— Выходит, вы все это время просто не желали со мной разговаривать, Алексей, — сказала по-французски герцогиня. — Мы с вами уже давно могли бы нормально общаться.
— Мне не так часто приходится вспоминать мой французский, — оправдался я. — Признаюсь, он не так уж и хорош.
Я знал, что он хорош. У во всяком случае не хуже, чем у самой герцогини. Но должна же она чувствовать превосходство надо мной!
Фике и Кристоф сели напротив нас. Кристоф сразу же схватил со стола вилку и показал ее принцессе.
— Вилка! — радостно оповестил он.
Должно быть, урок русского языка у них то и дело возобновлялся.
— Вилка! — столь же радостно повторила Фике. — Габель!
— Габель! — обрадованно воскликнул Кристоф.
Было уже непонятно, то ли он учит принцессу русскому, то ли она учит его немецкому.
— Милая моя Фике, говорите уже по-французски и не морочьте никому голову! — царственным тоном велела дочери герцогиня. — Знание русского вряд ли пригодится вам в жизни. Скоро вы станете Великой княгиней Сагарской, и говорить вам придется только на немецком.
— Хорошо, матушка, — послушно отозвалась принцесса.
— Я слышал, там у них в Сагаре особое произношение, — благодушно заметил Кристоф. — Как будто куры кудахчут.
— За титул Великой княгини Фике станет и кудахтать по-куриному, и даже мычать по-коровьи, если придется! — резко ответила герцогиня. При этом она сжала под столом мою коленку так, что я чуть не подавился жареной перепелкой.
Кристоф хотел что-то возразить, но в этот момент с кухни внесли огромный кипящий самовар и водрузили его в центр стола. Обер-вахмистр с Иоханной уставились на него в полном изумлении, а Фике даже тихонько взвизгнула, зажав рот руками.
— Самовар, — с довольным видом объяснил Кристоф.
— Са-мо-фар… — как зачарованная повторила принцесса.
Кристоф вкратце ознакомил заграничных гостей с устройством самовара, ошпарился кипятком, а затем мы приступили наконец к трапезе.
За ужином мы условились, что завтра в путь отправляемся с рассветом. Разбойники в ранний час засады на дорогах не устраивают, да и звери хищные в это время уже спят. Самое безопасное время суток, по моему мнению. А что касается прочей нечисти… Тут уж мы ничего предугадать не в силах! Как господь даст, так все и случится. Тут главное не зевать. Как говорится, на бога надейся, а шпагу лучше держать наготове.
Беседа наша велась на странной смеси немецкого, французского и русского языков, и я порой терялся, забывая, кому и как следует отвечать. И в конце концов полностью перешел на французский, которым в той или иной мере владели абсолютно все.
Усиленно наглаживая мое колено, герцогиня уверяла всех, что является родной сестрой наследника шведского престола Адольфа Фридриха, и если бы жизнь сложилась немного иначе, то и сама могла бы стать в будущем шведской королевой.
— Да-да, любезные мои, это очень даже вероятно! — заверила она. — В нашем роду издавна было принято беречь чистоту крови, так что браки внутри семьи для нас — вполне обычное дело. Моя мама́ была кузиной моего папа́, а бабушка с дедушкой, между прочим — родными братом и сестрой. И сохранившуюся чистоту нашей крови вы можете лицезреть прямо сейчас!
Герцогиня по такому случаю отпустила мое колено и обеими руками провела вдоль своего красивого личика, белокурых волос и выпирающей из-под корсета груди, как бы демонстрируя всем саму себя.
— Вы прекрасны, мадам! — согласился Кристоф, при этом поглядывая на Фике.
— А вы что думаете, Алексей? — обратилась ко мне Иоханна.
— Полностью согласен с моим другом, — ответил я сдержанно. — Если бы я был скульптором и получил государев заказ изготовить статую Афродиты, то я несомненно ваял бы ее с вас, сударыня.
Герцогиня замерла на мгновение, глядя на меня с удивлением, а затем вдруг расхохоталась. Погрозила мне пальцем.
— Вы так настойчиво пытаетесь меня очаровать, мой друг, что я теперь и не уверенна, смогу ли устоять! — заявила она.
Я вновь едва не подавился чертовой перепелкой.
— Уверен, что вы очень стойкая дама, — ответил я, немного подумав.
Продолжая смеяться, она покачала головой:
— Не все бастионы способны выдержать такой напор.
Черт меня подери! Черт, черт, черт меня подери!!! Я же не ваш брат, мадам, вам будет со мной не интересно!
Примерно так я хотел бы ей ответить, но на самом деле лишь утер губы салфеткой и выпил еще водки. Герцогиня терпеливо ждала моих слов, а я продолжал молчать, потому как не знал, что можно еще сказать в такой ситуации. Но мое положение спас Кристоф.
— Должен заметить, — сказал он, с аппетитом уничтожая стерлядь, — что в России кровные браки не поощряются.
— Почему же? — полюбопытствовал Генрих, орудуя ножам, чтобы отрезать от кабаньей ляжки кусок. — Мы с моей Греттой прекрасно уживаемся.
Кристоф скривил губы.
— Точно сказать не могу, поскольку никогда не изучал этот вопрос специально, — ответил он. — Так что могу озвучить только собственное суждение по этому поводу.
— Было бы интересно услышать! — сказала Фике, повернув к нему невинное личико. — Так почему же?
Кристоф развел руками.
— Во-первых, потому что это противно! — воскликнул он.
Герцогиня так и подалась к нему, наклонившись низко над столом, отчего грудь ее еще больше выперла из-под корсета.
— Вам противна ваша сестра? — строго спросила она.
Кристоф растерялся, не зная что на это ответить, и я пришел ему на помощь.
— Мой друг имел в виду, что это противно перед Богом, — сказал я. — Так принято в России, мадам.
Иоханна выпрямилась и бросила вилку на стол.
— Дикари! — заявила она. — Вот видишь, Фике — тебе стоит благодарить господа нашего Иисуса Христа, что он сделал тебя невестой князя Сагарского, а не русского наследника! Они слабо чтут чистоту своего рода. К тому же тебе пришлось бы поменять веру, а вместе с ней и имя свое! И стала бы ты здесь какой-нибудь Екатериной Алексеевной, а по дворцу ходила бы в огромных валенках.
— Не могу с вами не согласиться, — кивнул я, наполняя из самовара чашки для себя и герцогини. — Менять веру — последнее дело. Она дается один раз и до самой смерти. Человек не волен ее выбирать.
Герцогиня развернулась ко мне настолько резко, что я от неожиданности чуть не расплескал чай.
— В этом мы с вами сходимся, мой друг! Удивительно, как много у нас с вами общего! — Тут она наклонилась ко мне и прошептала на ухо: — И я даже рада, что мы с вами не родственники, иначе бы ваши предрассудки не позволили бы вам общаться со мной ближе, чем это позволяют светские условности.
Она с улыбкой потрепала меня по щеке. Я выпил горячий чай до дна, не отрываясь. Потом отставил чашку, схватил большой калач и, откусив от него добрый кусок, принялся отчаянно жевать. Не то, чтобы я все еще хотел есть, но мне было просто необходимо, чтобы мой рот был занят, и у меня не было возможности что-то отвечать герцогине.
Да тут еще весьма кстати принесли огромного фаршированного индюка в перьях. Выглядел он фантастически, и тема разговора моментально переменилась. Кристоф восхитился искусством местного повара, а Фике заметила, что никак не ожидала увидеть подобное произведение кулинарного искусства в такой глуши.
— Не такая уж это и глушь, — возразил я. — Аухлит отсюда не столь уж и далеко, а это довольно крупный город по местным меркам. И до столицы Сагара, славного Сагаринуса, теперь намного ближе, чем до Санкт-Петербурга. А тем более Москвы.
И дальше беседа потекла по заданному мною руслу. Кристоф принялся сравнивать Сагаринус с другими известными городами, с ним кинулись спорить и в итоге сошлись во мнении, что больше всего столица Сагара напоминает Бремен. Почему все так решили, я не понимал, ведь никто из спорщиков ранее в Сагаринусе не бывал.
За столом мы провели не менее часа, а то и того больше. Когда слуги унесли самовар, чтобы его подогреть, я понял, что больше не смогу съесть ни крошки. Время уже было позднее, а вставать предстояло с восходом, поэтому я откланялся и отправился в свою комнату.
