– Эй, Кинг! – обернувшись на оклик, Энджел встретился взглядом со знойной испаночкой.
Ньевес была красива яркой, бросающейся в глаза южной красотой.
Вызывающее ярко-алое платье, обтекало фигуру от оголённых плеч до пола, скорее подчёркивало изгибы тела, чем скрывая их. Густые, тяжёлые волосы тёмным нимбом окружали чувственное смуглое лицо с блестящими, чёрными, как ягоды смородины, глазами и крупным, напомаженным ртом, а потом, змеясь, опускались на оголённую спину почти до пояса.
Волосы Ньвес были естественным украшением, даже если бы других достоинств у неё не нашлось, они превратили бы её в красавицу.
– Я думала, ты не придёшь, – призывно виляя бёдрами, приблизилась она к Энджелу.
Рука его непроизвольно, почти сама собой, обвилась вокруг талии девушки.
Стан её был подвижным, упругим и гибким. Гладкая, тонкая материя платья лишь обостряла приятные чувственные ощущения. В тяжёлом, жарком воздухе запах духов сделался навязчивым и кружил голову не хуже кокаина.
– Ты опоздал, – капризно надувая губки, забросила она ему руки за шею.
– Знаю, – кивнул Энджел. – Имею дурную привычку редко приходить вовремя.
– Почему?
– Нравится заставлять себя ждать, – с улыбкой выдохнул он в манящие, сладко пахнущие земляникой пухлые губы, к которым так и хотелось присосаться поцелуем.
– Не слишком-то это красиво.
– Кто спорит?
Тёплая тяжесть её тела у его груди, сладкий тяжёлый запах ванили, распространяющийся от волос, заставляли испытывать сладкое желание, которое приятнее всего во время предвкушения.
– Ты сегодня один, я надеюсь? Без твоей красавицы-англичанки? Кстати, кто эта девушка, которую ты осмелился предпочесть мне?
– Кто она совершенно неважно. Главное, что сегодня её со мной нет. Я весь твой.
– У тебя с ней что-то серьёзное?
– А что ты подразумеваешь под «серьёзное»?
– Ты испытываешь к ней чувства?
Энджел закрутил партнёршу вокруг себя, заставляя переступать с ноги на ногу, опасно балансируя на тонких шпильках и одновременно обеспечивая поддержку. А когда они вернулись в исходную стойку, насмешливо уточнил:
– Ты уверена, что хочешь потратить время на обсуждения моих чувств к своей сопернице? Может быть, займёмся чем поприятней?
Ньевес неопределённо фыркнула, что можно было трактовать по-разному. Энджел решил принять за согласие и потянул девушку в сторону лестницы, уводящей на второй этаж.
Она не сопротивлялась.
Девушки – совершенно загадочные существа. Иногда они бесятся из-за ерунды, а иногда сквозь пальцы смотрят на косяки толщиной с брёвна.
Будь Энджел девушкой, он бы себя сейчас и на пушечный выстрел не подпустил.
Испанка увлекла его за одну из призывно полураскрытых дверей. Ещё до того, как они захлопнулись, Энджел жадно набросился на неё с поцелуями. Ему сейчас не были нужны ни чувства, ни эмоции, ни даже ощущения, как таковые. Ему хотелось грубого, животного даже не секса – траха.
Ньевес, говоря откровенно, была не слишком подходящей кандидатурой для осуществления его желания. Слишком красивая игрушка, которую жалко ломать.
Энджел умел по-своему ценить и беречь красивые вещи.
– Какая ты сладкая! – прошептал он, сжимая её в объятиях и стараясь не терять голову, чтобы не оставлять на белом, нежном теле грубые синяки.
Ньевес откинула голову, подставляя пахнущую духами шею под поцелуи. Руки его ласкали её высокую, тяжёлую грудь и такую тонкую, по сравнению с ней, талию.
Ньвес, как и Ирис, отнюдь не отличались хрупкостью и худобой, хотя и полными их назвать ни у кого не повернулся бы язык. Обе девушки относились к тому редкому типу женщин, которых отличает мягкость форм, плавность линий и породистая стать. Полные плечи и грудь, далеко не узкие бёдра с волнующим изгибом, тонкая талия, густые волосы и лица с выразительными, по-гречески правильным чертами.
Красота бывает разной, но именно в таком своём воплощении она цепляла Энджела наиболее сильно.
Всё сильнее погружаясь с страстный омут чувственного наслаждения, он упивался новой любовницей как первооткрыватель новой землёй, заранее зная, что, как бы хороша и прекрасна она не была, завтра его вновь потянет странствовать к новым берегам.
Он не искал отношений, понимания или духовной близости. Его вполне устраивал пресловутый стакан воды, который стоило осушить до дна и отставить, хорошо, если получится, не разбив.
Энджел не мог не понимать, что зачастую девушкам было этого мало. Что даже когда они вслух ратовали за радости свободной любви, каждая из них в глубине души надеялась, что станет исключением.
У него не было и не могло быть отношений ни с Ирис, ни с Ньевес.
Острое удовольствие ночью и холодное пробуждение по утру – вот то, что он мог дать. Не меньше, но и не больше. Жаль, девушки отказывались это понимать. Они упрямо, одна за другой, пытались выжать из камня воду.
В какой-то момент Ньевес резко оттолкнула Энджела от себя, жадно глянув ему в лицо:
– Что?.. – в недоумении нахмурился он. – Что-то не так?
– У тебя есть с собою «дурь»?
– Она у меня всегда с собой есть.
– Поделись.
– Что? Своей природной не хватает? – пошутил он.
– Очень смешно, – состроила она недовольную гримасу. – Дашь или нет?
Преодолевая неожиданно накатившее чувство гадливости Энджел достал очередной заветный пакетик и помахал им перед носом у любовницы. Ньевес проворно сцапала его, словно кошка мышку, направляясь к туалетному столику.
Наблюдая за тем, как она занюхивает кокаиновую дорожку, Энджел поймал себя на мысли, что на место желания пришла гадливость. Смешно ему кого-то осуждать. Да он и не осуждал, просто злился.
– Ну, красотка? Заправилась? – оторвав её от стула, Энджел, больше не церемонясь, бросил Ньевес на кровать.
Не видя причин и дальше держивать зверя на поводке, он позволил страсти выплеснуться из себя, как созревшему гною. В том, что он требовал от Ньевес не было ни грамма достоинства, почти нарочито потребительское отношение, но она, такая заносчивая гордячка в обычной жизни легко всё проглатывала и не рыпалась.
К концу их встречи Энджел не сомневался, что вряд ли сможет заставить себя ещё раз сойтись с этой девушкой, несмотря на всю её красоту.
В очередной раз он сумел увериться во мнении, что каждая женщина достойна секса, но не каждая – дважды. Чем чёрт не шутит, может быть папочка займётся другим проектом и забудет про свое «задание»?
Вытащив сигарету с марихуаной у него из рук, испанка затянулась:
– Это было потрясно! – промурлыкала она.
Энджел усмехнулся.
На самом деле потрясно не было. Уж точно не ей. И то, что она лгала там, где могла бы хотя бы просто промолчать, не добавляло ему к ней симпатии.
– Когда мы снова увидимся? – спросила Ньевес.
– Когда-нибудь, – ответил он.
Она надула губки:
– Так ты позвонишь мне или как?
– Конечно, позвоню, – не моргнув глазом, соврал Энджел.
Уж что-что, а продолжать это одноразовое рандеву в его планы точно не входило. Обижать испаночку не хотелось, но ему было с ней не интересно. От слова – совсем.
– Мне пора, – лениво приподнявшись, Энджел потянулся за одеждой.
– Куда? Вечеринка же ещё только началась!
– Я приехал сюда потому, что обещал тебе. Выкроил время в своём плотном графике.
– Плотном – от чего?
Он едва не закатил глаза и не послал её к чёрту.
– Увидимся, – поцеловал он испанку на прощание.
Не успел он взять в руки айфон, как на нём высветилось пять вызов. Сердце пропустило удар – от Рэя Кинга.
Обычно отец удовлетворялся одним звонком или СМС-кой, справедливо полагая, что человек либо слышит с одного раза, либо нет. Во втором случае доставать его совершенно бесполезно.
Чувствуя, что случилось что-то ужасно, Энджел перезвонил отцу.
Его подозрения подтвердились.
– Я не стану спрашивать, где ты сейчас, мне это, откровенно говоря, по фигу, – голосом, лишённым всяких эмоций, протянул Рэй. – Просто скажи, это ты дал Виоле наркоту?
