— Уф, — сказал я, поставив кружку. — Здравствуй, утро. Надеюсь, ты доброе, иначе я тебя обоссу.
За спиной хлопнула дверь, я обернулся и понял, что утро нихрена не намерено быть добрым. На пороге стоял почти что я, только в дебильном прикиде, и над головой светилась надпись: «Теодор».
TRACK_32
— Извини, — сказал он. — Я не знал, что ты здесь. Насколько помню, утро для тебя начинается не раньше полудня.
— То в обычные дни, — сказал я. — А когда праздник — там по-всякому бывает.
— А у тебя праздник? — удивился Федька.
— Наверное... — задумался я. — Эй, Ник! Праздник, нет? С чего всё началось-то?
— Смотря что считать началом...
— У-у-у... Ясно. Пей пиво, не отвлекайся. Чё творится-то, психолог до философии добухался.
— Я могу выпить? — спросил Федька.
— Х*й тебя знает, чего ты там можешь. Если двадцать один психологический год имеется — бухай.
Федька подошёл к стойке, сел через один стул от меня и показал девчонке пальчик. Та немедленно накатила ему кружку. Ишь ты, какие тут чит-коды имеются, а я не в теме! Ну-ка, покажу, что я тоже не лыком шит.
Я показал девчонке два пальца, и та наполнила мне аж две кружки. Красота-а-а...
— Мёрдок, я хочу понять одно, — сказал Федька, промочив горло. — Мы с тобой закончили, или мы с тобой не закончили?
— А мы с тобой разве начали? — удивился я.
— Ну... Благодаря тебе я появился с членом неактивированного аватара в заднице, при куче свидетелей. Потом ты победил меня на арене, по условиям дуэли после этого топил меня в своём сортире, испражнялся на меня сверху и заставлял слушать твой альбом.
— Бли-и-ин, — протянул я с неиллюзорной грустью. — Братуха, но ведь я же ничего этого даже не помню. Вот ведь зло какое — алкоголь этот. Придётся насухую всё повторять. Этак я, по секрету тебе сказать, невинности лишался четырнадцать раз. На четырнадцатый только протрезвел, его и запомнил. А девчонка к тому времени уже спала и помнила только первые тринадцать. В общем, не сошлись мы с ней в показаниях ни**я, пришлось расстаться.
— Надо полагать, это была моя девушка, — мрачно сказал Федя.
— Надо, — не стал спорить я. — Была твоя, стала моя. Такова жизнь, Федюнчик.
— Хозяин, — подал голос Лимузин. — Это он велел мне травки скушать?
— Он, — сказал я.
— Вот же ж ты, мужик, пидор гнутый, отвечаю, — с обидой сказал осёл. — Я из-за тебя до сих пор огребаюсь.
Я к тому времени опорожнил вторую кружку, третью оставил на усмотрение впавшего в философию Ника и достал первый попавшийся меч.
— Ну, Лимузин, считай, что отбыл ты свои сроки. Амнистия пришла.
— Иа! — испугался осёл.
Но я всего лишь обрубил верёвку, и осёл бахнулся на все четыре копыта на пол.
Ух, как он обрадовался, ух, как затанцевал! У меня аж слеза блеснула в уголке глаза.
— Спасибо, спасибо, хозяин! Я тебя так люблю, я тебе так верно служить буду!
— Служи, — согласился я и уселся пету на спину. — Давай, погнали во дворец. Будем у Доброжелателя аудиенции испрашивать.
— Я тоже собирался... — привстал было Федька.
— Вот и сиди дальше, собирайся, — приземлил я его. — Мне попутчики нахер не нужны. Самому бы живым добраться. Долог путь и полон приключений. — Я помахал полной бутылкой вискаря. — Но ты не волнуйся. Я тебя найду.
По-моему, Федька после такого ещё больше заволновался, но мне было, в целом, насрать. Я потрепал осла по гриве, и тот затыгыдыкал к двери.
***
— Как прекрасен мир, хозяин!
— Завали е**ло, Лимузин!
— Есть, хозяин!
— На еду ты ещё не заработал.
А прав был осёл. Душа — пела. И птички пели. И самому аж петь хотелось. Что особенно ценно — ногами перебирать не надо, всё осёл делает. И как я без него жил-то всё это время?!
Взобравшись на холм, я не стал спешиваться, а так и въехал на осле во дворец. Доброжелатель уже ждал меня там.
— Конфиденциальные тёрки будут? — спросил я. — Стукача убрать?
— Нет-нет, никакой конфиденциальности, — махнул рукой Доброжелатель. — Но хороших новостей откровенно мало.
— А чё не так-то? — озадачился я. — Вроде ж в дамки вышли, не? Федька помер, Ванька ожил. Нехай себе идёт своей дорогой, на мои-то нынешние песни он ведь претендовать не может.
Это был действительно тонкий юридический момент. Пока Ванька валялся в коме, а я тут творил, технически получалось, что он жив, но в то же время мёртв, а я — это и он, и не он. Теперь же выходило так, что Ванька функционален — и я функционален. А значит, юридически, мы уж точно не одно и то же нихера.
— Буквально вчера с ним провели переговоры, — сказал Доброжелатель. — Он очень недоволен...
— Это чем же? Проснулся, нахаляву стал мега-звездой, бабла — экскаваторами греби.
— Так-то оно так. Но ему, видимо, этого мало. Он пытается внести ясность в ситуацию с оцифровкой... В общем, его юрист состряпал претензию. В результате сложившейся ситуации Ваня не может претендовать на посмертную оцифровку. Потому что уже есть ты. Твоё сознание уже отлично от его сознания, слить их воедино не получится, а загрузить двойника нельзя по внутреннему кодексу проекта. То есть, фактически, мы отказываем в предоставлении услуг человеку из-за своих же косяков. Это — серьёзный иск.
— Так, не понял, а ему нахера оцифровка-то? — озадачился я. — Он же всю херню эту презирает.
— В том-то и дело, — вздохнул Доброжелатель. — Он очевидно чего-то хочет. Но чего — мы пока не знаем. Иск — всего лишь предлог. Рычаг давления. Руководство на многое согласится, лишь бы избежать очередного громкого процесса. У нас, честно говоря, и так проблем хватает, а теперь ещё и это...
— Ладно, держи меня в курсе, — пожал я плечами. — Это всё говно?
— Пока да. Но я просто хочу, чтобы ты был морально готов к тому, что концерт не состоится.
— Чего? — нахмурился я.
— Я не знаю, чего он потребует. Если он потребует отменить твой концерт — скорее всего, его отменят. Просто будь к этому готов. Он... Он тебя ненавидит, Мёрдок.
Ясный пень, он меня ненавидит. Ведь я — это он. А кого ненавидит Мёрдок больше всех? Пра-а-авильно, детишки. Вот до каких психологических глубин самопознания я добухался с Ником.
Доброжелатель как-то странно на меня смотрел. Примерно так же смотрит застенчивая девчонка, которая мечтает, чтобы ты её трахнул.
— Ты на меня так не смотри, я ж и возбудиться могу, — предупредил я на всякий случай. — Чего там у тебя ещё, выкладывай?
Доброжелатель отвёл взгляд и тихо сказал:
— По правде говоря, Мёрдок, мы возлагаем на тебя большие надежды. В том плане, что... было бы неплохо, если бы ты объяснил нам мотивы действий Воронцова.
— В смысле? Ты упоролся, что ли? Где я, а где его мотивы!
— Но ведь он — это ты!
— Повторяю: где я, а где мои мотивы! Я вот двое суток бухал с Экси — ты спроси меня, на**я?! Думаешь, я тебе что-то отвечу? Нет, Доброжелатель, ни**я я тебе не отвечу. Ибо тайна сие, покрытая мраком...
Тут моё внимание привлёк осёл. Он тактично отошёл к дальней стеночке, типа не подслушивает, и копытом шкрябал по полу. Ну, так — шкряб-шкряб. Как кошка у лотка.
— Эй, ублюдок! — прикрикнул я. — У тебя, случаем, навыка отправления естественных надобностей не разблокировалось?
— Никак нет, хозяин! — откликнулся осёл.
— Ну тогда прекрати хернёй страдать, встань по стойке смирно!
Лимузин молча вытянулся, уставился перед собой взглядом прапорщика в атаке.
— То-то же, — похвалил я и переключил внимание на Доброжелателя. — Слушай, братка, такое дело... Я ж не просто так шёл. Просьба есть.
— Кажется, я догадываюсь, — кисло улыбнулся тот.
— Инга...
— Я догадался верно.
— Умный — п**дец! — хлопнул я в ладоши. — Как она там?
— Плохо, Мёрдок. Свидетели, камеры... Никаких сомнений в том, что она сделала то, что сделала. А учитывая то, что нож она принесла из дома, на состояние аффекта списать тоже затруднительно. Умышленное убийство. В залоге отказали.
