"Фантастика 2025-118". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Андрианова Анастасия

Руся вздохнула, устроилась поудобнее и через некоторое время уснула.

Зверобой вышел из клуба через черный ход. Дверь тяжело хлопнула за его спиной, отрезав оглушающие звуки псевдомузыки от шороха ночного города. Черт с удовольствием вдохнул прохладный, пропитанный влагой и бетонной пылью воздух. В далеком прошлом ему не раз приходилось проводить время в подобных заведениях, но никогда это время не было внерабочим. Только выгода могла принудить его выслушивать давящее на мозг однотипное бряцание. Только азарт мог толкнуть его общаться с примитивными умами, находящими усладу в удовлетворении своих примитивных пороков. Только привычка добиваться поставленной цели любой ценой могла заставить его выдерживать вид алчных, необразованных, падких на деньги и власть кукол. Настоящая музыка звучит не так. Прирожденные мужчины ведут себя иначе. Истинные женщины выглядят по-другому.

Зверобой усмехнулся, вспомнив медные кудри и яркие внимательные глаза. Завораживающее, затягивающее маниту. Бесконечность. Ледяная и огненная, слабая и сильная, абсолютная бесконечность. Черт на мгновение прикрыл глаза, отгоняя наваждение. Иначе ощущения от Маруси он бы описать не смог. Создания с ее типом внешности никогда не привлекали Зверобоя. На улице такую в толпе не выделишь. Да и своевольная она. Нет ничего утомительнее, чем отношения со своенравной особой. Личное мнение на все и вся женщинам не к лицу.

Черт запрокинул голову, глядя на узкую полосу предрассветного неба, что проступала между стенами высоток. Ни одной всесильной козявке не было известно о существовании третьего мира. Докладывать о таком шефу будет непросто. Зверобой нервно дернул хвостом. Боги и их игры. Потрясти бы турса. Лик ему верит, но это же Локи! Создание, чьи проделки не превзошел никто. В Асгарде его боятся до такой степени, что каждую сдохшую муху его кознями объясняют. С чего шеф всегда так уверен в этой дружбе? Или не сомневается в своей способности видеть ложь Гюда? Зверобой усмехнулся. Если так, то Лик еще больший псих, чем всегда казался.

– Ты долго собрался в своей конторке на благо обоих миров вкалывать?

Дверь за Ныдогом глухо стукнула. Орт[36] подошел и встал рядом с другом.

– Ты звенишь, – поморщился черт, прикрывая уши руками.

– Прости.

Призрачная оболочка тут же покрылась рябью и обрела форму Зверобоя.

– Так лучше?

– Лучше, – удовлетворенно кивнул черт. – Ты смотри, целый.

– Конечно, целый, – рассмеялся Ныдог. – Был бы ты в опасности, я б предупредил еще на словах. Ты человек, что ли, чтобы только визуальные предупреждения от нас воспринимать?

– Значит, про работу по иной причине выясняешь?

– По иной, – кивнул орт. Зеркальное отражение на мгновение чуть пошло рябью. – Впервые вижу тебя так долго на одном месте. Интересными, должно быть, делами занимаешься?

– Интересными, – кивнул Зверобой. – К нам хочешь?

– Возможно. Что тебя привело сюда? Чтоб ты да линии нелегальные все не знал? Хочешь, чтоб я в это поверил? Говорят, у вас двое пропали в Иномирье. Так как с этим связаны переходы?

Черт нервно ударил хвостом по стене, рассыпав на асфальт ворох голубых искр.

– В твой первый рабочий день в Интерполе я открою сию тайну, а пока…

Зверобой с нарочито нежной улыбкой похлопал своего двойника по спине и направился к припаркованной в паре десятков метров от клуба машине.

– Возьму с тебя слово! – крикнул ему в спину Ныдог.

Черт, не оборачиваясь, махнул другу рукой. Какую-никакую пользу из своих поисков таки извлек. Узнал, что целый и невредимый жить будет в ближайшее время точно. Орты – создания редкие, уникальные. Своей оболочки видимой не имеют, а, копируя чужую, умудряются все биологические события с этой оболочкой наперед отобразить. Людей до сих пор иногда пугают.

Зверобой взглянул на наручные часы. Было начало пятого. Со стороны пешеходной аллеи доносилось переливчатое испуганное щебетание стайки попугаев. Рассвет – время охоты симургов[37]. Черт снова запрокинул голову. Так и оказалось. Огромная величественная птица парила далеко в небе, высматривая добычу на городских улицах.

– Удачной охоты, – прошептал Зверобой. – И да обернется пожелание, – добавил он заговор на мертвом языке.

Пока маниту Клеомена горит для близких ему чертей, пока котята осязают мать, у них еще есть время.

Симург неожиданно сложил крылья и стрелой понесся к земле. Всего несколько секунд понадобилось хищнику, чтобы неслышно вонзиться в кроны деревьев и схватить несчастную добычу.

– Здравствуй.

Зверобой отпрыгнул и окружил себя стеной синего пламени. Застать врасплох черта – задача непростая. Да и не приближаются к созданиям неслышно с мирными намерениями. Незамеченными стараются подойти, как правило, враги.

– Тихо ты. Чумной, – примирительно поднял руки очаровательный юноша. Его белые волосы отливали серебром в предрассветных лучах, а улыбка излучала одновременно ласку и умиротворение, которые ощущались физически. У Зверобоя от этих эмоций пламя само потухло и рога с хвостом пропали.

– Ты кто? – удивился Зверобой, смутно понимая, что есть в этом парне что-то неуловимо знакомое.

– Я – Азазель. – Улыбчивое создание моргнуло еще раз, открывая изумленному Зверобою истинный цвет своих глаз, и расправило огромные белые крылья. – Ваш убийца.

– Ладно. – Черт сам не понял, почему не ощетинился посылом[38]. Ангел выглядел безмятежным и излучал покой. Не через маниту, как иные создания, к примеру боги, а иначе, словно звезда сияющая. – И кого ты убил?

– Гавриила, – равнодушно пожал плечами Азазель.

– По какой причине?

– Надоел он мне. Ты, хвостатый, вопросы свои оставь да сопроводи-ка меня лучше к клинку. Сам я его искать в ваших коридорах замучаюсь. Договорились?

– Договорились, – кивнул Зверобой. Почему совершает должностное преступление, тоже не понял. – Только меня потом уволят.

– Не уволят, – успокоил его Азазель. – На больничный отправят. Терапию пройдешь и вернешься к работе. У тебя сознание хорошее, сильное. Только вы, черти, нас видите в любом случае. Внушай вам, не внушай. Глаза растопырите и следите. Зачем говорю, кому говорю? – перешел на бормотание Азазель, глядя, как его проводник начинает запланированный путь. – Все равно не запомнит. Устал я, парень. Если б ты только знал, как я устал…

Лик выдохнул и выплыл из небытия. В голове гудело, но не настолько, чтобы ощущать себя подавленным или разбитым. Удивительно, но он вообще не чувствовал себя утомленным. Наоборот. Полон сил, бодр. Словно и не было трех бессонных ночей, бесконечной нервотрепки, почти полного морального и интеллектуального истощения. Силы поступали извне, и было это смутно знакомо.

Он открыл глаза и сфокусировал взгляд на веснушчатом профиле. Это она. Источник сил – Маруся. Точно так же она поступила с ним в присутствии Атума.

Нос недовольно сморщился во сне, потом походил из стороны в сторону и снова затих.

– Как мышь, – прошептал Лик и попытался сесть, не разбудив при этом подчиненную. Затея удалась.

Подчиненная…

Лик задумчиво оглядел Русю. За ночь она умудрилась занять почти весь диван, беспардонно потеснив его к спинке. Как правило, после поцелуя редкой мадемуазель докажешь, что ничего не было, и она остается подчиненной. В его случае все будет складываться уникально. Судя по первичной реакции, Рыжик, как только глаза откроет, станет образцовой подчиненной. Еще изобразит потерю памяти.

Лик задумчиво взлохматил волосы на затылке. Вообще-то в такой ситуации он оказался впервые. Женщины его хотят с первого взгляда, даже если разыгрывают обратное. Видеть истину за ложью – его профессия. А тут все иначе. Нет в Рыжике влечения. Уставит на него глазищи, губы приоткроет и смотрит удивленно, равнодушно, сердито или сосредоточенно.

Он взглянул на предмет своих размышлений, точнее, на те самые губы, контур которых отпечатался в памяти с первого знакомства. Бледно-розовые, редко когда накрашенные, тонкая верхняя, нижняя пухлая. Почти кукольный ротик. А за ними белые ровные зубы. Мягкие, теплые губы. Лик навис над Марусей, рассматривая безмятежное лицо. Воспоминания о поцелуе волнами острого удовольствия отзывались в теле. Повинуясь порыву, он склонился ниже и повторил блаженное прикосновение. Удовольствие, испытанное от воспоминаний, не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытал теперь.