— Конечно, заслужили! — воскликнул Огюст. Спрыгнув со спины птицы Гроох, он подошел к стеклянной статуе, которая несколько минут назад еще была живым волшебником, и осторожно толкнул носком ботинка. — А этот? Оставим его здесь?
— Я о нем позабочусь, — заверил Аврелий. — В моем зеркале много места, найдется и для него. Иногда буду снимать стекло с его головы — когда захочу поболтать.
Мы с Мартином наконец-то оторвались друг от друга, и он поинтересовался:
— Аврелий, а вы разве не поедете с нами? Как насчет прогулки на спине птицы Гроох?
Аврелий улыбнулся и отрицательно мотнул головой.
— Благодарю вас, друг мой, но нет. В зеркальной глубине столько интересного, что я предпочту остаться. Счастья вам, я был рад с вами познакомиться.
— Спасибо, Аврелий, — улыбнулась я. — Спасибо за все!
Птица Гроох медленно принялась раскрывать крылья. Нас ждал полет домой.
* * *
Дом встретил нас спокойствием и тишиной. Мы вернулись уже заполночь, слуги давно отправились спать, и свет маленьких ламп, озарявших гостиную, казался таинственным и мирным. Все было хорошо, наше опасное приключение завершилось, и птица Гроох полетела обратно к Бруно.
— Мартин, а почему у тебя нет волшебной палочки? — спросила я. Наконец-то можно было опуститься на мягкий диван, вытянуть ноги и понять, что мир снова становится привычным, а не искаженным зеркалами и магией.
Мартин практически рухнул рядом со мной от усталости и, обняв меня, ответил:
— Потому что волшебные палочки — это подпорки, которые нужны магам низшего и среднего уровня. Я прекрасно умею справляться и без них.
— Должно быть, еще и поэтому Андреа невзлюбил тебя, — промолвила я. В объятиях Мартина было спокойно и уютно, и хотелось всю жизнь провести вот так, купаясь во взаимной любви, тепле и искренности. — Тебе и палочка не нужна…
— А он едва не своротил все равновесие миров, — сказал Огюст. Разбуженная им служанка уже несла нам кофе и приготовленные на скорую руку закуски. — Как там сказал Аврелий? Пусть подумает о своем поведении?
Мартин усмехнулся, а я вздохнула. Все-таки хорошо, что Андреа остался в живых. Мне не хотелось всю жизнь нести на себе клеймо убийцы, пусть это и было для того, чтоб спасти всех нас.
— А Инга? — вдруг встрепенулась я. — Что с ней? Чем все кончилось?
Огюст сунул руку в карман и извлек крошечный стеклянный шарик. В нем плавало что-то красное, и поначалу я испугалась, что какое-то заклинание уменьшило Ингу и погрузило в стекло, как Андреа. Но это оказались какие-то растрепанные нитки — просто нитки.
— Я применил заклинание Славы Болтливого Языка, — объяснил Мартин. — И Инга выложила мне все, что планировала сделать, а я записал ее рассказ в артефакт и передал в полицию. У Огюста копия — на всякий случай.
Вспомнив об Инге, я невольно почувствовала знобкую дрожь.
— И что теперь с ней будет? — спросила я. Мартин отпил кофе и произнес:
— Тюрьма, разумеется.
Я улыбнулась. Теперь можно действительно вздохнуть с облегчением — все мы наконец-то были в безопасности. Конечно, со временем обязательно появится кто-то, кто возненавидит Мартина. Неважно, за что — за талант, за богатство, за счастье. Но мы будем к этому готовы. Самое главное, что теперь мы вместе.
— И что же дальше? — спросила я. Мартин улыбнулся и крепче обнял меня за плечи.
— Ну, няня мне теперь не понадобится, — ответил он. — А вот любимая женщина — очень даже. Как там было в нянюшкиной сказке, братка? Пирком да за свадебку?
Огюст рассмеялся.
— Да, так и было! Ох, братка, представляю лица ревнителей наших сословных ценностей, когда они узнают, что ты женился на иномирянке!
Я вдруг растерялась. Мартин настолько ценит свое происхождение, он настолько горд и заносчив, что свадьба с иномирянкой, с бывшей рабыней, действительно не должна укладываться в его картину ценностей, и тот Мартин, который когда-то проснулся после двухлетнего сна в замке Цетше, и в мыслях не держал бы ничего похожего на свадьбу.
Но теперь он стал другим.
— Ну и что? — усмехнулся Мартин. — Цетше всегда выбирают свою судьбу сами, без оглядки на тех, кому хочется сунуть нос в чужую жизнь.
Он поднялся с дивана и неожиданно опустился на колени и взял меня за руки. Я ахнула, сердце забилось в груди, словно пойманная птица. Если раньше все разговоры о возможной свадьбе было только разговорами, то сейчас все стало всерьез. На мгновение мне стало легко и жутко, словно я стояла на вершине горы и смотрела вниз.
— Дора, — произнес Мартин, глядя мне в глаза. — Ты появилась рядом со мной в самые трудные минуты моей жизни. Я был не подарок, но ты поддерживала меня добротой и теплом своего сердца. Ты искренняя, верная, ты настоящая. В тебе есть свет. Я люблю тебя, иномирянка Дора, и хочу спросить, станешь ли ты моей женой?
Сердце пропустило удар. Я почувствовала, что сейчас расплачусь — слова Мартина затронули меня до глубины души. Казалось, я готова взлететь. Сейчас, в эту минуту, я наконец-то поняла, что все было не зря, и моя прежняя жизнь в старом мире была лишь ступенькой, лишь эпизодом на пути к счастью.
— Ты согласна? — улыбнулся Мартин. Я сжала его руки и ответила:
— Конечно! Конечно, я согласна!
* * *
Мы с Мартином поженились весной, когда всю страну укутало кружевом цветущих яблонь, а в мире не было ничего, кроме солнечного света, облаков и любви.
За это время Ингу успели осудить и отправить за решетку. Шумиха стояла страшная, журналисты ломились в зал суда, и не было такой газеты, которая не перемывала бы косточки Мартину Цетше. Докопались и до меня: разумеется, бывшая рабыня, которая вдруг стала невестой величайшего мага, стала главной новостью. Но вопреки всем ожиданиям и опасениям, большинство жителей столицы одобрили брак Мартина. Времена менялись, и держаться за сословные отличия было уже не нужно, Огюст оказался прав.
— Вы первопроходцы, — как-то сказала Адеола. — Вы оба открыты новому и однажды измените наш мир.
Может быть, и так, только нам с Мартином меньше всего хотелось что-то менять. Мартин возглавлял академию чародейства и волшебства, а осенью я собиралась поступить туда на первый курс. Во мне не было никакой магии, но на факультете травологии ее и не требовалось. Так и мы с Мартином станем ближе друг к другу, и я наконец-то получу образование.
День нашей свадьбы выдался настолько светлым и прозрачным, что я невольно сделала несколько танцевальных па — мне казалось, что невидимая сила поднимет меня в воздух и закружит над полом, как лепесток. Сегодня мы с Мартином станем мужем и женой — и это было настоящим чудом, не обещанным, а сбывшимся.
Потом пришло время свадебного платья. Белая ткань, окутавшая мое тело, была настолько легкой, словно платье было сшито из цветочных лепестков. Откуда мне знать, может, мастер собрал яблоневый цвет и соединил волшебством?
Потом зеркало, в которое я смотрела, вдруг пошло рябью, и в сверкающей глубине показались знакомые черты Аврелия. Он вынырнул из рамы и, спрыгнув на пол, протянул мне руку:
— Ну, доброе утро! — с улыбкой сказал он. — Пришел вас поздравить.
Я обняла его. Как же хорошо, когда друзья собираются вместе!
— Здорово, что ты пришел, — сказала я. — Я ужасно рада тебя видеть!
— А я-то! — рассмеялся Аврелий и, сняв со специальной подставки воздушную дымку фаты, протянул мне. — Наряжайся и пойдем. Твой посаженный отец тебя ждет, гости собрались, не стоит опаздывать!
Энцо, мой посаженный отец, ждал меня в гостиной. Глядя на него, седого, торжественного и взволнованного, я с искренним уважением и теплом сказала:
— Спасибо вам, господин Энцо. Огромное вам спасибо.
Он смутился и посмотрел на меня настолько растерянно и трогательно, что я почувствовала, как в носу защипало.
— За что же, Дора? — спросил он. — Я не сделал ничего особенного.
— Вы спасли меня из клетки, — сказала я. — Вы дали мне свободу. Вы мой настоящий друг, господин Энцо, и если я когда-нибудь смогу сделать для вас что-то хорошее, то…
