– В целом, да, – бормочу глухо.
– Ну и как мне после этого продолжать с вами общаться? – голос генерала потихоньку наполняется железом. – Как вам верить? Как мы вообще сможем работать дальше?
– Прошу меня извинить, генерал, – сейчас у меня одно желание, детское и неистовое, поскорее убраться отсюда. Встаю и делаю шаг к выходу из кабинета. – Согласен с вами: мне нужно уезжать прямо сегодня. А общение – прекращать.
– Сядьте, я вас не отпускал! Мы ещё не закончили разговор, – генерал тоже встаёт, и голос его неожиданно становится совершенно спокойным. Он ждёт, пока вернусь на место, и продолжает, как ни в чём не бывало. – Нам надо составить план ваших дальнейших действий… Заберите свою записку, и на досуге ещё раз перечитайте – не помешает. Я ничего не стану сообщать вашему начальству об этом инциденте, но пусть он послужит вам хорошим уроком. Если лейтенанту Штеглеру в будущем придётся возглавить отдел в израильских спецслужбах, о котором я говорил, то, думаю, вы поймёте мою обиду… А теперь непосредственно о делах.
Он выходит из-за стола и начинает важно расхаживать, заложив руки за спину.
– Когда вернётесь домой, нужно будет, не откладывая, как бы вам это не претило, действительно встретиться с профессором Гольдбергом и чётко дать ему понять, что вознаграждение, обещанное Ботом, он получит только при условии нахождения клада Баташёвыми. Никаких авансов и предоплат…
– Думаю, он это прекрасно понимает и без моих напоминаний, – эхом отзываюсь я.
– Лишний раз напомнить не повредит. Но тут может возникнуть одна проблема. Он непременно поинтересуется: как вы сумели встретиться с Ботом, если тот в настоящее время находится в России? А вы как оказались в России и что там делали? Неужели ваше начальство в курсе всех этих вещей? И если оно в курсе, то неужели российская ФСБ оказалась в стороне? Профессор Гольдберг далеко не дурак, и это будут его первые вопросы к вам. Нам нужна легенда для него.
И в самом деле, я пока об этом даже не думал. А генерал хищным вороном нарезает круги вокруг меня, хитро кося глазом, и голосок у него уже ласковый и добрый:
– Вероятно, рановато вам ещё в начальники, лейтенант: не можете решить такой простой оперативной задачки. А жаль.
– Что вы предлагаете? – огрызаюсь я.
– Просто врать никогда не надо. И вообще, враньё – очень нехорошая штука. И опасная, как вы некоторое время назад изволили убедиться. Лучше всего говорить правду, но… выборочно. Ту её часть, что сыграет в вашу пользу, не скрывать, а то, что вам не подходит, благоразумно утаить до времени. Тогда никто не наступит на хвост с разоблачениями.
– Не очень хорошо понимаю. Поясните.
– Охотно. На вопрос о том, как вы оказались в России, честно признайтесь, что воскресший Бот был сразу задержан полицией, и для доказательства, что он не занюханный помойный обитатель, в чьём обличье сегодня прозябает, а авторитетный бандит, вернувшийся с того света, потребовал встречи с вами, ведь никто, кроме Даниэля Штеглера из израильской полиции не сможет подтвердить российским коллегам, кто он такой.
– Ну и что нам это даст?
– Вы честно сообщите о своей встрече с бомжом, на которую вас пригласили российские спецслужбы для прояснения ситуации. Короче, всё, что и происходило. Далее поведаете профессору Гольдбергу о том, что видели в Рязани. Можете для убедительности сдобрить рассказ проклятиями в адрес комитетского генерала Папкова, выкручивавшего вам руки во время встречи с ним. Или даже процитируйте генерала, заявившего о том, что ФСБ интересует не столько сам Бот, сколько баташёвские клады. Мол, тупые российские комитетчики зациклились на этом, и ни о чём другом слушать не хотят. В сказку про клад он поверит. Если профессора заинтересуют правовые моменты, то убедите его, что в качестве бомжа Бот ничего противозаконного не совершал, то есть с него и спроса никакого. Беднягу, конечно, помаринуют некоторое время в каталажке и отпустят с миром. Кому он нужен такой?
– Ну а дальше?
– А дальше ещё проще. Профессор обязан заглотить наживку, после чего спокойно отправит вас к старику Баташёву, вы ему передадите просьбу наследничка, а там уж действуйте по ситуации. Или Баташёв сообщит вам точные координаты клада, чего наверняка не случится, или потребует, чтобы его чёрную душонку переселили в кого-нибудь в нашем мире, а здесь он самостоятельно займётся поисками своих схронов. Что нам, собственно говоря, от него в итоге и требуется.
– Не уверен, что это понравится моему руководству.
– Это не ваша забота. Я улажу с ним все проблемы. Кто ваш непосредственный начальник?
– Шеф нашей городской полиции майор Дрор.
– Не знаю такого. Я обычно решаю вопросы на более высоком уровне. Но вы, Даниил, можете совершенно не беспокоиться – ваш майор Дрор и слова не скажет… Вам по-прежнему не хочется путешествий на тот свет?
– Угадали.
Генерал, наконец, возвращается на своё место и, не глядя на меня, начинает перекладывать на столе какие-то бумаги:
– Выбор у вас, господин Штеглер, небогатый. Или вы становитесь в перспективе начальником нового отдела, чего я искренне вам желаю, или вылетаете из полиции с волчьим билетом. Оба варианта, поверьте, нам по силам. Мы давно работаем в связке с вашим руководством, и оно нам никогда до последнего времени не отказывало… Вы, может быть, даже решили, что я поймал вас за руку и теперь пытаюсь завербовать в шпионы? Успокойтесь и дышите ровно – в этой ипостаси вы нас не интересуете. Шпионить друг за другом – это осталось в далёком прошлом. Есть более эффективные методы работы… Нам нужен непосредственно сам профессор. В этом вы нам и поможете. И ваше начальство с удовольствием поможет, не сомневайтесь…
Невольно усмехаюсь и впервые за сегодняшнее утро смотрю на генерала смело и прямо:
– Неужели мои шефы знают, что существует на свете такой благословенный город Рязань, комитетчики которого в состоянии управлять их действиями?
– А кто вам сказал, лейтенант, что я из Рязани? Я, как и вы, здесь только в командировке…
По улице, застроенной симпатичными домиками с резными карнизами и коньками на крышах, мы с Владимиром Алексеевичем всё-таки, как он и обещал, проносимся с ветерком. Правда, нигде не останавливаемся, потому что торопимся к московскому поезду.
За местными достопримечательностями почти не слежу, беспрерывно раздумывая о последнем разговоре с генералом Папковым, «маляве» Бота и сокровищах, спрятанных в усадьбе «Орлиное гнездо». Мне и в самом деле страшно не хочется снова участвовать в опытах профессора Гольдберга, реанимировать с того света каких-то давно истлевших помещиков-извергов, хитрить и изворачиваться перед ними, чтобы выяснить секреты стародавних кладов. А они, эти клады, может, давно уже кем-то найдены, но об этом, ясное дело, отыскавший счастливчик не станет трубить во все трубы.
А больше всего не хочется участвовать в погоне за сокровищами, которые достанутся людям с повадками кровавых НКВДшников тридцатых годов. И ведь, судя по уверенности, с которой генерал даже не уговаривал, а требовал от меня участия в поисках, им и в самом деле многое по плечу – даже воздействовать на моё любимое начальство. Интересно, бравый вояка Дрор в курсе того, что какой-то генерал из Рязани (или – откуда он?) может дёргать за ниточки, чтобы все мы послушно выполняли его требования? А ведь Дрору вовсе не сокровища нужны, а сам профессор и неопровержимые улики его прегрешений… Или я чего-то до конца пока не знаю?
– Володя, так и будем молчать всю дорогу? – говорю напоследок, когда впереди уже маячит железнодорожный вокзал, но мой попутчик лишь вздыхает и глядит на дорогу перед собой, не отзываясь.
Останавливаемся у самого входа, и я достаю сумку с вещами из багажника:
– Ну ладно, будь здоров!
– Подожди, – тихо говорит Владимир Алексеевич, – ты обижаешься, наверное, да? Не надо, люди у нас неплохие, ты это и сам прекрасно знаешь. Просто так нескладно вышло…
