— Замечательно, — пожал плечами я, уже размышляя, чего от меня опять хочет Мулина мамашка.
— Так вот, она на практике будет в бухгалтерии.
— Ну, логично, — кивнул я. — Раз учится на бухгалтера.
— И она хочет пройти практику в Комитете искусств, в бухгалтерии.
— А почему у нас? — удивился я.
— Ну, вот она для тебя делала расчёты по проекту, и ей понравилось. Она хочет ещё попробовать.
— Насколько я понимаю, — осторожно сказал я, стараясь не вызвать гнев Мулиной мамашки, которая заводилась в пол-оборота и на расправу была скорой, — производственная практика для бухгалтеров везде, во всех учреждениях, одинаковая. Отличается только там какими-то нюансами. Я не думаю, что практика в бухгалтер Комитета искусств будет другой, чем практика в бухгалтерии на заводе по изготовлению подшипников.
— Муля! — возмутилась Надежда Петровна. — Зачем ей эти подшипники! Она хочет в Комитете искусств! Поговори с руководством, чтобы её взяли на практику.
— Но я не занимаюсь практиками студентов, тем более по направлению бухгалтерии, — попытался спрыгнуть я.
— Муля! — фыркнула Надежда Петровна. — Почему с тобой так трудно разговаривать? Ты, как вернулся с Югославии, совсем другим стал!
— Взрослею, — проворчал я.
— Ничего подобного! — возмущённо сказала Надежда Петровна. — Как был балбесом, так и остался. В общем, Муля, я тебя не прошу, я тебе говорю! Поговори на работе, и чтобы практика была для Валентины в Комитете искусств! А не то я туда сама заявлюсь и поговорю уже я! И тебе будет некуда деваться! Тебе будет очень стыдно, все будут смеяться, что сын работает в Комитете искусств, и мать вынуждена ходить договариваться!
— Постой, мама, а почему ты должна ходить договариваться? У Валентины есть свои родители. Насколько я помню, достаточно высокопоставленные люди. У них ого-го связи, у них возможности. А ты вдруг просишь меня. Что это такое?
— Что надо, то и такое! — фыркнула Надежда Петровна и быстренько перевела тему, давая понять, что разговор на этом исчерпан.
Когда я донёс продукты до самой её квартиры, она сказала:
— Зайдёшь, чаю попить?
— Нет, мама, мне надо бежать, потому что я обещал Дусе помочь достать с верхней антресоли большое корыто. Она капусту делать хочет.
— Ну, хорошо. Скажи Дусе, пусть она и на нас капусты наделает. А ты, главное, не забудь о моей просьбе. Я завтра зайду к вам домой вечером и спрошу.
Я вздохнул. Кажется, меня обложили очень плотно.
А вечером мне передали письмо. Приехал из Югославии специалист по монтажу, и через него Йоже Гале передал кое-какие вещи и письмо Модеста Фёдоровича.
Письмо меня изрядно и порадовало, и огорчило. Мулин отчим писал:
' Любимый и единственный мой сын, Муля!
Пишу тебе уже из Праги. Я сейчас проживаю в Праге, в доме твоей тёти Лизы. Пока мы решили для тебя домик не покупать — не нашли подходящего. Сейчас размышляем, где лучше выбрать — в долине Мозель или же на берегу реки Лош? Хотелось бы узнать и твоё мнение. Кроме того, уточни, сын, нужен тебе все-таки отдельный домик или же лучше взять апартаменты с мансардой в большом доме на шесть квартир? И тот и тот вариант в принципе возможен.
Что я тебе скажу, Муля — буржуинские страны мне чрезвычайно понравились. И хоть я во многом не согласен их точкой зрения, но тем не менее устраиваться в жизни с комфортом они умеют. Здесь очень красивая архитектура, неплохая природа (не хуже, чем у нас). Правда, с людьми я пока общий язык не нашёл, потому что они все-таки имеют другой менталитет. Тётя Лиза старается пока оградить меня от общения с ними — я общаюсь сейчас только с сотрудниками кафедры физической химии в том институте, где она меня устроила на работу. Живу у неё дома, как я уже писал. Она мне выделила целых три комнаты. Квартира у неё большая. Так что у меня своя спальня, кабинет и небольшая гостиная. Убирать приходит приходящая женщина. Кроме того, приходят ещё молочник, мясник и зеленщик — приносят продукты. Есть садовник, который обрезает кусты и метёт заодно дорожки сразу в нескольких домах по всей улице. То есть твоя тётя Лиза хорошо устроилась и живёт, как барыня. Ну, в принципе, чему тут удивляться? Ещё покойный Пётр Яковлевич так жил.
С тётей Лизой отношения у нас поначалу сложились хорошие, доверительные. Два учёных — мы сразу поняли друг друга как никто, и все было хорошо. Мы даже несколько раз ходили в театр, в том числе слушали «Травиату». Мне очень понравилось, однако либретто намного лучше исполняется у нас. Кстати, скажу так, даже твой друг Орфей Жасминов и то лучше исполняет партию Альфреда Жермона, чем тот же Роберт Мерилл, но тем не менее я все-таки прослушал до конца и был изрядно растроган. Искусство — наше всё.
Кроме того, мы ходим с тётей Лизой на выходных на рынок: покупаем устрицы и мидии. Это отвратительные слизни, но я из чувства такта не отказываю. А тётя Лиза их обожает и трескает за милую душу. Кстати, твоя маменька, Надежда Петровна, тоже отдаёт предпочтение вот этим всяким слизнякам — имей это ввиду, Муля, если захочешь её порадовать.
И все у нас было хорошо, мы подружились. Однако в последнее время мы сильно поссорились, и уже третий день не разговариваем. Поэтому мне очень здесь одиноко, сынок и грустно. Но мириться с этой женщиной я не собираюсь никогда! Ты понимаешь, Муля, я абсолютно не поддерживаю её точку зрения! Мы с ней недавно обсуждали влияние редкоземельных элементов в катализаторе крекинга на скорость массопереноса водорода, и она вдруг брякнула, что для повышения октанового числа в катализаторы нужно вводить цеолиты, потому что, мол, на этом цеолите низкооктановые компоненты селективно крекируются в олефины!
Муля, сынок, ты себе можешь это представить⁈ Сам понимаешь, Муля, какой это лютый бред! Любому дураку сразу понятно, что введение большого количества этих добавок резко приведёт к снижению общей крекирующей активности катализатора! Это же как дважды два! Она же совершенно не учитывает закоксованность этих катализаторов! И доказать ничего твоей тёте совершенно невозможно! У них это буржуинское самомнение, и они никогда не слушают чужую точку зрения. Поэтому очень даже может быть, что когда мы купим тебе жилье, то я туда съеду и поживу какое-то время, пока не заработаю тоже денег, чтобы себе приобрести или снять отдельное жилье. Надеюсь, сын, ты меня пустишь?
Как там дела у вас? Как твоя кинокартина? Как там Дуся поживает? Маша уже родила или нет? Как мать?
Вот и всё. Пиши мне, сынок, обнимаю, целую, очень за тобой скучаю и очень надеюсь, что ты скоро приедешь, и мы увидимся.
Целую.
Твой отец, Модест Фёдорович Бубнов'.
Глава 19
Макарова Анна Сергеевна — так звали чиновницу, к которой направил меня дядя Альбертика Павлова. Она возглавляла организационный отдел Комитета советских женщин СССР, то есть фактически курировала почти все мероприятия и занималась вопросами по новым кадрам. Именно с ней мне предстояло поговорить по поводу Беллы. По уверениям дяди Альбертика, она уже была им «обработана», поэтому мне достаточно было просто озвучить просьбу и договориться о встрече с Беллой. А также выяснить, какие вопросы будут ей задаваться на собеседовании. Да-да-да, уже и в то время в Комитете практиковались такие вот собеседования. Потому что хоть туда на восемьдесят пять процентов советских женщин принимали по протекции, но вопросы всё равно были довольно специфическими, поэтому к ним нужно было хорошо готовиться, ведь из-за неправильного ответа можно было спокойно не попасть в Комитет.
— Анна Сергеевна? — улыбнулся я, демонстрируя свою самую обаятельную улыбку, над которой я долгое время тренировался перед зеркалом после попадания сюда.
Она окинула меня внимательным взглядом, и её тонкие губы тронула резиновая усмешка.
— Да, это я. А вы, собственно говоря, кто?
