэтому никто мне не мешал развивать тему дальше:
— Соседи видели, как к ней регулярно ходит любовник, пока ты мотался по конференциям…
Модест Фёдорович не ответил ничего, только уши его заалели.
— И поэтому я посчитал справедливым, чтобы её содержал любовник, а не я. Мириться с тем, что в заработанной мною квартире будет проживать какой-то посторонний хахаль, я не намерен.
Пока Модест Фёдорович всё ещё пребывал в прострации, и я произвёл контрольный:
— И да, Маша подтвердила, что ребёнок не от тебя.
Я замолчал и посмотрел на Мулиного отчима. Он как-то моментально постарел и сгорбился.
— Понятно, — сказал он хриплым голосом и поплёлся обратно в кабинет. Дверь захлопнулась и оттуда послышался звук наливающейся жидкости.
На кухне моментально материализовалась Дуся:
— Ну как он?
Я пожал плечами и кивнул на кабинет. Всё было понятно и без слов.
— Надо было сперва покормить его! — обличительно возмутилась Дуся, — а ты сразу всё вывалил. Ему и так нелегко!
— Вот и покормила бы, — мстительно отдал ей за бегство я, — где же ты была, когда твоя поддержка так нужна была?
Дуся надулась и не удостоила меня ответом.
На этом инцидент был исчерпан, и я отправился в свою комнату.
А на работе появился Богдан Тельняшев, пришёл ко мне в кабинет и сделал попытку наехать на меня с целью забрать сценарий, техническое задание остальные документы. Был послан далеко и надолго.
— Ты пожалеешь! — пообещал он и выскочил из кабинета, громко хлопнув дверью.
А я пододвинул к себе папку с актами и принялся за рутинную работу.
Буквально через несколько секунд в кабинет вбежала Татьяна Захаровна. После того моего презента она относилась ко мне бережно и подчёркнуто любезно, более того, я видел, что она ко мне реально поменяла отношение на лояльное. Но сейчас её симпатии были очевидно на стороне Тельняшевых, потому что она решительно подошла к моему столу и выпалила:
— Иммануил Модестович, извольте передать документы Богдану Эдуардовичу!
— Какие документы? — удивился я.
— Все документы на советско-югославский проект «Зауряд-врач», — уточнила она.
— Я не должен передавать никому никакие документы, — пожал плечами я и для дополнительной аргументации развёл руками.
— Но вам же сказали!
— Кто мне и что сказал?
— Вам же Эдуард Казимирович сказал.
— Ну и что? Что он мне сказал?
— Он вам сказал, что Богдана Эдуардовича «наверху утвердили»!
— С чего бы это его наверху утвердили? — удивился я и добавил. — Если его утвердили наверху, пусть мне покажут приказ о том, что теперь проектом руководит он. Насколько я знаю, данный проект, который разработал я, был одобрен лично Иосифом Виссарионовичем. И, исходя из его пожеланий, я и делал этот проект со своими соратниками и коллегами. Если кто-то изменил мнение товарища Сталина, если на это есть какие-то документы, приказ, распоряжение, ещё что-то, пожалуйста, предъявите. Я сразу же передам все документы в полном объёме. Пока же, кроме каких-то лозунгов товарища Тельняшева-старшего, я доказательств не слышал и не видел. Доверять ему у меня нет оснований. Я его не знаю, и, кроме того, что он своего деточку-балбеса всунул в нашу делегацию, когда мы ездили в Югославию, больше я от него ничего адекватного не видел. Судя по его поведению на перроне, когда мы встречали делегацию, я глубоко сомневаюсь в его разумности.
Я посмотрел на Татьяну Захаровну испытывающим взглядом. Она смутилась, покраснела и вышла с кабинета, ни слова не говоря.
На этом инцидент был временно исчерпан, больше меня никто не трогал, и я вернулся к прерванному занятию.
После всех этих разговоров работать больше не хотелось. Поэтому я встал, собрался и отправился на съёмочную площадку «Мосфильма». Там как раз вовсю шли съёмки очередной сцены из «Зауряд-врача». Миша Пуговкин, обряженный в военную форму, играл на гитаре и пел романс, сидя на перевёрнутой бочке. Вокруг собрались артисты, отыгрывающие солдат, в нужных местах они аплодировали, подбадривали Мишу, и сцена продолжалась довольно бодро.
Я мельком взглянул на них и, аккуратно, стараясь не помешать съёмкам, обошёл площадку и встал с другой стороны. Ко мне тут же подошёл Йоже Гале.
— Муля, — сказал он, — я уже несколько дней здесь, и мы все с тобой никак не встретимся. Нужно срочно поговорить и решить наш дела.
— Говори, — сказал я. — Сейчас последние дни такая суета, я немножко, можно сказать, под колпаком, поэтому особо в данный момент куда-то встречаться или какие-то разговоры вести мы не будем. Давай чуть попозже. Обещаю, что обязательно найду время.
— Но я же привёз товар…
— Товар я у тебя заберу, только не сегодня, а завтра. Думаю, что мы сделаем так. Ты привёз всё то же, что я тебе заказывал?
Йоже Гале кивнул.
— Чудесно. Значит, ты находишься в той гостинице, где вся ваша делегация. Какой номер?
Йоже Гале опять кивнул и сообщил:
— Восемнадцать.
— Прекрасно. К тебе подойдёт человек и так, чтобы было незаметно, заберёт все сумки. А вот деньги я тебе передам через два дня. У нас как раз будет возможность посетить выезд на природу, и мы потом это дело с деньгами с тобой незаметно и провернём. Если ты мне доверяешь…
— Конечно, конечно, Муля, — закивал Йоже Гале. — Вопросов нет. Главное, чтобы у меня забрали эти сумки, потому что я переживаю. Они же у меня стоят в номере. Я их спрятал под кроватью. Но туда приходят горничные, и как это всё будет, когда ни обнаружат, непонятно. Рано или поздно это станет известно. Сам понимаешь.
— Не беспокойся, — кивнул я. — Вот-вот вся ситуация решится.
— Ты не забыл, что туфли просил, да, для Дуси? — усмехнулся Йоже Гале, — Я с собой взял на площадку, так уже второй день ношу. Тебя вчера не было.
— Все дела, дела, — вздохнул я. — Тогда давай сюда.
Я забрал туфли, развернул, посмотрел. Это был именно её размер и те перламутровые, которые я заказал.
— Спасибо, — от души поблагодарил его я. — Она будет очень довольна.
— Но я же привёз ещё подарки, другие, для твоих родственников, как ты и заказывал, — сказал Йоже Гале.
— Ничего страшного, этот человек заберёт их с остальным товаром.
На том мы и порешили. Я заторопился обратно, потому что обеденный перерыв уже заканчивался, и мне нужно было вернуться в кабинет и продолжить оформление документов.
На выходе из площадки я наткнулся на Фаину Георгиевну, которая со счастливой улыбкой шествовала в свою гримёрку. Она была в форме сестры милосердия. И я не выдержал и сказал:
— Благословите, сестричка…
— Муля! — обрадовалась она мне и, вместо того, чтобы перекрестить, дала легонько дурашливый подзатыльник. — Как хорошо, что я тебя встретила! Ты что-то совсем пропал. Это правда про Машу? Правда?
— Да, — сказал я. — Теперь у вас будет новый сосед.
— Да, Миша Пуговкин, хороший сосед, — улыбнулась Фаина Георгиевна. — Очень жаль твоего отчима. Даже не знаю, что и сказать.
— Ничего страшного, — ответил я. — Все люди совершают ошибки, и хорошо, что отец вовремя с этой ошибкой разобрался. Гораздо хуже, если бы они прожили несколько лет, ребёнок родился, вырос, отец бы привязался к нему, начал воспитывать, ребёнок бы считал его родным отцом, а потом Маша вот это всё отчебучила, и это было бы всё намного хуже, чем сейчас.
