Она сидела за столом и сосредоточенно обрезала гусиное перо. Увидев меня, обрадованно заулыбалась. Потрясла пером в воздухе.
— Я наконец научилась делать это! — радостно провозгласила она. — Должна заметить, что хотя у вас отвратительные письменные принадлежности, но зато очень острые ножи! Я таких острых ножей никогда не встречала.
— Ножи и должны быть острыми, — заметил я, проходя в комнату. — На то они и ножи. А что касается письменных принадлежностей, то я купил самое дорогое, что было в лавке. Вряд ли ты найдешь что-то лучше.
Подумав мгновение, Катерина махнула на меня рукой.
— Я не об этом, а в принципе… Ты где был, Алешка? Неужто на дуэли?
Я кивнул.
— Надеюсь, ты не стал убивать этого мальчишку? Это же не грабитель дорожный, а просто глупый сопляк.
— Теперь этот глупый сопляк считает меня своим лучшим другом, — ответил я. — В это самое время они с Потемкиным, Вяземским и еще парой человек пьют за мое здоровье в трактире «Сытый баловень».
Судя по лицу Катерины, она осталась довольна таким ответом. Но видя, что я хочу ей сказать что-то еще, сразу приняла серьезный вид.
— Что-то еще, Сумароков? Да говори уже, не тяни!
Я присел на стул и пальцем толкнул пресс-папье, глядя как оно качается, словно лодка на волнах.
— Я тут подумал, Като… Ты здорово помогла князю Бахметьеву, да и доктор Сарычев хорошо отзывался о твоей работе. Но мне кажется, что знания твои куда как больше, чем у Сарычева, или даже у лейб-медика Монсея Якова Фомича. И ты просто не знаешь, как правильно их применить.
— Ты это к чему? — прищурившись, спросила Катерина с подозрительностью. Мой немного извиняющийся тон ей явно не нравился.
— Я хочу попросить тебя осмотреть моего товарища, Ваньку Ботова. Рану он получил на дуэли. Там и рана-то пустяковая совсем! Да только не заживет никак, а Ванька весь в поту мечется… Боюсь, помрет он. Может ты осмотришь его, а? Като… Пожалуйста…
Катерина явно сомневалась. Потеребив перо, она бросила его на стол и вздохнула.
— Видишь ли в чем дело, Алешка… Ты совершенно прав: знаний в области медицины у меня действительно больше, чем у доктора Сарычева, или даже лейб-медика Монсея. Но я понятия не имею, как их у вас правильно применить! У меня нет самых элементарных лекарств, нет инструмента, я не могу сделать даже несчастный анализ крови!
Я поморщился.
— Като, ты очень умно говоришь. Так умно, что я мало чего понимаю из твоих слов. Но я вижу, что ты сомневаешься в себе… А ты не сомневайся! Просто делай, что считаешь нужным, а господь уж сам решит оставить Ваньку в живых или же прибрать его. А если понадобятся инструменты врачебные — ты только скажи, и я куплю тебе любой инструмент! Деньги не вопрос, Като!
Катерина хмыкнула.
— Анализатор крови ты тоже купишь? — спросила она с кривой усмешкой.
— Куплю! — заверил я ее, хотя понятия не имел, что такое «анализатор крови».
Катерина глянула на меня, приподняв брови, а затем почему-то рассмеялась. Толкнула меня в плечо.
— Трепло ты, Сумароков!
Каким-то образом она умудрялась оскорблять так, что от этого становилось только теплее на душе. «Трепло ты, Сумароков»… Если бы эту фразу мне сказал кто-то другой, я убил бы его на месте. Но из уст Катерины это прозвучало так приятельски, так по-свойски, так нежно, что мне захотелось обнять ее сильно-сильно, чтобы снова почувствовать, как ее хрупкое тельце полностью прижимается ко мне. Как это было там, по дороге из лазарета.
Пошли только вторые сутки после этого, а мне уже казалось, что случилось это давным-давно, много недель назад…
— Прекрати! — Катерина больше не смеялась, и даже не улыбалась. Взирала на меня в упор, словно шомпол в дуло вогнала. — Не смотри на меня так! Эй, Алешка! Ты слышишь меня вообще⁈
Я встрепенулся.
— Слышу, знамо дело! Да как же мне смотреть-то, Като?
— Просто смотри! Без всяких там этих… — она покрутила пальцами в воздухе. — Томлений нежных… Не люблю я этого, понял?
— Да понял, понял!
— Тогда давай, рассказывай, что там с твоим Васькой Бочкиным случилось.
— С Ванькой Ботовым, — поправил я ее машинально.
— Да какая разница⁈ Ты просто рассказывай!
— Рассказываю… — я торопливо соображал с чего бы мне начать. — Дружок у меня есть, Ванька Ботов. Да еще Мишка Гогенфельзен. Гвардейцы оба, Преображенского полка. Повздорили они как-то из-за пустяка, спор у них политический вышел.
— Политический — это плохо, — покачала головой Катерина. — Из-за политически споров и глотки друг другу грызут.
— Наверное, — согласился я. — Только глотки они грызть не стали, лишь шпагами помахали, да успокоились. А Мишка Ваньке шпагу свою вот сюда воткнул… — Я показал место под левой ключицей, куда Ваньке вонзился Мишкин клинок. — Рана, кажись, не сильная была, мы думали, что скоро оправится Ванька. Но ему только хуже становилось. Сейчас уже и не встает совсем, весь в поту лежит.
— Черт! — ругнулась Катерина. — И давно это было?
— Да пятый день уже пошел.
— Черт! — снова ругнулась она. — Значит так, слушай меня, Алешка… Если начался сепсис, то друг твой уже не выкарабкается, и уже скоро на одного гвардейца станет меньше. Но если самое плохое еще не случилось, то мне понадобится острый нож небольшого размера. Легкий желательно. Еще пинцет, только нормальный, а не тот, который я из столовых ножей сделала… Водки еще возьми на всякий случай, только хорошей. И чистую простыню, какую не жалко будет пустить на бинты.
— Понял! — тут же кивнул я, подскакивая со стула. — Все сделаю, все достану! — Тут я почесал затылок. — А что такое сепсис? Ты так умно порой говоришь, что мне трудно бывает понять…
— Шпаги мыть надо, когда тычете ими друг в друга! — прикрикнула Катерина. — Тогда и заражения крови не будет. И водки пить меньше, когда в карты режетесь!
— Вообще-то мы вино пили, — несмело возразил я.
— Да какая разница⁈ Я в принципе говорю!
Собирались мы недолго. Я достаточно быстро нашел все, что просила Катерина, кроме пинцета. Его в доме не было, поэтому я просто решил заехать в аптеку Иосифа Фрида, что находилась как раз по пути к казармам.
Отправив Гаврилу готовить экипаж, я буквально за минуту выпил чашку горького кофея, и отправился следом за ним. Вскоре к нам присоединилась и Катерина, и мы втроем покатили в казармы.
Здесь ничего особо не поменялось. Ванька так и лежал на своей койке, бледный и мокрый. На соседней койке сидел Мишка Гогенфельзен и читал вслух ему по-французски какой-то роман, про то, как некий рыцарь отправился убивать дракона. В другой раз я и сам не отказался бы послушать о таких-то сказочных приключениях, но сейчас нам было не до них.
Увидев Катерину, Мишка немедленно подскочил с койки и принялся смущенно оправляться.
— Вольно, — скомандовала ему Катерина.
Мишка засмущался еще сильнее.
— Как он? — хмуро спросил я, кивнув на Ваньку.
Поморщившись, Мишка помотал головой:
— Все так же. Лучше не становится.
Я указал на Катерину:
— Это Романова Катерина Алексеевна, моя кузина из Новгорода. Она обучена врачебной науке и давеча весьма успешно оказывала помощь князю Бахметьеву.
— В самом деле? — Мишка глянул на девушку с изрядной долей изумления. — Я уже слышал эту историю… Да что там — весь Петербург уже об этом судачит! А вы вот, значит, какая, сударыня… Вы и Ваньку нам на ноги поставите?
— Если не помрет, то на ноги встанет, — резко ответила ему Катерина. — Давайте уже глянем, что там у нас с ним плохого случилось…
Она подошла к Ваньке, спустила с него одеяло и приложила ко лбу руку. Ванька немедленно открыл глаза и уставился на Катерину туманным взглядом.
— Ангел… — пробормотал он. — Миш, ко мне ангел явился. Красивая такая, сил нет… Наверное, пора мне, Мишка… Ты уж прости меня, если что не так вышло…
— Помолчите, больной! — прервала его Катерина.
Зачем-то прижала два пальца ему к шее, что-то тихонько зашептала, сама себе в такт качая головой.
