Я что-то пропустила⁈
Быстро обернулась. Всё ещё бледный мужчина стоял в прежней позе.
Та-а-а-к. Галстук на месте, пуговицы на рубашке застёгнуты. Бесплатный стриптиз определённо не входит в ближайшие планы Анатолия Фёдоровича. Но Дима не стал бы сейчас бросать слова на ветер. Решил таким вот образом рассказать и мне, и юристу о том, что сейчас произойдёт? Хм-м. Значит, будет нелишним вновь подыграть мужу. Хочется верить, в этот раз обойдётся без потрясений для служителя Фемиды.
— Обнажит грудь? — повторила я удивлённым эхом и повернулась к государю. — Для чего это нужно?
Словно кроме нас на кухне никого нет, император России приобнял меня.
— Любимая, твой юрист уже обладает конфиденциальной информацией, касающейся членов императорского рода. Дальше ее будет ещё больше. В целях безопасности я поставлю на господина Кони печать молчания. Для этого ему придётся расстегнуть рубашку.
Что за печать такая? Её больно ставить? А какие последствия? Расспросить Диму? Нет, не стоит. Кони наверняка знает, о чём идёт речь, а я распишусь в полном невежестве. Позже узна́ю.
Не пытаясь уклониться от объятий супруга, я поглаживала лопоухого зверька.
— У Анатолия Фёдоровича есть возможность отказаться? — негромко спросила я о важном.
— Безусловно, — в голосе Рюриковича появились металлические нотки. — В этом случае, господина Кони придётся изолировать. Ориентировочно до того момента, как наш с тобой брак перестанет быть государственной тайной. Точнее назвать срок сейчас сложно. Разумеется, он сразу же лишится возможности представлять интересы члена императорской семьи.
М-да уж.
Я глянула на адвоката. Тот стоял навытяжку, а на лице решимость. Но догадаться, какой выбор сделал мужчина, увы, не могла.
Тем временем государь убрал руку с моей талии. И властно спросил у адвоката:
— Готовы ли вы, нетитулованный дворянин Анатолий Фёдорович Кони служить верой и правдой императорскому роду Рюриковичей?
Аристократ поклонился в пояс. А выпрямившись, уверенно заявил:
— Почту за честь, ваше величество, — выдержав короткую паузу, обратился ко мне: — Александра Петровна, позволите попросить вас о личном одолжении?
— Слушаю вас, — я замерла, даже не предполагая, чего ожидать.
Анатолий Фёдорович смущённо улыбнулся и внезапно попросил:
— Вы не могли бы оставить нас с государем наедине?
И в эту же секунду в моей голове прозвучал голос Або:
«Некромант рекомендует согласиться. Поясняю. Процедура наложения печати молчания крайне болезненна. По всей видимости, Кони не желает, чтобы ты видела его мучения».
Кабздец!
Сердце в груди учащённо забилось. Старательно контролируя эмоции, я величественно кивнула и покинула кухню. Как только вошла в холл, зверёк перебрался ко мне на плечо.
Направляясь к диванчику, раздражённо спросила ушастого друга:
«Дима же сам умеет мысленно общаться. Почему передал через тебя?» — сев рядом с пальто адвоката, я заложила ногу за ногу.
«У него подобного опыта пока ничтожно мало, — напомнила высшая сущность. — Предположу, что некромант боялся ненароком причинить тебе боль».
Понятно.
Скрестив руки на груди, мрачно спросила:
«Объясни для чего садизм? Неужели нельзя хоть как-то эту печать обезболить?»
«Нет. Печать молчания — это последовательное впаивание в тело множества рун. Затрагиваются все нервные окончания. Если использовать обезболивание, то вместо верного помощника получишь безмозглого идиота».
Уф-ф-ф.
Переживая за юриста, я нервно потёрла ладони друг о друга. Глубоко вздохнула, успокаиваясь.
«Почему нельзя было просто взять с Кони клятву? К чему такие сложности?»
«Как и любые другие одарённые, менталисты способны давать магические обеты. Но вот верить им или нет большой вопрос, — огорошил тушканчик и пояснил: — Одарённые с ментальным даром способны обходить любые клятвы, кроме печати молчания».
Озадаченно хмыкнув, я отчего-то вспомнила про графиню Троекурову.
«А в суде от менталистов требуют клятву говорить только правду?»
«Нет. Так же их не проверяют на артефактах правды. Бессмысленно».
Пальто Анатолия Фёдоровича сползло с подлокотника. Встав, я аккуратно положила верхнюю одежду мужчины на прежнее место. Пройдясь по холлу, переставила вазочку на столике.
«Або, скажи, чем отличается печать молчания от магической клятвы?»
«В основном последствиями: после активации печати разум Кони будет полностью открыт для некроманта, а после смерти адвоката его душа растворится без следа. Это один из элементов безопасности. Раз нет духа, то и призвать его невозможно. С клятвой проще. Нарушил — понёс наказание. Мера ответственности — вплоть до физической гибели тела. Но душа в любом случае отправляется на перерождение».
«А снять печать можно? Ну, когда необходимость сохранять тайну отпадёт?»
«Технически — да. Но на практике этого не делают. Тебе не стоит жалеть юриста. Он принял осознанное решение. Выгода, которую может получить в этой жизни, для него гораздо более привлекательна, чем вероятность когда-нибудь родиться вновь: не исключено, что и не человеком. У высших сил своеобразное чувство юмора, — ушастик замолчал, а через несколько минут предложил: — Иди на кухню. Некромант зовёт».
* * *
За пять минут до этого. Дмитрий
Нанеся последний символ, Рюрикович понаблюдал, как золотистое свечение впитывается в кожу на груди мужчины.
— Мы закончили, — сухо бросил государь и сел за кухонный стол.
Украдкой смахнув пот со лба, измученный болью адвокат начал застёгивать пуговицы. Получалось плохо: пальцы дрожали, не слушались. Устремив взор во тьму за окном, Дмитрий прокручивал в голове всё то, что узнал из памяти дворянина. Император намеренно глубоко не полез в разум менталиста. Взял только то, что касалось серебряной ведьмы.
«Кони прав, называя себя идиотом. На пустом месте подставил Сашу. Да и я не лучше. Ничего же не стоило навесить на жену дополнительную защиту», — сердясь, думал некромант.
Воюя с упрямыми пуговицами, Анатолий Фёдорович встревоженно поглядывал на самодержца. Не выдержав, начал оправдываться:
— Владыка, мой разум для вас полностью открыт. Поверьте, я не желал для Александры Петровны дурного.
— Знаю, — холодно бросил некромант и посмотрел на юриста: тот уже застегнулся и пытался затянуть галстук. — Нанести физический вред Александре графиня Троекурова действительно не сможет. А вот репутационный — вполне.
— Ваше величество, я не понимаю, — признался озадаченный Кони. — Разве только… — недоговорив, он замер с рукой у шеи.
— Садитесь, — не предложил, но приказал Димитрий Иоаннович. Как только беститульный дворянин сел, невозмутимо подытожил: — Ваша догадка верна. Саша носит моего ребёнка.
Лицо амбициозного аристократа окаменело.
— Это всё в корне меняет, — прошептал он на грани слышимости. Помолчав, с тревогой заметил: — Государь, не мне вам говорить, что в империи неспокойно. Оптимальное решение — сиюминутно спрятать вашу супругу подальше от людских глаз.
— Нет. И это не обсуждается, — отрезал Димитрий Иоаннович. — Жду иных предложений.
Меж бровей теперь уже личного юриста императорской семьи пролегли две глубоких складки. В воздухе повисла напряжённая тишина.
«Або, передай Саше, что я прошу её вернуться», — мысленно распорядился некромант.
Спустя несколько минут в кухню тихо вошла хозяйка дома. Лопоухий тушканчик уже так привычно сидел у неё на плече. Усевшись за стол, серебряная ведьма, обведя взглядом молчаливых мужчин, ровным тоном поинтересовалась:
— Что у нас плохого?
— Нет ничего такого, что нельзя решить, — невозмутимо ответил Рюрикович.
Спрятав правую ладошку девушки меж своих, прикрыл веки. Откликаясь на силу императора, обручальное кольцо потеплело. Создав и активировав новый защитный контур, император России сообщил:
— Дорогая, несанкционированных заборов крови у тебя больше не будет.
