— Вера, но ведь это не то, что в чём заключается жизнь артиста. Это тебе просто не хватало любви. Ты просто хотела, чтобы тебя кто-то полюбил. Правильно? — сказал я.
— Возможно, — задумалась Вера.
— Потому что, если бы ты хотела быть именно артисткой, ты бы, как и Фаина Георгиевна, бесконечно читала какие-то монологи, бесконечно изучала бы Шекспира, стихи, общалась бы с поэтами. А ты очень далека от всего этого. Я же видел, как ты с тем же Жасминовым общаешься. Ты всегда со стороны потребителя с ними общалась. Но такого прям у тебя желания, тяги к искусству я не видел. Поэтому я лично считаю, Вера, что вся твоя фишка — это не быть актёром, а что-то другое. Давай мы с тобой сейчас попробуем определить, в чём именно ты нуждаешься, к чему у тебя есть склонность. И, может быть, именно это будет для тебя главным, и ты найдёшь своё дело жизни и утолишь вот эту злобную тоску, которая тебя поглощает, и которая, по сути, привела Нону-Душечку в петлю, — сказал я.
Вера задумалась.
Время было уже позднее. Более того, её ощутимо развезло. И я сказал:
— Вера, пошли домой. Пошли к нам. Дуся там пирог с ревенем испекла, она будет рада тебя видеть. Переночуешь у нас. Поговорим вечером, а потом… всё будет нормально.
Вера подумала и пьяно, и бесшабашно сказала:
— А… пошли!
И мы пошли.
Но поговорить дома с Верой не удалось. Мы дошли до нашего дома, вошли в квартиру. Вера разулась, и мы прошли на кухню. Я налил нам чаю. Вера сделала несколько глоточков горячего и её моментально развезло. Она отключилась и захрапела прямо за столом.
Я посмотрел на неё, а потом постучал в комнату Дуси.
— Дуся, — сказал я, — нужно найти место, куда положить спать Веру.
Дуся удивилась и спросила:
— Муля, ты уже настолько стал бессовестным, что падших женщин вводишь прямо к нам домой, не стыдясь ни отца, ни меня?
— Да нет же, ты всё не так поняла, — и я кратко рассказал о проблемах Веры.
— Ох, Муля, Муля, — покачала головой Дуся. — Ты всегда был таким жалостливым. То в детстве какого-нибудь глистатого, брошенного котёнка домой притащишь, то ещё что-нибудь отчебучишь… Сейчас уже вот этих баб всяких несчастных жалеешь и всем помогаешь. Кто бы тебе что помог? Ладно, я постелю ей в гостиной, только не на диване, а на раскладушке, а то мало ли что — может, она какая больная, доверия у меня к ней нет. А ты потом руки хорошо вымой!
Я усмехнулся и сказал:
— Стели, я её сейчас перенесу.
Я с Верой на руках шёл по направлению в гостиную, когда мне повстречался Модест Фёдорович. Он с удивлением посмотрел на меня и сказал:
— Ох, ёёёё, Муля… ты переплюнул даже своего деда!
Покачал головой и отправился в кабинет шаркающей походкой. Оттуда послышалось его ворчание по поводу сломанного амперметра.
— Неси сюда! — крикнула из комнаты Дуся.
Осторожно, чтобы не разбудить, я нёс Веру по коридору в комнату, когда входная дверь распахнулась и в прихожую влетела радостная Валентина:
— Муля, смотри, что я нашла! — закричала она, но, увидев нас с Верой, осеклась.
Глава 3
— Муля, — возмущённо воскликнула Валентина, и на её лице отразился весь спектр эмоций: от негодования до сильного негодования, — это ещё что такое?
От неожиданности мы чуть не рухнули на землю вместе с мирно спящей Верой.
— Муля, неси уже свою подружку сюда. Я кровать расстелила! — закричала из комнаты Дуся.
Сцена напоминала небезызвестную сцену из спектакля «К нам приехал ревизор».
Я посмотрел на Валентину, в её ошалевшие злые глаза. Что тут уже было говорить? Пусть сама делает выводы и принимает решение.
Вместо этого, я удобнее подхватил Веру под руки, а она что-то там пробормотала, счастливо вздохнула и ещё крепче прижалась к моей груди.
— Мулечка, — сонно сказала она и громко захрапела.
Я отнёс её в комнату, следом за мной вошла Валентина. Дуся посмотрела на нас и заржала.
— Муля, — обиженно сказала Валентина, — я требую объяснений!
— Не рано ли ты ещё с него что-то требуешь, девонька? — ворчливо произнесла Дуся.
Я уложил Веру на кровать и сказал Валентине и Дусе:
— Раздевайте её, товарищи женщины. И положите на бок, вдруг ей станет плохо. Если её стошнит, то надо бы здесь ещё тазик поставить. Паркет жалко.
Валентина яростно фыркнула и выскочила в коридор.
Ну и ладно. Мы с Дусей начали сами раздевать Веру. Я снял обувь, а Дуся сказала:
— Иди отсюда, Муля. Дальше я сама.
Я вышел в коридор. Там меня ожидала Валентина. Она гневно посмотрела на меня и сказала:
— Муля, я вообще–то думала, что мы больше, чем друзья. Давай-ка проясним ситуацию! Этот разговор уже давно должен был назреть.
— Хорошо, Валентина, пошли на кухню, — обречённо вздохнул я.
Мы вышли на кухню, где на столе стояли чашки с недопитым чаем. На одной из чашек был жирный след от помады, оставленный Верой. Валентина брезгливо посмотрела на эту чашку, двумя пальчиками взяла её за ручку и бросила в умывальник. Причём она бросила так, что чашка аж звякнула.
— Не надо бить посуду, Валентина, — сказал я. — Она не виновата. И вообще, это семейный сервиз ещё моего дедушки.
Валентина зло прищурилась, но ничего не ответила. Она взяла чистую чашку из буфета и налила себе чаю.
— Муля, — наконец, сказала она, когда пауза затянулась, и она убедилась, что начинать разговор я не собираюсь, — я думала, что мы с тобой встречаемся.
— А мы встречаемся? — спросил я.
— Ну, я же согласилась ехать с тобой в Якутию!
Я усмехнулся:
— Валентина, давай разберёмся в наших отношениях. Я очень рад, что у меня есть такой друг и соратник, как ты, но пока наши отношения ещё не продвинулись в какую-либо сторону. А ты уже права качаешь. Поэтому, скорее всего, я поеду в Якутию сам. Мне кажется, что так для всех будет лучше.
Валентина надулась.
— Ты постоянно меняешь своё мнение, Муля! — воскликнула она и зарыдала. Увидев, что я не отреагировал на эту женскую манипуляцию, подскочила, чуть не опрокинув стол, и выскочила из комнаты.
Я остался сам, вздохнул, долил себе чаю, отрезал внушительный шмат кулебяки, которую испекла Дуся, и принялся потихоньку чаёвничать.
Через какое–то время на кухню зашла Дуся.
— Я только что слышал, как хлопнула входная дверь, — заявила она. — Что, бросила тебя невеста?
Я флегматично пожал плечами и намазал кусочек булочки маслом.
— Бросили тебя обе девки — одна упилась, а другая разревелась, — засмеялась Дуся, которую вся эта ситуация необычайно веселила. — Да уж. Не везёт тебе, Муля, с невестами.
Я вспомнил о Мирке и согласно вздохнул:
— Да, как-то карма меня не жалует. Я постоянно решаю здесь чужие проблемы и иногда выдаю кого-то замуж, но мне самому пока ничего не светит, — хмыкнул я и добавил. — Так что, Дуся, если Валентина не едет, то придётся тебе ехать со мной в Якутию. Иначе билет пропадёт.
— Я не могу! — заявила Дуся категорическим тоном. — Я должна заняться участком. Кстати, ты на кого его переоформил?
— На тебя, Дуся, — сказал я. — Ордер лежит на верхней полке в шкафу со всеми документами. Так что поздравляю — ты теперь у нас владелица недвижимости и земельного участка.
— Вот и замечательно, потому что я договорилась — на следующей неделе должны привезти навоз. И с мужиками я ещё договорилась — они должны перекопать землю. Там земля в ужасном состоянии, и поэтому нужно вносить удобрения.
— Хорошо, — вздохнул я. — В смысле тебе хорошо. А вот мне теперь нужно искать напарника, кто со мной поедет в Якутию, иначе билет пропадёт.
— Но ты же можешь потребовать за этот билет деньги обратно, — сказала Дуся.
— Возможно, — сказал я. — Но лучше, конечно, ехать с напарником.
Мы ещё долго сидели на кухне, пили чай и обсуждали наше будущее.
— Модест Фёдорович едет в Югославию на следующей неделе, — вздохнула Дуся. — Я уже собрала ему чемоданы.
— Ты там много не накладывай, — сказала я, — иначе на границе его могут сильно шмонать.
