"Фантастика 2025-76". Компиляция. Книги 1-35 (СИ) - Стоев Андрей

Ленка знаком попросила меня помолчать и задумалась. Я молчал, с интересом ожидая, что она скажет. В прошлом уже не раз бывало, что она чисто интуитивно находила правильное решение, при этом будучи не в силах объяснить, почему оно правильное.

— Я не уверена, что знаю ответ, — наконец, сказала она, выйдя из раздумий, — но у меня есть одно предположение.

— Рассказывай, Лен, не томи, — с живым интересом откликнулся я.

— Скажи, Кени — вот эти ветки, которые начинают дрожать, когда кто-то их для тебя меняет, — ты за ними наблюдал?

— В каком смысле наблюдал? — не понял я. — Ну, они дрожат некоторое время, потом успокаиваются. А старая ветка становится призрачной.

— Это всё, что ты видел?

Я начал подозревать, что меня ожидает какое-то неприятное открытие.

— Да, это всё, Лен. Чего я не заметил?

— Ветка успокаивается не сама по себе. Или не совсем сама по себе. Через некоторое время у неё начинают образовываться параллельные связи с другими ветками, которые закрепляют изменённую ветку и заставляют её успокоиться. Вот эти жалобы идеально ложатся в общую картину: с одной стороны, они придерживают изменённую ветку, а с другой — они никак не меняют цепочку событий. Жалоба летит в мусорное ведро, но связь всё равно образуется, и она сдерживает колебания вероятности. Наверняка есть и другие события, которые из-за своей незначительности проходят мимо тебя, но которые также гасят колебания.

— Мне сейчас стыдно, Лен, — хмуро сказал я. — Предполагается, что именно я занимаюсь лесом вероятности, но получается, что я не замечаю важных вещей, которые между делом замечаешь ты.

— Не говори глупости, Кени, — с нежностью сказала она. — Ты просто взвалил на себя слишком много — естественно, у тебя не хватает времени на всё. Я не могу вместе с тобой заниматься управлением семейством, но немного помочь тебе там, где я могу помочь — это мой долг.

Я только вздохнул — сказать было нечего.

— Но тогда непонятно — кто создаёт эти связи и гасит колебания веток? — пришёл мне в голову новый вопрос.

— Их гасит сам мир, разумеется, — уверенно ответила Ленка. — Любое внешнее вмешательство может только породить новые колебания.

— Ты так говоришь, будто мир живой и разумный, — недовольно заметил я.

— Ничего не могу сказать насчёт разумности, но он определённо живой. И меня очень беспокоят твои слова, что число жалоб на тебя начало увеличиваться.

— И о чём это говорит?

— О том, что изменений веток становится слишком много, и мир начинает реагировать сильнее.

— То есть ты считаешь, что это может быть опасным?

— Представь, Кени, что ты находишься внутри живой клетки. Вокруг тебя происходят обычные алхимические реакции, обмен ионами, всё такое. Ты видишь, что это просто механизм, который работает по заданному циклу, всё в нём просто и понятно. Ты начинаешь понемногу вмешиваться в его работу, ну то есть, использовать этот механизм в своих интересах. Механизм достаточно устойчивый, так что небольшие нарушения почти не влияют на его работу, естественные циклы восстанавливаются сами собой. Ты увлекаешься, начинаешь вмешиваться сильнее и совершенно забываешь, что это на самом деле не механизм, а живая клетка. И вот когда твоя деятельность начинает становиться заметной, приходит фагоцит, и тебя просто съедает.

— Я уловил аналогию, — мрачно сказал я.

Вопреки моим опасениям, Клаус фон Абенсберг, похоже, неплохо у нас прижился. Сначала мы устроили небольшой приём для наших родственников и друзей, где представили Клауса с Ладой. Потом уже наши друзья стали приглашать их к себе, представляя своим гостям, и через некоторое время чета фон Абенсберг начала порхать по светским приёмам, непринуждённо влившись в новгородское общество. А ещё очень сильно помогло, что князь в широком кругу при случае высоко отозвался о Клаусе, высказав надежду, что тот будет чувствовать себя в Новгороде как дома. Все прекрасно уловили намёк, и наши недоброжелатели не решились устраивать какие-то скандалы, даже если у них и появлялись подобные мысли.

С финансами у Клауса дело тоже обстояло неплохо — он получил долю в «Саде камней» и с работой артефактора справлялся даже лучше, чем я надеялся. Каждый месяц мы изготавливали одно, реже два украшения с простыми эффектами вроде приятного румянца, блеска глаз, шелковистых волос и прочих подобных вещей, которые так ценимы женщинами. Артефакты продавались за небольшие — относительно «Рифейской розы» небольшие! — суммы в десять-пятнадцать тысяч гривен. Сами украшения поражали искусностью работы, артефактные эффекты работали прекрасно, заметно добавляя хозяйке привлекательности, так что спрос сильно превышал предложение, и очень скоро «украшения от Арди» стали непременным признаком принадлежности к верхушке общества. Доходы Клауса пока ещё трудно было назвать состоянием, но начало было положено неплохое, и голод фон Абенсбергам определённо не грозил.

В целом Клаус замечательно справлялся и без моего участия, но я всё же решил с ним встретиться и поболтать о том о сём. Пусть особого дела у меня и не было, но игнорировать его дальше становилось уже немного неприличным. Пообщаться с ним стоило хотя бы ради того, чтобы показать уважение, да и вообще напомнить, что у него есть заботливый сюзерен, который за ним присматривает.

— Как у вас дела, Клаус? — поинтересовался я. — Насколько я слышал, вы неплохо вписались в наше общество — это действительно так? Если есть какие-то сложности, не стесняйтесь об этом сказать — мелкие затруднения лучше решать до того, как они превращаются в проблемы.

— Всё обстоит просто прекрасно, Кеннер, — с удовлетворением ответил он. — Похоже, столичный свет нас полностью принял, и мы очень благодарны вам за рекомендацию. Признаться, когда мой друг Оттон отозвался о вас, как о весьма влиятельной персоне, я не вполне ему поверил. Но, как оказалось, это было скорее преуменьшением — ваша рекомендация совершила просто чудо, и к нам отнеслись на удивление доброжелательно.

— Ну, вы-то в моей рекомендации не так уж и нуждались, — усмехнулся я. — Род графов Абенсберг достаточно известен, так что ни у кого не возникло ни малейших сомнений насчёт вашего права войти в высшее общество.

— Чужак — всегда чужак, — серьёзно отозвался Клаус. — Каким бы ни было происхождение, войти в совершенно чужое общество без рекомендации почти невозможно, да и с рекомендацией непросто. Но ваша рекомендация моментально открыла для нас все двери. Однако я больше беспокоился не за себя, а за мою дорогую Ладу — мы же с вами понимаем, как общество относится к таким стремительным взлётам. Но ваша поддержка и поддержка ваших родственников полностью сгладили все возможные шероховатости.

— Наша поддержка, конечно, помогла, — признал я. — Однако должен заметить, что в этом есть и огромная заслуга самой госпожи Лады. Сиятельная Алина как-то сказала мне, что её манеры безупречны, и что она произвела на всех прекрасное впечатление. А первое впечатление, как мы знаем, самое важное.

— О да! — удовлетворённо улыбнулся Клаус. — Лада с самого начала заявила мне, что приложит все силы, чтобы не позорить меня, и в самом деле их приложила. Наняла двух учителей этикета и занималась с ними целыми днями. Впрочем, должен заметить, что её манеры и до этого не вызывали никакого отторжения, но сейчас я и сам порой плохо понимаю, кто из нас крестьянин, а кто аристократ, ха-ха. Моя Лада просто чудо, и я счастлив, что мне довелось её встретить.

Видел бы ты своё чудо раньше. Хотя справедливости ради надо признать, что, если не считать неуёмной склонности к хулиганству, Лада всегда вела себя достойно. Она действительно следила за манерами, и своё происхождение из крестьян никак не демонстрировала.

— Кстати, она собирается в ближайшее время аттестоваться на шестой ранг, — продолжал он. — Как вы к этому относитесь?

— Как я могу к этому относиться? — удивился вопросу я. — С полным одобрением, разумеется. По моему мнению, госпожа Лада действительно готова аттестоваться и если ей нужна с этим какая-то помощь, то она может смело на нас рассчитывать.