— Хочу бублик, — сформулировал я невнятное желание.
— Принесите ему бублик срочно! — заорал Коля. — Быстро! Найдите эту п**ду Доротею, или я её сам сейчас найду!
Потом всё куда-то плыло, что-то происходило. Я отключался. Спал так хорошо, пока не началась музыка.
— Б**дь, выключите эту срань! — заорал я. — Вырубите на**й!
— Не получится, — посочувствовал чей-то голос. — Мы поменялись с «Живыми», сейчас выступят они, а потом мы закроем программу. И выступит жюри. Мёрдок, твою ж мать...
Я с трудом приподнял голову.
Лежал я за сценой, звук долбил прямо в голову. Рядом со мной кружком расположились, как на пикнике, Сандра, Ромыч, Вивьен и Иствуд. Сандра на меня не смотрела, Иствуд был расстроен, Вивьен глядела с завистью, а Ромыч — волком.
— Батя, вот! — подбежал запыхавшийся Коляня и сунул мне в руку что-то тёплое и круглое.
— Что это? — не понял я.
— Бублик!
— На**й мне бублик?
— Не знаю, ты просил.
— А. Ну, добро, сынку, добро.
На х*й я бублик надевать не стал. Откусил кусочек, пожевал и выплюнул. Сознание опять поплыло...
— А ну-ка заткнулись нахер! — внезапно громыхнул сверху мой голос.
Музыка остановилась, я встрепенулся.
— Это уже вообще конкретное оскорбление! — разорялся на сцене Ваня. — Это значит, какая-то нарисованная херня не может выступить, потому что забухала, да. А я чё — рыжий, что ли?! Щас я покажу рок-н-ролл. Вискарь на сцену! Плачу налом, мне пох! А вы — вон отсюда, ублюдки попсовые. Я соберу другую группу. Вас я видал на х*ю! И вертел на нём же!
Сандра подняла голову.
— Какого хрена он-то делает?!
— Я уже, типа, вообще ничего не понимаю, — признался слабый на понимание Ромыч.
— Интересно, а реальный виски чем-то отличается от виртуального? — озадачилась Вивьен и развратно облизнула губы.
— Надеюсь, ему не принесут виски, — заметил Иствуд. — Ему, по идее, вообще нельзя пить.
— Уже несут, — каким-то мёртвым голосом сказала Сандра.
Меня как подбросило. Вскочил — тут же упал. Ноги не держали вообще.
— Почините меня срочно! — заорал я.
Вновь мир плыл, и всё было странно. Мне казалось, что я качаюсь в маленькой лодочке посреди бурного моря, и подо мной — струя светлей лазури... Это потому, что я обоссался? А обоссался ли я? В принципе, не должен. Без моего осознанного решения навык не активируется. Но на всякий случай надо бы снять штаны...
— Я тоже рад тебя видеть, Мёрдок, но это уже чересчур, ей богу.
Я моргнул и обнаружил над собой рожу.
— Ты, б**дь, ещё кто такой?!
— Уайт. Жрец. Наше знакомство началось тогда, когда ты застрелил меня из арбалета. Потом я помогал тебе после ранения клинком ассассина. Потом — когда вы дописывали ваш охренительный альбом, который мне, конечно же, не понравился. Я и здесь оказался чисто случайно, концерт — вообще не слушал. Победы вам — не желаю. И помогать тебе не хочу. Но это финал серии, а значит, тут должны по максимуму появиться все персонажи, чтобы создать ощущение завершённости, поэтому я тебе опять помогу. Уж как умею.
Он поднёс бутылочку мне к губам, и я сделал пару глотков. Так уж меня жизнь приучила — дают пить — пей.
Вы приняли снадобье Последний Сухостой
Б**дь...
— А-а-а! — заорал я и вскочил, будто пружиной в жопу ужаленный.
И немедленно побежал на сцену.
— Мёрдок, штаны! — попытался догнать меня окрик Сандры.
Не догнал. Куда ему, слабосильному.
TRACK_71
Когда я выскочил на сцену, там было считай что пусто. Стоял стул, на стуле сидел Ваня с электрогитарой, а перед ним — микрофонная стойка.
Ваня держал полупустую бутыль вискаря и прибухивал, в промежутках вещая в микрофон.
— Очки, очки, очки... Раз занырнул в эту х*ету виртуальную — чуть мозг своими очками не сломали, б**дь. Я спрашиваю: на**я человеку столько очков? Типа, одно раздолбят — ты другое носить будешь, или чё? Так мож, проще не долбиться, чем постоянно очки собирать? Пингвины, б**дь, очковые... Не оцифровывайтесь, короче, ни**я, а то будете вот как эта у*бина, — указал он на меня бутылкой.
Я, шатаясь, подошёл к нему и попытался выбить бутылку из руки. Хер-то там, рука насквозь пошла.
— Своё пей, нарисованное, — прокомментировал Ваня и приложился.
— Ты х*ли делаешь, утырок?! — заорал я. — Ты же сдохнешь сейчас нахер! Бросай бутылку и п**дуй на диализ, пока не поздно!
— Слышь, ты чё — моя мама? А почему тогда у тебя такой большой х*й? И х*ли он на меня встал?
— Это не на тебя, это меня Последним Сухостоем накачали. Уайт, в лоб ему с ноги. Не может нормального средства сделать, обязательно со стояком нужно. А ты про маму-то подумай, а? А ну как ты сейчас тут кони двинешь?!
— А не похер? — Ваня смотрел на меня уже порядком осоловелыми после длительного воздержания и внезапной развязки глазами. — У неё вон, два нарисованных останутся. Оба хорошие — что твой п**дец. Куколки, б**дь. Она уже от компа не отлипает. Сидит и смотрит камеру эту сраную. То один появится, то другой. А на меня — ноль вниманья, х*й презренья.
— Так ты веди себя по-человечачьи, ё**ный!
— Слышь, ты чё, учить меня будешь, или чё?! — встал Ваня.
— Да, б**дь, буду! Учись, пока я жив!
— Ты сдох!
— Это ты, сука, сдох. А мне от роду два года, я юн и прекрасен, как эльф.
Ваня опять приложился к бутылке. А я смотрел, как он пьёт, и мне было страшно, как, наверное, никогда в жизни.
— Знаешь, что? — сказал я. — Да и хер с тобой, золотая рыбка.
Ваня поперхнулся, прокашлялся и переспросил:
— В смысле?!
— В смысле, западло мне с тобой на одной сцене стоять. Ты променял рок-н-ролл на бухло. Как музыкант ты — ноль. Со школьниками состязаться было бы не так позорно. Слышали все?! — повысил я голос. — Я кладу на ваше состязание вот это! — Я изящно покачал бёдрами. — Голосуйте, за чё хотите. А я пойду в свой скучный виртуал и пройду пару квестов, заработаю бесполезных очков, после чего буду и дальше заниматься тем, чем мне захочется.
Чтобы уход выглядел более эффектно, я прикинулся в лёгкий доспех и красиво развернулся.
Но не успел сделать и двух шагов, как снадобье Уайта накрыло меня с новой, невероятной силой.
— Коня! — заорал я, брызгая виртуальной пеной в ночное небо. — Коня мне!
Послышался цокот копыт, и на сцену каким-то образом забрался Лимузин.
— Хозяин?! — завопил он в панике. — Что случилось?!
— Каково моё жизненное предназначение?! — заорал я на осла.
— Рок-н-ролл, хозяин!
— А-а-а-а-а-а-а!!!
Дальше помню только багровую пелену. Помню, что активировался навык Гнев Берсерка, и я кинулся на Ваню. Помню, что мои кулаки проходили сквозь его рожу, и я плакал от обиды, как малое дитя.
Потом всё вертелось и переворачивалось. И я лежал на сцене, а надо мной нависал Ваня и вопил: «Что такое „Последний Сухостой“?! Где ты его взял?! Почему ты, сука, не делишься со мной!»
И он пытался отп**дить меня электрогитарой. Я пытался его обоссать, и у меня это даже визуально получилось.
Куда-то летел осёл.
Почему-то проломилась сцена.
Изувеченные, чуть живые туши американских ОМОНовцев ползали то тут, то там, прося по рации прислать вертолёты с морскими пехотинцами.
Что-то горело. Дьявольски хохотал Ванька, а может быть — я.
Мы с ним вместе, хором пели: «Мама, это — рок-н-ролл, рок — это мы!» и «Бойцы ядовитой воды и дырявой дороги».
И он лил вискарь на меня, и вискарь лился сквозь меня, и я испытывал единение с вселенной.
Плакали, обнявшись, и писали друг другу в альбомы трогательные стихи...
Впрочем, это уже, кажется, глюк.
Всё закончилось как-то вдруг.
— Достаточно этого говна! — рявкнул раздосадованный голос Палыча.
А потом он и сам появился. Как настоящий, только без пенсне.
— Вань, братуха, у**и ему? — попросил я.
Ваня у**ал, и Палыч обескураженно упал.
— А кто это? — спросил Ваня.
