– Кто же всё-таки эти загадочные «Стражи Времени»? Почему никто никогда о них не слышал? Это какой-то элитарный клуб, в который попадают избранные? Вроде… – тут я непроизвольно хмыкаю и не могу удержаться, – закрытой масонской ложи?
– Вовсе нет, – лицо изобретателя по-прежнему серьёзное и даже грустное. – Туда попадают только люди, которые искренне и бескорыстно могут стать хранителями самой великой ценности нашего мироздания – Времени.
– Неужели это такая великая ценность? Ценность – это то, чем можно распоряжаться, тратить, отнимать у соседа, гордиться и даже хвастаться перед ближним. А Время? Оно вне нас…
Бартини неловко поднимается со стула и снова ставит чайник с водой на электрическую плитку. Потом разматывает свой белый шарф и что-то под ним нащупывает.
– Не будем сейчас об этом. Давайте поговорим о другом… Когда вы видели во сне замок, то не увидели кристалл на его шпиле, из которого исходил белый огонь, ведь так? Вы его и не могли увидеть, потому что когда-то давно, ещё в незапамятные времена, кристалл раскололся. По преданию, меньший его осколок был вделан в кольцо легендарного царя Соломона, а из большего выточили чашу Святого Грааля. Но, кроме этого, осталось ещё много крохотных осколков, которыми до сих пор владеют десятки посвящённых, выполняющих свою тайную миссию в разных странах и разных мирах…
– Что-то я читал об этом, – припоминаю недавно попавшую мне в руки книгу. – Кажется, последователи Рериха называли этот кристалл Чинтамани, и находился он на вершине Башни Шамбалы. Красивая легенда, но крайне неправдоподобная, как и всё в подобных преданиях.
Я и в самом деле, заинтересовавшись после чтения книги судьбой Николая Рериха [26], отыскал ещё и научно-популярную статью в журнале, но, конечно же, ни деталей, ни других названий не запомнил. А сейчас происходит что-то невероятное, и всё всплывает слой за слоем в памяти, будто я эту занимательную и таинственную историю знал и никогда не забывал.
Бартини молча протягивает мне руку, и на его ладони неожиданно вспыхивает ослепительным радужным светом крохотный кристаллик, вделанный в простую серебряную заколку:
– Вот один из этих осколков…
К вечеру моя голова совсем отказывается соображать. Сижу на том же поскрипывающем венском стуле, пью четвёртую или пятую чашку водянистого кофе из цикория, растираю гудящие виски и всё пытаюсь сосредоточиться на том, что без устали рассказывает Бартини. А ему словно не терпится выговориться, будто всю свою предыдущую жизнь он готовился к этой нашей встрече, и вот, наконец, встреча состоялась. Хотя, наверное, Роберт Людвигович прекрасно понимает, что пройдёт совсем немного времени, и я буду вынужден покинуть его, вернуться в своё время, потому и торопится. Из-за этого на некоторые мои вопросы даже не отвечает, а пропускает их и говорит, говорит почти без остановки…
– Повторю ещё раз: ни о чём не беспокойтесь, Даниэль. Вашему сыну ничто не угрожает. Скоро окажетесь дома и с ним непременно встретитесь. Всё будет замечательно…
– Почему вы об этом так уверенно говорите? – перебиваю его. – Или вам удалось побывать в нашем времени и всё узнать в подробностях?
– Да, я побывал у вас, – кивает головой изобретатель, – потому что у меня скопилось там несколько неотложных дел. Одно из них – познакомиться с вашим сыном и убедиться в том, что ничего плохого с ним не произойдёт, а его будущее изобретение не попадёт в руки плохих людей.
– Даже так! Тогда для чего я здесь? Вы же могли сами обо всём договориться с ним.
– Мне не удалось его убедить. – Бартини печально разводит руками. – Он даже слушать меня не захотел. Общего языка мы с ним не нашли.
– Значит, у вас была изначально некоторая неуверенность в будущем развитии событий, если вы решили убедиться лично? НЕ всё в руках у «Стражей»?
Не знаю, зачем я задаю этот вопрос. Отчего-то мне хочется отыскать какие-то изъяны в словах собеседника, а может, просто услышать ещё раз, что всё с сыном закончится хорошо. Но Бартини, кажется, опять меня не слышит:
– Дело в том, что у посланцев из будущего, с которыми вам уже удалось пообщаться, главная цель – выведывать у вашего сына секрет гениальной компьютерной программы, прогнозирующей почти со стопроцентной вероятностью грядущие события. Эта программа станет широко известной и безумно популярной, потому что способна принести много пользы или, если хотите, много вреда человечеству. Её обладатель сможет управлять будущим. Через полвека после вас на программу начнётся самая натуральная охота, будут плестись интриги и даже погибнут люди. У вашего же Ильи хватит мудрости не только создать её, но и закодировать так, что доступ к ней сможет получить только тот, чью кандидатуру он сочтёт достойной. Это, согласитесь, очень нелёгкий выбор и большая ответственность. Поэтому он будет долгое время никому её не передавать и выдавать лицензию на кратковременное пользование только тому, кому доверяет.
– Простите, – перебиваю снова, – но это мне уже сто раз повторяли. До сих пор не могу разобраться в одной вещи. Может, вы разъясните?.. Мне казалось, вернее, меня убеждали, что путешествия во времени – это всё-таки что-то виртуальное, когда человек никуда не перемещается физически, а его подсознание всего лишь рисует образы прошлого, заложенные в нём. Но – только прошлого, а не будущего, которое просто не может находиться в памяти. Генетически или как-то иначе – не знаю. Об этом я не раз слышал от наших учёных. Не находите в этом никакого противоречия с этой пресловутой будущей программой?
Бартини, наконец, слегка улыбается и даже всплёскивает руками:
– Вот он, типичный и вполне ожидаемый парадокс стандартного трёхмерного пространства и одномерного времени! Если вы не допускаете возможности скачкообразного движения времени вперёд, вспять или вообще его способности останавливаться, то иной картины и не получите… Тем не менее, реальность шестимерного мира вполне очевидна, и я это доказал. А кроме всего, это позволяет нам совершать невероятное: оказываться в любой точке пространства и в любой эпохе – даже в такой, когда нашей человеческой цивилизации ещё не существовало или она уже перестанет существовать!
– Опять каким-нибудь косвенным способом: во сне или под гипнозом? Что нам это даёт? Всё равно ничего не понимаю! – никак не могу успокоиться, словно цепляюсь за последнюю соломинку. – В нашей реальности испокон веков существовало только три координаты пространства и всего одна – для времени, движущегося от прошлого к будущему. И мы это реально можем пощупать руками! Что же это всё-таки за трёхмерное время, как его понять? Как его ощутить?
Мой собеседник с сожалением глядит на меня и вздыхает:
– Хорошо, потратим ещё полчаса на теорию, так и быть. Хотя мне казалось, что вы уже давно на моей стороне… Представьте себе мир, в котором мы существуем, в виде киноленты: наше сознание перескакивает от кадра к кадру через некие разрывы непрерывности – чёрные щели небытия. А дальше… Лучше я прочту вам небольшую цитату из того, что подготовил для своей будущей статьи:
«Передо мной качается маятник часов. В своих крайних положениях маятник останавливается, между этими положениями он находится в движении. Качание маятника я заснял киноаппаратом. Последовательные положения маятника на киноленте отображены рядом, они присутствуют тут неподвижно и в одинаковой мере. Но все кадры несколько смазаны: во время экспозиции маятник переместился, центр груза изображён не точкой, а чёрточкой. Когда я увеличивал скорость съёмки, длительность экспозиции сокращалась и чёрточка становилась короче. Что же будет в пределе? Очевидно, я получу вереницу неподвижных дискретных точек, плотно прилегающих друг к другу: тут точка есть, потом она исчезает и появляется рядом. Это та же самая точка? Или исчезла одна, а появилась другая? Что есть движение – сумма неподвижных положений или сумма исчезновений и появлений? Как возникает движение? Куда исчезает и откуда появляется точка? Уничтожается ли она, когда исчезает, или существует попеременно в бытие и инобытие?» [27]
