Мы выбрались к реке, пробивая глубокий снег, и застряли тут. Вот она — протоптанная в снегу дорога. Она ведёт на восток и на запад. Но мы не можем по ней идти, ведь её почти занесло, а нас догнали те жуткие твари, которые нападали на посёлки у озера.
Мы окопались вокруг холма с фортом, внутри которого было только три замёрзших тела. Окопались и вцепились в эту землю из последних сил…
Чья это дорога? Кому принадлежат замёрзшие трупы? Почему сейчас никто не чистит снег? Впрочем, я знаю ответы на эти вопросы. Бородачи в форте — русские. Они умерли, потому что не имели тёплой модификации для одежды. Я понял это, потому что трупы были голые. А почему дорогу к форту не чистят? Так это понятно. Жителям окрестных земель сейчас не до того, чтобы чистить дороги. Слишком холодно стало.
И в этой пустоши, посреди бесконечных равнин, мы все умрём. Слишком уж долго мы тянули с переселением… А я, возможно, умру очень скоро. Прямо на этой смотровой вышке, выискивая взглядом синих тварей, каждая из которых забирает с собой десяток жизней.
Те, кто тянулись вместе с нами, ещё подходили. Каждый день новая группа искала, где разбить лагерь. И каждый день кто-то умирал, перелетая далеко на северо-восток, где стояли их капсулы. Если, конечно, они успели накопить на репликацию… Я успел. Моя капсула находилась километров за триста от нашего лагеря. Но для меня оказаться в ней было равносильно смерти. Такая вот история… Короче, полная безнадёга…
— Ксин! — Вэлери тронула меня за руку, привлекая внимание.
Хорошая девушка, между прочим, хоть и из Австралии! Давно отвык от хороших европейцев, но они, оказываются, тоже бывают.
— Ксин, посмотри на запад!
Я лениво посмотрел на запад, стараясь разлепить заиндевевшие ресницы. И, оказалось, не зря! С высоты вышки, сквозь пургу и метель, я увидел каких-то людей. Они двигались плотной массой по той самой нечищеной дороге. Много людей! С животными! С какими-то повозками! С оружием в руках!
Впервые за последние дни в моей душе проснулась надежда. Ощущая, как она греет меня изнутри, я схватился за рог и начал трубить, пробуждая наш лагерь. Кем бы ни были эти люди — они несли нам надежду на будущее. Пусть даже они просто идут мимо! Но они расчистили дорогу! Дорогу к жизни. И теперь у нас есть шанс.
Глава 19
Однозначно печальная
Дневник Листова И. А.
Триста пятьдесят девятый день. Лагеря морозной смерти.
Что могу сказать? Во-первых, скажу так: людям после истории с Вавилонской башней было ой как нелегко! У нас тут, конечно, не каждый на своём говорил. Но найти переводчиков на все нужные языки оказалось тяжело. Кого тут только не было! И некоторые европейцы, и латиноамериканцы, и жители азиатских государств…
Короче, сборная солянка народов и рас! Иногда члены даже одной группы не могли друг друга понять. А нам нужно было со всеми пообщаться, всем всё объяснить, со всеми договориться… Ну ладно, встретивший нас китаец немного понимал по-русски, а вышедшая с ним австралийка понимала наш английский. И это уже было полдела!..
С латиноамериканцами общался Мелкий, с итальянцами — парень из группы Вити, c французами — Хир-Си. Но вот английский язык жителей Индии мы в упор не разбирали! Хотя они, видит Будда, очень старались с нами поговорить! Хорошо ещё, сами индусы нас хоть как-то понимали…
А во-вторых, посмотрев на кучу замёрзших трупов тех, кто не пережил последние дни, я понял, что мы неплохо справляемся! Мы хотя бы знали, что делать, когда так подморозило. Как минимум, теоретически — хотя у нас и практиков из прохладных регионов России хватало.
В этом лагере морозной смерти люди умирали постоянно! Парень-китаец — Ксин, кажется — признался, что уже собирался замерзать, когда мы появились. Валери, конечно, утверждала, что не дала бы ему уснуть вечным сном, но девушка и сама выглядела так, будто держится из последних сил.
И самое ужасное, что все эти люди ютились в лагерях своих групп. В отдельных лагерях!!! Они даже не пытались объединиться и сообща справиться с тем, что на них навалилось. Они все пытались выживать по отдельности. Нет, конечно, какая-то взаимопомощь у них присутствовала. Но сложно помогать, если понять друг друга нормально не можете.
Сложно! И первая беда с языками привела ко второй — к куче замороженных трупов. Впрочем, тут ещё синие «богомолы» постарались… Несмотря на все ухищрения беженцев, прыгучие твари каждую ночь уносили по несколько десятков жизней.
А самое смешное заключалось в том, что никто не захотел выступать в дорогу «вот прям щас». Все объясняли это тем, что нужно собраться, нужно набраться сил, нельзя идти ночью… Впрочем, с последним согласились и мы. Но как же тяжело было сгонять всю эту кучу людей в одну большую группу!..
И как же мы радовались тому, что захватали с собой дрова из второй поленницы у башни… Потому что большая часть беженцев не имела баллов, чтобы перебросить свои капсулы в нынешний лагерь. Они попались в стандартную ловушку с репликационной медицинской капсулой. Скопив на неё, а потом улучшив для возрождения, потратили все запасы.
И вроде теперь возродиться могут… Вот только делают это в капсулах, которые оставили далеко позади. На ситуацию просто злости не хватало… Я злился на СИПИНов, на колонистов, на местную агрессивную фауну — на всё!.. Даже на замороженные трупы.
— Что делать будем? — поинтересовалась Кострома, когда мы все собрались у «командирского» костра.
— У меня идей нет, — признался Витя. — Сегодня ночью к этой горке добавится ещё трупов…
— Ну, во-первых, надо всех организовать! — решительно пропыхтел я, высунув нос из тёплого воротника. — В палатках пускай спят беженцы, сколько получится набить! Накормим их от пуза, напоим, а завтра — потащим в Алтарное.
— Ты хоть представляешь, сколько их умрёт в дороге? — угрюмо спросил Дунай.
— А ты что предлагаешь? — поинтересовался я. — Оставить их умирать здесь?
— Нет, нам поспешные решения не нужны! — вмешался Пустырник. — Нам нужно вытащить как можно больше человек. Но и обогреть людей надо! А дров у нас, в лучшем случае, на одну ночь…
— И в этом «лучшем случае» мы разбираем форт? Верно? — ехидно уточнила Кострома.
— Да, разбираем! — сдвинув брови, кивнул Пустырник. — Новый построить мы весной сумеем. А сейчас дерева тут и днём не отыскать.
Вот тут он был совершенно прав! Те редкие рощицы, которые попадались вдоль берега реки на восток, сейчас невозможно было найти из-за снега. Оставалось жечь то, что было у нас и у местных. А у местных топливо уже давно подходило к концу.
— Не надо форт разбирать! — включился в разговор Сочинец. — Форт можно превратить в хорошее укрытие от холода и снега! И народу туда поместится много!
— Да? Даже интересно, как ты себе это представляешь! — не поверила Кострома.
— Натянуть шатры палаток над частоколом, — пояснил Сочинец. — При этом тенты можно использовать как отдельные укрытия.
— И сколько мы туда людей уместим? — засомневался я. — Сотню-две? А их тут, судя по контракту, уже почти девять тысяч.
— Сдаётся мне, уважаемый глава всего предприятия, у тебя есть другие рецепты спасения, так? — внимательно глянув на меня, спросила Кострома. — Но они тебе очень не нравятся.
— Есть, — признался я. — Один. Он же, собственно, очевидный. Только опасный для нас.
— Капсулы? — разом посмурнев, догадался Пустырник. — Если сюда перенести наши капсулы и раздуть их до максимума, внутри уместятся все беженцы. Но…
— Но мы все видели эту капсулу… — угрюмо кивнула Кострома.
Да, нам её показали. Впрочем, капсулой это жилище уже не было. Это была мёртвая техника, занесённая снегом. Один из колонистов попытался укрыться в ней от «богомолов», которых беженцы называли «снежной саранчой». И сам этот парень выжил… Но два богомола вскрыли своими клешнями стенки его капсулы, как консервный нож банку.
— Когда внутри погас свет, я знал, что капсула жива… Когда перестала открываться дверь — тоже знал… А вот когда внутри будто лопнуло что-то… Вот тогда я понял, что капсулы больше нет! — поведал нам убитый горем колонист. — Я даже не могу… Не могу описать этого… Просто вы узнаете, когда капсула погибла…
