— Мм?
— Ты ведь в инкубаторе работаешь, да? Ты со многими старшекурсниками знаком?
— Хм, — я мысленно прикинул. — Человек пять знаю.
— А спроси их, а? Правда ли, что на первом курсе отчисляют 25% поступивших? Причем в основном за несданные лабы.
— Что⁇!! — у меня вылезли глаза на лоб. — Звучит жестоко… Спрошу…
* * *
Когда после лекций и инкубатора я добрался до общаги, на улице было уже темно. Но в комнате никого не было.
Группа «104»
Риц: А куда все делись?
Дима: Сушку смотрим
Баклан:@Риц! Приходи к нам!
Риц: Куда приходить?
Макс: Да в прачечную же
Риц: Сушку?
Дима: Просто приходи
Дима: [отправляет видео]
Видео прогрузилось, и на темном фоне проступил контур танцующей рубашки. За десять секунд рубашка успевала провернуться дважды вокруг своей оси. Рукава ее то вытягивались вверх, как будто рубашка молилась, то падали вниз, как если бы ее охватывало отчаяние. Странное было зрелище.
С ума они там все посходили? Зачем им такая рубашка?
Озадаченный, я спустился вниз.
Глава 11
Я сбежал вниз по лестнице и обнаружил, что индикаторы загрузки на входе в отсек с кухней и прачечной, сходят с ума. Вернее, кухонный в полном порядке, горит зеленым, показывает, что никого нет, а вот индикатор загрузки прачечной пробегает от зеленого через желтый до красного, а потом начинает всю петрушку с начала. Перегорел что ли?
Перегореть ему было с чего. Прачечная оказалась битком набита обитателями нашего корпуса. Народ сидел и стоял на всех свободных поверхностях, обсуждая новый девайс. Из глубины доносились крики желающих перекупить место в очереди. К косяку отсутствующей двери прислонился Шанкс, наш комендант, и лениво посматривал то внутрь, то наружу. Заметив меня, он слегка оживился:
— О, Риц, и ты здесь! А не войдешь!
— Я уж вижу. Что это у вас такое? Даже индикаторы перегорели.
В глубине прачечной стоял здоровенный прозрачный цилиндр, а внутри него плескалась та самая рубашка, видео которой мне прислал Дима. Рубашка танцевала внутри цилиндра — я пригляделся и понял, что на самом деле она белая, просто подсветка внутри цилиндра зеленая. Прозвучал сигнал, голоса зашумели «готово! готово!», рубашка упала куда-то вниз, а у цилиндра открылась передняя стенка. Больше я ничего разглядеть смог.
— А это у нас новая инфракрасная сушка. С обдувом снизу, — пояснил Шанкс. — Все пришли на нее смотреть. А индикатор у нас больной, не может понять, как может быть столько народу при одной сушке, когда никто ничего не не стирает. Скажу, чтоб отладили.
— Да уж. А сушка такая зачем?
— Для вещей, которые нельзя совать в обычную. Получаешь из нее вещь почти что глаженую, или, по крайней мере, не мятую. Экспериментальная модель.
— Прикольно, можно теперь экскурсии водить. Отсюда не очень видно, но понятно, что красиво. А сушит-то как?
— Вроде никто не жаловался, но она пока всего три вещи высушила. Только после обеда поставили.
Шанкс сел в проеме и пожаловался:
— Опять придется следить за очередью, только мы от нее избавились, разрешив ночные стирки. Ты-то я надеюсь, ничего в ней не собираешься сушить?
— Если только ради прикола, у меня всё и так нормально сохнет.
— Ради прикола там вон сколько народу собралось. Все твои там.
— Они меня и позвали, но я лучше тут постою.
— И правильно! Удавиться в очереди очень глупо.
Дверца цилиндра снова закрылась, и на этот раз внутри заплясало блестящее платье. Можно кино снимать про живые вещи, честное слово. Тут мой браслет выкинул сообщение на экран.
Группа «104»
Баклан:@Риц, ты где?
Риц: Здесь я, здесь. Не могу пробраться, снаружи постою
Дима: Ох ты, сколько народу набежало!
Риц: А я о чем. Но мне и отсюда видно
Баклан: Скажи, круто⁈
Риц: Гениально! Но тут скучно, я пошел
Дима: Подожди, мы попробуем выбраться
Риц: Жду
Минут через пять, отдавив десяток ног по дороге, наши пробрались к выходу. Баклан тут же заметил Шанкса:
— Скажи, эта штука ведь платная?
— Неа. Бесплатная. Поскольку без гарантий. Каждый, кто что-нибудь высушит, должен оставить отзыв и не должен жаловаться, если сушка вещь уничтожит. Сушим на свой страх и риск, так сказать.
— Логично. Я слышу, там народ в очередь пишется?
— Ну так! Я же эту очередь и создал, когда тут началась свара. На неделю вперед нет свободных мест. Ничего, потом надоест. А если сушка что-нибудь сожжет, то и желающие подразбегутся.
— А она у нас не насовсем?
— К счастью, нет. Тестовый экземпляр. С Аглаей изобретатели договорились на месяц, но если понравится, и люди будут готовы платить, то поставим предыдущую модель, без плясок.
— В смысле?
— Ну инфракрасные сушки и так есть, просто они без поддува снизу: заносишь вещь на вешалке внутрь и ждешь.
— То есть плясать она не будет? Жаль. А как же эта?
— А эта пока всего одна. Вот когда пойдет в серию, тогда попросим себе такую же. На правах первых испытателей.
— Ясно. Ты что, так и будешь здесь торчать?
— Еще часок постою… Посмотрю, чтоб никого не задавили, а потом начну разгонять.
— Ну смотри, а, может, чаю с нами?
— Пока нет, спасибо…
Шанкс снова повернулся к сушке, а мы двинули на кухню делиться впечатлениями от первого дня.
* * *
Первую неделю сентября кампус кипел, жужжал и клубился, уверенные косяки старшекурсников носились из корпуса в корпус, россыпь первокурсных потеряшек затыкала все узкие места, а старая профессура передвигалась тайными тропами за пределами главных направлений. Трудно было поверить, что три недели назад назад большую часть телодвижений на территории университета совершали белки.
На центральной поляне второй день проводили терапевтический мастер-класс по раздаче воображаемых друзей, практика, которую яростно осуждал Оба — уж что-что, а воображаемого друга ты должен создать себе сам, без посторонней помощи.
Около западного бара, где во второй половине дня трудился Баклан, проводилась акция с минимассажем, где кресло-мешок разминало шею желающим. Этот вариант был чуть лучше предыдущей версии, которая выкидывала из себя людей вместо того, чтобы помочь им встать, и пользовалась большей популярностью. Периодически, правда, креслу что-то вступало в кресельный мозг, и оно отказывалось отпускать массируемого, крепко прихватывая его за ноги. Тогда кто-нибудь из соседей бежал на помощь, вразумлял кресло ударом ладони по спинке, и то неохотно отпускало свою жертву. Противоядие для самостоятельного использования предложил Риц, который вечером заглянул к Баклану и вспомнил, что видел подобный дефект где-то у себя на побережье. Лечилось там это безобразие одновременным ударом двух локтей, вылечилось таким же образом и здесь. В том смысле, что захваченный теперь мог освобождаться и сам.
Специально для западного бара столовая теперь пекла душевную микропористую фокаччу, которую объединяли с чоризо, мортаделлой или сыром с соусами, и подавали в виде толстого сэндвича. Такой едой можно было разжиться в баре часов до восьми, ну а потом уже оставались только вяленые кальмары и сухое печенье.
— Баклан, а Баклан, — приставала к нему Олич, доедающая второй бутерброд с мортаделлой, других она не признавала, — а когда вы сделаете сэндвичи для веганов?
— Олич, отстань, никогда, — отмахивался Баклан, которому надо было быстро сварить четыре чашки кофе и налить два пива.
— А почемууу⁇
