— Какое? — спросил я.
— Дело в том, что у Валентины через месяц большой праздничный вечер, в институте.
— Выпускной, что ли? — удивился я. — Так вроде рановато ещё.
— Нет, выпускной будет весной, а это большой праздник, по типу бала-маскарада, который у них проходит перед тем, как студеенты отправляются на производственную практику. Так принято.
— Ну, хорошо, — кивнул головой я. — Раз праздник, так праздник, а в чём собственно говоря проблема? Платье нужно?
— Да нет, платье у меня есть, — сказала Валентина, густо покраснела и принялась так интенсивно лепить вареник, что он, бедный, весь съежился. А начинка из него аж прыснула в стороны.
Муза и Белла, которые сидели по обе руки от Валентины, предпочли не заметить этот конфуз. Муза аккуратненько вытерла на руке начинку и продолжила меланхолично лепить свой вареник. Белла неодобрительно поджала губы и отвела взгляд.
— Так в чём проблема? — напомнил я.
— Дело в том, что на этом празднике будут танцы.
— Прекрасно, — одобрил я. — Молодёжь должна танцевать. Танцы укрепляют сердечно-сосудистую систему и осанку. И вообще, танцы — это замечательно. А я уже думал, что этот праздник у них будет в виде комсомольского собрания, но если танцы, то это же хорошо.
— Нет, ты не так всё понял, Муля, — сказала Надежда Петровна. — Дело в том, что Валентине тоже нужно будет там танцевать.
— Ну, пускай себе танцует, — сказал я нечутко.
И все на меня посмотрели осуждающе.
— А что такое? Что я не так сказал? — не понял я.
— Муля, — сказала Надежда Петровна и выдала, видимо, то, что Валентина просила не выдавать, потому что она ещё сильнее покраснела и практически попыталась спрятаться под стол (но Белла вовремя положила ей руку на плечо и не пустила).
— Валентина не умеет танцевать, и нужно, чтобы ты с ней потренировался!
— Очуметь, — ошарашенно сказал я. — Мне, что, больше делать нечего? Я, между прочим, на работу хожу…
— Так это всё после работы будет. В общем, у них там, в институте, по вечерам кружок танцевальный есть. И там их учат танцевать. Но у Валентины нет партнёра. И она никогда не танцевала вальс. Потому что девочка всё время училась… она же хорошая девочка. Так что — будешь с ней по вечерам танцевать!
У меня на языке вертелась фраза: «А что, когда Валентина с Жасминовым сбегала, он её танцевать не научил?» — но я вовремя прикусил язык и промолчал, иначе началось бы. Но, видимо, в моём взгляде бабоньки прочитали что-то эдакое, потому что хором накинулись на меня, утверждая, какой я нечуткий и что мог бы и помочь бедной девочке.
Как я ни отбивался и ни доказывал, что я старый уже для всех этих плясок, что я не могу, что я сам не умею танцевать, Надежда Петровна возмутилась и сказала:
— Как это ты не умеешь, Муля? Ты ходил до пятого класса на бальные танцы, я сама лично тебя водила на кружок!
Я аж обалдел. Нет, так-то в том, своём мире, я танцевал, причём даже очень хорошо танцевал, и посещал авторскую студию танцев. Более того, мы даже с моей партнёршей заняли какое-то, уже точно не помню, вроде пятнадцатое место, по аргентинскому танго на одном из профессиональных европейских чемпионатов. Ну, это было так, очередное достижение, чтобы проверить себя. Но вот танцевать с Валентиной… Я с сомнением посмотрел на её монументальную фигуру и перевёл умоляющий взгляд на Надежду Петровну.
Надежда Петровна предпочла не заметить этого. Зато Дуся, рассмотрев в моём взгляде то, чего не следовало, набросилась на меня ещё пуще.
— Муля, ну как ты можешь! Тебе предлагают такое дело!
— Какое дело? — поморщился я. — Помочь девушке танцевать?
— Она должна быть на этом празднике лучше всех!
Я прищурился, посмотрел на товарищей-бабонек и сказал:
— Ой, так-то я бы даже с радостью. Но мне же некогда. Я целый день до вечера на работе, вечером ещё всякие дела. Мне же, Белла, тебе вот надо помочь, я обещал. А ещё и Нина просила о помощи. Сами понимаете, тянуть некуда. Надо сейчас начинать всех знакомых насчёт лекарства опрашивать. И ещё у меня и свои дела есть. А ещё я хотел с Анфисой в детский кукольный театр сходить. Когда я это всё буду делать?
— Муля! — категорическим голосом рыкнула Надежда Петровна. — Это всего час! Всего один час в день ты выделить для танцев можешь?
— Ну да, всего час, — проворчал я. — Час — танцы, час — туда добираться, час — обратно, и вот весь вечер и потерян. Сколько раз надо в неделю ходить на эти ваш танцы?
— Три, — буркнула Валентина и зарделась.
— Ого! Ну это, считай, кусок моей жизни просто будет выброшен. У меня что, никакой личной жизни не может быть?
Дуся поджала губы. Надежда Петровна посмотрела на меня таким взглядом, от которого было ясно, что отвертеться не удастся.
И тогда я применил запрещённый приём. Я посмотрел на Надежду Петровну, на Дусю, окинул взглядом всех остальных и сказал:
— Мама, я не могу. Не думаю, что моей невесте это понравится.
Над столом повисло ошеломлённое молчание. Дуся застыла с вареником и даже не обращала внимания, что ягодная начинка из него давно перелилась и капает на стол, прямо в муку, и на другой вареник, с капустой. Все остальные тоже застыли соляными столбами. Валентина вдруг отшвырнула от себя вареник, закрыла лицо руками и с рыданием выскочила из кухни.
— Ну вот, довёл девушку! — негодующе фыркнула на меня Дуся, тоже бросила вареник и побежала из кухни за Валентиной.
— Муля, ты невыносимый! Как ты мог! А ещё мой сын! — завозмущалась Надежда Петровна и тоже выскочила из кухни.
Понемногу все бабоньки просочились туда. Видимо, утешать Валентину. Пока суть да дело, я решил ретироваться. Пусть схлынут эмоции, а потом уже порешаем. Ну, танцевать ходить и вот это всё — я уж точно не собирался. Нечего бабам из меня верёвки вить.
Жаль только, что вареники я так и не попробовал.
Если я думал, что на этом всё и закончится, то я глубоко ошибался. Дня два никто меня не трогал. Я себе жил спокойно и занимался своими делами. Порешал вопрос насчёт Беллы — переговорил с Тамарой Захаровной. Оказалась, она тоже была в Комитете советских женщин, правда, как представитель от Комитета искусств СССР. Я попросил её похлопотать за Беллу, и она вроде как бы пообещала. Но я понимал, что один человек — это вряд ли решит проблему. Поэтому уже думал, чтобы подключить кого-то из родителей тех «золотых детишек», которых пришлось тащить с собой в Югославию. Единственное, с чем я ещё точно не определился — просить родителей Корнеева или дядю Павлова. Отец Корнеева курирует отдел по энергетическому оборудованию в министерстве тяжелого машиностроения СССР, а мать работает в отделе международного права и протокола Министерства иностранных дел СССР. А у Павлова дядя руководит Главным управлением спиртовой, ликёро-водочной и дрожжевой промышленности Министерства пищевой промышленности СССР. И оттуда, и оттуда представители в Комитете советских женщин есть. Вот склонялся больше к Павлову, но пока ещё пару дней на обдумывание у меня было.
И тут в какой-то из дней ко мне прямо на работу заявилась Надежда Петровна. Я уже собирался идти домой, когда она появилась прямо на проходной.
— Муля! — сказала она категорическим голосом. — Ты сейчас куда идёшь?
— К себе домой, — сказал я. — А куда же ещё?
— Мне нужно купить продукты!
Я удивился. Обычно сама Надежда Петровна лично этим вопросом почти не занималась.
— Что за продукты?
— Мне нужно купить подсолнечное масло. И я хочу, чтоб ты мне донёс его до дома. А то тяжело же.
— Ну ладно. Донесу, — я и не думал, что бутылка подсолнечного масла настолько тяжела для Надежды Петровны, что для этого ей нужен носильщик в виде меня. Но явно она хотела со мной о чём-то поговорить.
И вот пошли мы в магазин. Надежда Петровна быстренько взяла подсолнечное масло, ещё какую-то фигню, и я нёс авоську — она была совершенно лёгкой.
И так мы шли обратно, когда она сказала:
— Слушай, Муля, тут такое дело. Валентина заканчивает скоро первый семестр, сдаёт сессию, и у неё будет большая производственная практика.
