Камень. Книга восьмая (СИ) - Минин Станислав

— Первый Зверю, — отозвался Михеев. — Слышу уверенно. Все по плану?

— Зверь Первому. Подтверждаю, по плану. Сейчас пилотов наберу. Отбой.

— Принял…

Я же все свое внимание направил вперед, стараясь охватить территорию аэропорта полностью. Этим же, не отвлекаясь от дороги, занимался и наш лихой драйвер Ванюша…

Обстановка в порту ощущалась обычной, за исключением отдельных островков, на которых царил общий нервняк, переходящий местами в самую настоящую панику. Судя по всему, связи не было и у тех, кто устроил провокацию у нашего отеля, и дежурная смена работников аэропорта просто-напросто не знала, что им делать в данный конкретный момент времени.

— Вот же суки! — теперь голос обернувшегося к нам Прохора звучал не в динамике рации, а «вживую». — Борт к вылету не готов! Коля, Саша, Джузеппе, как и договаривались, — воспитатель перешел на английский, — если перед нами не соизволят распахнуть ворота, сносите их, а потом оперативно берете под контроль VIP-зал. Если ворота распахнут, VIP-зал все равно на вас. — Все трое кивнули головами, на которых до сих пор были балаклавы. — Приготовились… — Джузи приоткрыл дверь с правой стороны, Саша с левой.

Когда нам оставалось проехать еще метров двести, створка ворот въезда-выезда VIP-терминала порта дернулась и поехала в сторону.

— Ждем… Ждем… — и метров за пятьдесят до воротины Прохор скомандовал: — Пошли!

— Да обделались там уже все, в том числе и охрана, — сообщил я воспитателю, наблюдая, как стремительно «проникают» на территорию аэропорта трое «боевиков». — Чую, проблем больше не будет.

— Марку же надо держать?! — хмыкнул Прохор. — Вот вылетим, и расслабиться будет можно, да и то не факт. А так все при деле, паника отсутствует, а лягушатники и наш непутевый макаронник потом родичам расскажут, что с русским медведем лучше дружить, чем косолапому по мелочам пакостить…

***

Чуть больше чем через час мы уже через иллюминаторы прощались с «гостеприимным» испанским берегом.

За это время Прохор успел собрать видеорегистраторы и передать их для извлечения записей одному из бойцов Михеева, а также отчитаться в подробностях по телефону моему царственному деду о провокации на острове и ее последствиях. Этим же самым занимались Стефания, сестры Гримальди и Джузеппе. Реакции князя, двух королей и одного императора по большинству пунктов совпадали — мол, так им и надо, конкистадорам недоделанным, а вы молодцы, ничего не бойтесь, а за последствия не переживайте, гневные ноты протеста уже дописываются, телефоны звонят, войска приведены в полную боевую готовность.

Особой радости по поводу «благополучного» вылета, впрочем, на борту никто не испытывал — малый свет до сих пор находился под впечатлением от увиденного. Исключение, понятно, составляли Коля, Саша, Джузи и Сандро со своими друзьями, Айдаром Каранеевым и Виктором Нарышкиным, они сели ближе к бару и принялись негромко обсуждать подробности произошедшего, запивая все это дело коньяком. Интересна была и реакция девушек — Машу и Варю держала при себе Людмила Александровна, Стефания устроила «междусобойчик» с Евой, Кристиной, Евгенией, Еленой и Тамарой, причем последняя была совсем не весела, а вот Панцулая держалась нормально. К уставшему мне тихонько подсели Дюша Долгорукий и Сашка Петров, убедившиеся до этого, что с их ненаглядными все в порядке — в порту и Мария, и Кристина по приказу Прохора опять стояли «в дозоре», — но, к моей великой радости, заговорить так и не решились, а потом и вовсе пересели на другие места, поняв, что общаться у меня желания нет.

А я попросил у проходившей мимо стюардессы ручку с блокнотом и принялся переносить на бумагу возникшие кровожадные желания. Через пятнадцать минут мучений текст был готов, и я направился к Прохору, отдыхавшему на диване в конце салона в компании Ванюши, Владимира Ивановича и одной единственной бутылки коньяка.

— Прочитай, — протянул я воспитателю писульку. — Тебе должно понравиться. Можешь читать вслух.

— Что у нас тут? Так… Выходи, Филиппок, сука рваная, на смертный бой… — Прохор поднял на меня глаза. — Это что такое?..

— Ты читай, — отмахнулся я, — там дальше самое интересное.

— Хорошо… На смертный бой… Я тебе за пакость препротивную на Ибице глаз на жопу натяну и скажу, что так и было… — воспитатель опять глянул на меня, но вернулся к прочтению. — Скажу, что так и было… Порву, как Тузик грелку. А если не придешь, чудище дырявое, я твоим родичам тотальный групповой абьюз устрою. — Прохор вздохнул, пихнул в бок вовсю ухмылявшегося Ванюшу и протянул блокнот Владимиру Ивановичу, сидевшему в ступоре со слегка округлившимися глазами. — Лешенька, сынок, — голос воспитателя стал вкрадчивым, — а Филиппок, случаем, — это не король ли Испании Филипп?

— Он, тварина, — кивнул я.

— Лешенька, ты дурак? — так же вкрадчиво поинтересовался Прохор.

— А чего, думаешь, меня из военного училища поперли? Не за поведение же…

— А что ты, Лешенька, собрался со своим творением делать, стесняюсь спросить?

— Так генералу Нарышкину по прилете отдам, — лыбился я, — сам-то, увы, испанским на должном уровне не владею. Генерал над текстом слегка поработает, как у них, у дипломатов, принято: отлакирует, красивостей добавит, на испанский переведет, в тальке бумажку обваляет, духами набрызгает и перед нашими дипломатами в Мадриде похлопочет, чтобы грамотка сия поскорее до Филиппка дошла.

— Слишком долго… — ухмыльнулся Кузьмин. — Я бы на твоем месте, царевич, прямо в этом очень искреннем виде сие творение у нас в газетах тиснул — публика, в том числе и испанская, будет в полной ажитации!

— Молчи, гаденыш! — вскочил Прохор. — Ты чему ребенка неразумного учишь? Знаешь ведь, у него мозгов хватит твое предложение всерьез воспринять! А ты, — воспитатель резко повернулся ко мне, — выкинь эти мысли из головы! Думать забудь! Нашелся мне тут народный мститель! Робин Гуд смоленского разлива! Русский богатырь, мля, Алеша Попович! А теперь брысь отдыхать, неизвестно, что нас в Ницце и Монако ожидает! И знай, о твоей… подрывной деятельности я сейчас же доложу твоему отцу! — воспитатель повернулся к Ванюше. — И о твоей тоже…

— Ой, боюсь-боюсь… — лениво отмахнулся тот и подмигнул мне.

А уже когда мы заходили на посадку в аэропорту Ниццы, хмурый Прохор, наплевав на все эти требования безопасности и ремни, переместился со своего дивана в соседнее со мной кресло.

— Лешка, я уже вообще отказываюсь что-либо понимать, — он тискал в руках спутниковый телефон Михеева. — Короче, мне Саша только что перезвонил и просил тебе передать, что они завтра отредактированный текст твоего вызова Филиппа на дуэль пришлют и на русском, и на испанском, а ты его передашь подружке своей, Ане Шереметьевой.

Я не удержался и самым натуральным образом заржал:

— Прохор, да я же в большей степени пошутил! Просто вылил эмоции на бумагу! Мы ж с понятием, что правящие роды неприкосновенны! Хотя…

— Пошутил? — зашипел на меня воспитатель. — Пошутил, значит? А нам все это теперь разгребать! — он шумно выдохнул. — Короче, князь Шереметьев заряжен по полной и, со слов твоего отца, аж слюной брызжет и ногами сучит от открывающихся перспектив публикации на своих ресурсах подробностей очередного… пердимонокля неугомонного великого князя Алексея Александровича.

— А напрямую Шереметьеву нельзя было текст передать, а меня, как это водится, просто поставить в известность? — После этих моих слов Прохор слегка замялся. — Ясно, царственная бабуля опять сводничеством занимается, а ейный супруг и сын не могут ни в чем жене и матери отказать. Ладно, уважим любимую бабушку, нам несложно. Да и Ане приятно будет такую бомбу на правах эксклюзива заполучить. — Я задумался на секунду. — Прохор, как думаешь, Филиппок вызов примет?

— Он сначала оху… обалдеет от такой наглости, потом рассмеется и пошлет обнаглевшего тебя нахер, — буркнул воспитатель. — И будет по всем понятиям прав, как мне Саша сказал. Еще Саша сказал, что Филиппа на словах сначала поддержит вся мировая аристократия, а вот потом… Короче, возможны варианты и неожиданности, особенно на фоне того, что именно нам испанцы на Ибице по приказу из Лондона и Берлина устроили — сам понимаешь, никому из правящих родов мира не хочется, чтобы их дети и внуки попали в подобную ситуацию.