На лице Зверобоя не дрогнул и мускул.
– Повторю вопрос. Когда в последний раз ты видел Гладиолу?
– Ме-э, – проблеял Сатир, осторожно покосившись на неумолимого муповца. Маруся поерзала на диване, где она заведомо удобно устроилась еще минут двадцать назад, когда ее коллега только приступил к беседе. Каждому в этом мире доподлинно известно, что единственный, неповторимый, бессменный руководитель всех живых, почивших и не родившихся нимф – создание странное во всех отношениях.
– Ме-э, – еще раз проблеял Мурз и подергал себя за бороду. Нервозность, начавшаяся всего с пары «мэ», возрастала.
– Вы ее убили? – задал новый вопрос Зверобой.
– Ме-э-э-эт, – воскликнул Сатир, подскочив от неожиданности так, что стул с грохотом рухнул на пол. Его копыта глухо застучали по ковролину. – Как можно было та-ме-э-кое предположить?!
Маруся с любопытством наблюдала за беспокойным заламыванием рук козлобородым.
– Когда ты видел ее в последний раз? – вернулся к изначальному вопросу черт.
– Я требую защитника!
– Ты – не подозреваемый.
– Тогда я вызываю своего.
– Тогда я вызываю Лика.
– Семь лет назад явилась ко мне, хотела исчезнуть. Я ей помог. С тех пор не видел, – без пауз протараторил Мурз и таки не удержался от очередного нервно-природного… – Ме-э.
Маруся прикрыла рот кулаком, сдержав смешок, и про себя отметила новую интересную деталь: Сатир отчего-то испугался свидания с их шефом. Вполне вероятно, это было как-то связано с той историей про машину Иму. Козлова ее надолго запомнила. День тогда вообще выдался довольно запоминающийся.
– Мм, – довольно заулыбался Зверобой. – Я так и думал. Передавай привет Кри.
Или все же дело не в Иму. Козлова готова была дать себе в лоб за недогадливость.
Сатир нервно задергал носом и сощурил свои желтые глаза с линиями горизонтальных зрачков. Из-за его трепещущего куцего хвоста – стоит отметить, основной гордости Мурза из-за количества естественных рельефных мышц заерзала шелковая жилетка.
– Это все? – благодушное глуповатое настроение покидало Сатира, теперь он готов был бодаться.
– Новое имя, сопровождающая легенда, куда направилась.
– Свиток отдам, и вы уходите.
– Договорились. – Черт поднялся со стула.
– Минуту. – Сатир недовольно фыркнул, развернулся и покинул веранду.
– Чудесный вид, – переключился на Русю Зверобой. Видимо, в его мыслях на данный момент она занимала приоритетную позицию.
– Свиток? – не обратила внимания на слова сослуживца ведьма. – Еще один поклонник исторического наследия? Это уже не смешно даже. Может, еще с порога кладенцом размахивать начнем и посохом трясти?
– Сказала женщина с метлой, – усмехнулся черт, с любопытством первооткрывателя рассматривая собеседницу.
– Я… – Маруся запнулась. – У меня фобии. Выбора особо нет.
– А с Ликом катаешься.
– Зелье пью. – Руся недовольно поджала губы, но взгляда от лица Зверобоя не отвела.
– Зелье пьешь, но со мной не села.
– Лик – шеф.
Черт на мгновение призадумался, не забыв сопроводить свою задумчивость многозначительным «хм».
– И то верно, – наконец резюмировал он и снова с видом истинного ценителя уставился на восхитительный вид за прозрачными раздвижными дверями веранды. – Я б искупался.
Козлова развернулась на диване и проследила взгляд черта. Вид и вправду был шикарным. Яркое палящее солнце, золотистый, почти белый песок и сверкающие морские волны. Одно из тех мест, что зовут идеальным для очищения и восстановления здоровой структуры маниту. Единение с миром, с вселенной – мечта трудоголика.
– Ты из определенного общественного слоя. Работала с созданиями в одной плоскости, а при нашей деятельности приходится наблюдать сразу весь срез, – тихо, растягивая слова, серьезно проговорил Зверобой. – Отшельники-лешие, высокомерные боги, глупые нимфы, опаленные Змием альвы, прожорливые гульябани… этот список бесконечен. Властолюбивые, циничные, безжалостные, узколобые, отчаявшиеся, безумные, методичные, хладнокровные, добрые, справедливые – все как лицо и изнанка этого мира.
– Да, я понимаю, – так же серьезно ответила ему ведьма.
– А знаешь, что самое забавное?
Козловой вдруг показалось, что черт говорит не столько с ней, сколько сам с собой. Или просто высказывает давно выведенную мысль. Так иногда случается. Приходишь к некоему выводу относительно той или иной ситуации и стремишься поделиться им с кем-то, но не потому, что ты болтлив, а просто потому, что не знаешь, как относиться к своему выводу.
– Нет, – покачала головой Руся.
– Самое забавное, что люди такие же.
Ведьма завороженно смотрела в глаза Зверобою. В одну простую фразу он вложил массу эмоций. Не цитировал слова чужого учения, но исходил из личного опыта. Верно не зря «Мы и Они» написал именно черт. Кто, кроме чертей в МУПе, не относится к людям свысока, как Иму, или не жалеет их, как Гор? Да и не только в Интерполе, во всем мире. Кто?
Для любого создания человек – это всегда нечто дикое, удивительное, странное, милое, недостаточно исследованное, забавное, отвратительное, любопытное. Человечество оказывает все большее влияние на этот мир, но обитатели последнего, несмотря на все заимствования, никогда не относились и не относятся к человеку как к равному. Что, впрочем, логично, учитывая физиологическое превосходство. Только черти единственные по-настоящему способны вжиться в чужую шкуру, будь то древний бормотун аннунак или беспомощный полевой анчутка, не напрасно ведь черти легко осваивают языки. Так что вполне закономерно было услышать столь любопытное заявление именно от Зверобоя, и все же… и все же Руся чувствовала себя несколько растерянной.
– Ме-э-свиток! – стуча копытами, влетел в помещение Сатир. Напарник снова переключил внимание на работу, что позволило ведьме едва заметно облегченно выдохнуть.
Раздался режущий слух скрип сломанной печати (сейфом Мурз так и не обзавелся, предпочитая использовать устаревшую технику защитных наговоров), и Зверобой заглянул внутрь.
– Лик будет дергать глазом.
Съедаемая любопытством, Маруся пролезла под рукой черта. С крошечного официального снимка на зрителей смотрело милое личико хищницы островов Мана.
– Устрой перевозку. Я его достану. – Иму щурил глаза, крошечные черные точки его звериных зрачков то сужались, то расширялись от переполняющей его злобы.
– Ты мальчишку там не напугай, – насмешливо подсказал Зверобой.
– Он язык не знает. – Аниото принялся нервно подергивать ухом.
– А по тебе и так все понятно. В зеркало глянь.
– Они с Горицей в соседней комнате. Никому этот малыш не нужен, а вот Дингира я мог бы достать…
– Малыш – центральная фигура во всей этой игре, и доверил я его лично тебе, – перебил Лик друга.
– Да, шеф, – сквозь зубы процедил Иму.
Руся поежилась. Даже на расстоянии, с экрана линии связи от леопарда в дрожь бросало. Без серой маски мага он бы на улице в глаза бросался в обоих мирах. Ни в одном ином создании границы двух ипостасей не размывались настолько сильно, как в аниото. Он не бился через плечо, вбирая от земли свой звериный облик, как это делали волкодлаки. Тьма не вытягивала из него зверя, одевая поверх основного тела, словно маску, как это происходило с лугару. Нет. Аниото в принципе сам по себе был леопардом, способным иметь единый облик большинства созданий. В иномирных легендах такой облик зовется человечьим.
– Дочерью нимфы охотница быть не может.
– Жить из ЦНМЭ кличет ее Вербеной, – вмешалась в разговор Мос.
– Что-нибудь еще слышно оттуда? – Лик продолжал, откинувшись в кресле Зверобоя, хмуро изучать белый матовый пол.
– Официально – нет. Неофициально у девушки чистая память и высокая обучаемость. Вышло, что у нашей хищницы нет никаких существенных отклонений, она не страдает чрезмерной жестокостью или агрессивностью. Дингир не подвергал ее никакому физическому воздействию, зато он знатно работал над ее психикой. На момент появления Вербены в стенах ЦНМЭ она не помнила ничего дальше последних суток до своей поимки, однако с тех пор провалов не возникало. Я так поняла, они уже успели обнаружить остаточные гипнотические блоки, и чем дальше, тем их больше. Дингир чистил ее воспоминания примерно раз в три дня. Никакой личности, никакого языка, ничего, голые инстинкты.
