Я порадовался, что всё хорошо. Рядом, через несколько участков, виднелись обжитые домики, от одного курился дымок.
— Здесь вон люди живут, — кивнул я на соседские участки.
— Ну, конечно, ещё же не все урожай собрали, — степенно ответила Дуся, словно прожила здесь всю жизнь. — А многие так вообще до первых заморозков на таких участках живут. Всё же здесь лучше, чем в городе, особенно если они там в коммуналках живут.
— Тогда надо сходить к соседям, хоть познакомиться, — сказал я. — Давай прямо сейчас и сходим?
Мне хотелось быть уверенным, что Дуся здесь будет среди нормальных людей, а не среди каких-то бомжей.
Пока Гришка растапливал печку, потому что мы решили поджарить котлеты, которые Дуся взяла с собой, мы с Дусей сходили на соседний участок и познакомились с соседкой — бабой Варей. Это была бывший библиотекарь, довольно нормальная пожилая женщина, её дети жили в Москве, а вот она е до холодов предпочитала жить здесь, на участке.
Дуся прямо расцвела, нашла с ней общий язык, и когда мы уже возвращались обратно, я пошутил:
— Станешь настоящей барышней-крестьянкой и в город даже возвращаться не захочешь!
— Ой, Муля, я хоть и в рабочем посёлке детство провела, но у моей бабки был свой дом, сад, и огород. Так мы с братьями к ней всё время бегали… Так что я всё это люблю очень. Ну не так, чтобы в селе жить и в колхозе за трудодни работать, но иногда так тянет на природу…
Мы свернули на соседнюю улочку. Здесь обжитых участков было больше.
Из одного дворика доносилась музыка из патефона. Здесь явно жили, причём хорошо жили, раз патефон даже был.
— Зайдём и сюда познакомимся? — спросил я.
— Конечно, — сказала Дуся, — раз я тут буду жить, я должна знать всех соседей.
Мы подошли к соседскому участку, и я крикнул:
— Соседи⁈ Есть кто живой?
— Муля? — раздался удивлённый голос.
Глава 2
С удивлением я обнаружил… Изольду Мстиславовну.
— Муля, что ты здесь делаешь? — переспросила она.
Сейчас она выглядела, как самая обычная бабушка-дачница, которых много на просторах нашей необъятной родины: в простом платке, в старенькой юбке и в цветастом фартуке, она совершенно не походила на ту неизменно элегантную Изольду Мстиславовну, которую, словно огня, боялся весь Комитет искусств СССР.
— Я привёз Дусю и показываю ей участок, — ответил я.
— О, так мы соседи! — обрадовалась она, нимало не смутившись своего вида. — Тогда заходите, соседи, посмотрите, как я здесь хозяйничаю.
Мне было интересно. А вот Дуся всё порывалась бежать обратно к себе на участок, потому что доверия у неё к Гришке явно не было, и она боялась, что он там куда-то не туда нахозяйничает. Но я всё-таки решил воспользоваться предложением и посмотреть, как же здесь обустроилась Изольда Мстиславовна, и что она здесь делает.
Мы зашли на её участок.
— Вот, посмотрите, — Изольда Мстиславовна провела нас вглубь.
Ну что сказать… Участок, конечно, напоминал некий пряничный домик с любовно обработанными клумбами, палисадниками и прочим. Традиционных грядок с укропом и морковкой не наблюдалось. Возможно, там где-то одна-две и были. Но, в основном, всё пространство, все шесть соток, занимали цветы. Цветы были везде: и на грядках, и в подвесных кашпо, которые цеплялись ко всем деревьям, и по стене вились, и по забору.
Такое впечатление, что мы находились в дебрях Барнео. Причём растения все были как на подбор экзотические. Я обнаружил даже нечто похожее на пальму.
— А это что? — удивлённо сказал я, показывая на пальму. — Как пальма так просто растёт в наших климатических условиях?
— А это… — рассмеялась Изольда Мстиславовна, — это — ливистония китайская. Она похожа на пальму, но это, можно сказать, наше растение, которое вполне миролюбиво себя чувствует в климате Маньчжурии.
— Обалдеть, — только и смог пролепетать я.
— А как вы сюда добираетесь? — спросила Дуся, которую интересовали исключительно приземлённые вопросы.
— Да, на электричке. Ну, иногда Ваня мне даёт машину, и меня привозят, но это редко. Я стараюсь не злоупотреблять, — просто сказала Изольда Мстиславовна. — В основном, когда у меня переезд с дачи домой, и наоборот. Я же на зиму все эти растения забираю к себе, потому что они же здесь не выживут с нашими-то морозами. Кроме ливистонии, конечно же. Ливистонию я здесь в совхозную теплицу отдаю на зиму. Хотя у меня тоже есть здесь теплица, но она маленькая. А я вот мечтаю сделать ещё одну, с подогревом. У меня вообще мечта — сделать на этом участке одну сплошную огромную оранжерею.
Изольда Мстиславовна говорила и говорила, всё рассказывала взахлёб:
— А вот здесь у меня растут бешеные огурцы. Осторожнее проходите, пожалуйста. Они плюются семенем почти за сто метров. Такой удивительный механизм: семечко попадает на кожу человека или животного, пронзает его, и обратно уже вытащить его невозможно — это очень больно. Более того, слизь бешенного огурца немного ядовита и, когда попадает в ранку, разъедает там ткани, вызывая ужасный зуд…
— Простите, а зачем вам эти бешеные огурцы на дачном участке? — обалдело спросила Дуся. — Их же даже заквасить нельзя. Лучше бы простые огурцы выращивали.
А Изольда Мстиславовна посмотрела на неё, как на дурочку. И я понял, что эти двое общего языка явно никогда не найдут, поэтому, чтобы завуалировать столь острый момент, сказал:
— Дорогие товарищи женщины, я очень рад, что вы будете вместе здесь находиться, в этом садовом товариществе. Я думаю, что и в лес вы сможете вместе сходить за грибами, за ягодами, и так перекинуться каким словом, и из города ли в город что-нибудь передать. Это всё равно хорошо, такая поддержка.
И Дуся, и Изольда Мстиславовна кисло ухмыльнулись и отвернулись друг от друга.
Ну что же, я хотя бы пытался.
— Муля, я, пожалуй, пойду на наш участок — нужно посмотреть, там же печку растопили, как она дымит или нет, — и с этими словами Дуся торопливо распрощалась с Изольдой Мстиславовной и унеслась прочь.
Мы же остались вдвоём.
— Дуся, скажешь, Грише, что я подойду чуть позже! — крикнул я ей вдогонку.
Она, не оглянувшись, махнула рукой. Я даже не знал, услышала она или нет.
Тем временем Изольда Мстиславовна посмотрела на меня, склонив голову к плечу, и спросила:
— Муля, как это понимать?
— Что? — спросил я.
— Ну вот, с Дусей… это кто? Она тебе кто?.. Это же не твоя мать…
— Можно сказать, что она мне как мать. Дуся меня вырастила с пелёнок. Это моя няня.
Изольда Мстиславовна удивлённо покачала головой и ничего не сказала.
— Ой, а это что за растение? — улыбнулся я, показывая на какой-то особо ужасный кактус.
— Погоди, Муля, с растениями, — тихо сказала Изольда Мстиславовна и серьёзно посмотрела на меня. — Скажи, что у тебя опять с Тельняшевым?
— А что? Всё вроде нормально, — пожал плечами я. — Он поначалу влез в мой проект, насколько я понимаю, кто-то его там поддерживает, «наверху». Но так как в последнее время он активности не проявляет — я ему ни сценарий не отдал, ничего, — то я спокойно себе продолжаю работать. Мы с Йоже Гале сейчас разработали новый план мероприятий, сейчас заканчиваем съёмки, и потом поедем с ним на студию «Мосфильма», и там начнём уже сводить в кучу все эти плёнки, делать фильм, а я буду смотреть, что ещё нужно добавить или как это лучше показать, и на этом всё. Дальше они вернутся к себе на родину и с лентой будут уже работать наши видеооператоры и звукорежиссёры. Когда это всё будет закончено, мы выйдем, ну, как обычно, на цензуру — в Главлит, а потом начнём запускать фильм.
— Так вот, — сказала Изольда Мстиславовна и посмотрела на меня многозначительно, — Тельняшев же работает в Главлите. Отец Тельняшва, я имею в виду.
— Я знаю, — сказал я.
— И вот там есть такая идея — зарубить тебя на заседании Главлита. А когда тебя зарубят и с фильмом будет крышка, то придёт Богдан Тельняшек и раскрутит этот проект, и «спасёт» его. Якобы за это ему даже планируют Ленинскую премию дать.
