— О! — сказала вдруг принцесса и в очередной раз рассмеялась. — Мой имя слишком длинный, чтобы произносить его целый. Зовите меня просто Фике! Меня так зовут мой друзья. Вы ведь хотите быть мой друг, герр Сумароков?
Я коротко склонил голову.
— Безусловно.
— Значит, вы исполните маленький просьба моя матушка?
Собственно, просьба матушки юной принцессы никак не шла в разрез с моими планами. Сагарский Аухлит, расположившийся не очень далеко от границы, и был конечной целью нашего с Кристофом небольшого путешествия. Пограничный городок Горная Поляна являлся последним российским поселением перед границей, дальше начинались земли Великого княжества Сагарского, и мне было даже не руку преодолеть оставшийся путь в качестве официального сопровождения невесты великого князя.
Однако, чтобы добавить весу, я сделал вид, будто размышляю. Герцогиня Иоханна напряженно следила за моим лицом.
— Далеко ли до границы? — поинтересовался я у офицера.
Он явно обрадовался такого повороту событий и поторопился с ответом:
— Не более четырех часов пути до Горной Поляны. Путь оттуда до Аухлита мы сможем проделать еще часа за три. К сумеркам мы должны быть на месте… Кстати, прошу меня простить! Я до сих пор вам не представился: обер-вахмистр Генрих Глапп, бакалавр магии Зеленой Линии. К большому сожалению, ни в России, ни в Сагаре моя магия не в силах мне помочь. Честно признаюсь, порой она даже мешает!
В ответ я глубоко вздохнул.
— На Руси ныне магия не в почете!
Оттопырив губу, обер-вахмистр Глапп потряс головой с видом глубочайшего сожаления.
— Я наслышан об этом, — сообщил он. — Правда, не могу понять причин этих гонений. Вы не просветите меня, майн фройнд?
Мне оставалось только развести руками.
— Поверьте, обер-вахмистр, нам и самим очень хотелось бы это узнать…
Тут из кареты выскочила девка лет шестнадцати, на вид служанка. В руках она держала какие-то корзинки, завязанные сверху платками, и котомки с масляными пятнами.
Лакей откуда-то извлек походный столик с раскладными ножками, несколько таких же раскладных стульев, и уже вскоре прямо на обочине дороге мы с удовольствием обедали, запивая копченые колбасы терпким красным вином.
Очень скоро я понял, что принцесса Фике гораздо лучше говорит по-русски, чем старается это показать. Либо же она имела необычайные способности к обучению и буквально на лету схватывала все, о чем говорил ей Кристоф.
А он не умолкал! Незадолго до того, как ступить на «тайную тропу», специально по этому случаю открытую для нас куратором Амосовым, мы с Кристофом довольно плотно перекусили, так что теперь больше делали вид, что поглощены трапезой, нежели ели на самом деле. И Кристоф этим пользовался, чтобы проводить для принцессы уроки русского языка.
Дерево. Рука. Нога. Шпага. Бокал. Птица. Хлеб… В общем, Кристоф перечислял все, что мог увидеть вокруг себя, и юная ангельтинка послушно повторяла за ним, каждый раз звонко смеясь. Но запоминала абсолютно все. И уже к концу трапезы, как мне показалось, у нее даже акцент стал менее выраженным.
А вот матушка ее, герцогиня Иоханна, по-нашему, похоже, не понимала вообще не бельмеса. Общалась со мной она исключительно через офицера Глаппа, и за время нашей беседы я смог выяснить, что супруг ее герцог Христиан получил свой титул от короля Фридриха совсем недавно, как только пошли слухи о возможном сватовстве Великого князя Сагарского к его дочери. И тогда уж и сама Иоханна, как законная жена герцога перед богом и людьми, внезапно превратилась в герцогиню.
Брак царственных особ — это всегда политический ход, и на сей раз король Фридрих весьма успешно развил свою партию. Всевозможных принцессок в его землях было хоть пруд пруди, и в массе своей они были бедны, как церковные мыши. Так что любой, даже самый ничтожный брак, зато устроенный самим королем, был для них хорошим шансом выбраться из этой нищеты.
Немецкие принцессы были очень ходовым товаром, и они мало-помалу занимали положение царственных особ во многих государствах, пограничных с Россией. И постепенно замысел «хитрого Фрица» стал ясен даже не посвященному: Российская империя теперь была окружена государствами, где влияние прусского двора являлось достаточно сильным.
А сейчас вот и Сагар неуклонно шел к тому, чтобы попасть в этот список. Впрочем, тут следует упомянуть, что императрица Российская Мария Николаевна имя свое получила лишь незадолго до того, как вступить в брак с нынешним императором. При православном крещении. А до того времени она звалась Магда фон Ингельштром, и была родом именно из Сагара.
Уж не было ли это каким-то заранее спланированным ходом «хитрого Фрица»? Впрочем, вряд ли. Скорее всего Фридрих просто старался повсюду напихать своих принцессок, надеясь, что хотя бы из одной в будущем выйдет какой-то толк, и однажды она сыграет на политической сцене именно так, как это выгодно прусскому королю…
Но ни о чем подобном я сейчас, разумеется, не думал. Да и не входило в мои обязанности размышлять о подобных вещах. Для этого есть светлейший князь Черкасский, Тайная канцелярия и череда весьма влиятельных родов, в интересах которых было заботиться о том, чтобы их земли оставались в Российском подданстве.
Я же просто наслаждался вином, незамысловатыми закусками и картиной того, как будущая Великая княгиня Сагарская обучается русскому языку. А Кристоф перед ней разливался соловьем! Указывать вокруг уже было не на что, и он принялся изображать различных животных и даже предметы, и это превратилось в своего рода игру. Сначала нам необходимо было угадать, что именно он изображает, а уж затем он учил принцессу Фике этому слову на русском.
Тут обойтись без переводчика было сложно, так что обер-вахмистр тоже был втянут в эту игру. А следом за ним сами собой подтянулись и мы с герцогиней. Хохот и крики на смеси русского и немецкого витали над лугом. И я как-то совсем упустил из вида тот момент, когда герцогиня Иоханна в первый раз коснулась под столом моей ноги своей щиколоткой.
Легонько так, как бы невзначай. Я потому сперва и не придал этому значения — ну мало ли что? Бывает. Хорошо ведь сидим, весело. Да и вино немецкое уже в голову ударило.
А потом смотрю: ан-нет, и не случайность это вовсе! Трется о меня немка и так и сяк. Даже неудобно стало. Ну слуги же видят все! Я, конечно, понимаю, что она с высоты своего головокружительного положения их и за людей-то не считает. В крайнем случае — за мебель, а кто же стесняется мебели? Но ведь и обер-вахмистр ее телодвижения заприметил, и только вид делает, что в этом нет ничего предосудительного.
А герцогиня не унимается — и потрется о меня ножкой, и по коленке похлопает, словно бы в приступе веселья от выходок Кристофа. И фиником сладким меня угостит, в который вместо косточки мозговинку греческого ореха засунули, но при этом сделает так, чтобы обязательно пальчиком моих губ коснуться. И прядь непослушную у меня со лба уберет.
Совсем она, как видно, истосковалась за время путешествия. А тут еще и Генрих сообщил как бы между прочим, что герцог Ангальт-Цербстский, муж герцогини, почти на два десятка лет старше ее самой, и к тому же совсем недавно отдал богу душу. И тут мне стала понятна причина ее тоски. Не удивлюсь, если когда-нибудь выяснится, что офицеров из ее сопровождения и не разбойники вовсе порешили, а сама она укатала.
Какая занятная особа… Пожалуй, ухо с ней следует держать востро. Да и не только ухо.
Довольный собственной шуткой, я ухмыльнулся и вновь почувствовал, как герцогиня под столиком трется о меня своей ножкой. Вот же чертовка распутная! Даром что немка…
Уж не знаю до чего довели бы все эти знаки ангальт-цербстского внимания, если бы не лакей, которого, как выяснилось к тому моменту, звали Гансом. Он подошел к Генриху Глаппу, склонился ему к самому уху и что-то негромко произнес по-немецки, покашиваясь при этом на небо. Взглянув туда же, я и без перевода понял, о чем идет речь. Прорехи на тучах затянулись, солнца уже не было видно, а сами тучи постепенно приобретали угрожающий черный оттенок.
