– О, среди них немало тех, кто вам хорошо известен! Не могу отказать себе в удовольствии похвастаться… Перечислю лишь некоторых. Многих из них, к сожалению, сегодня уже нет, и восполнить их потерю некем… Максимилиан Волошин, Владимир Маяковский, Александр Грин, Михаил Булгаков, Андрей Платонов, Сигизмунд Кржижановский, Алексей Толстой, Леонид Леонов, Валентин Катаев, Юрий Олеша, Евгений Шварц, Иван Ефремов, Лазарь Лагин, Николай Носов, Илья Ильф и Евгений Петров, Владимир Набоков… Как видите, люди неординарные и творческие, и у каждого из них, так или иначе, в создаваемых произведениях проскальзывали идеи, которые мы горячо обсуждали. А сколько имён я ещё не назвал…
– Ничего себе! – удивляюсь совершенно искренне. – Неужели всё это происходило здесь, в Таганроге, за стенами «шарашки»?
– Конечно, нет. Разные времена и разные места… Но дело даже не в этих замечательных людях, работы которых, если копнуть поглубже, просто пронизаны идеями шестимерного пространства, объясняющего абсолютно любые загадки и снимающего покровы мистики и волшебства со всего, что с нами происходит. Разве вы не заметили, что во всех книгах этих авторов, – даже в самых весёлых и жизнерадостных, – сквозит некоторое сожаление о быстротечности бытия, но не без робких попыток раздвинуть рамки нашего традиционного мышления? Вирус, который я привнёс в их писательские души, потихоньку проникает и в сердца читателей. Чего, собственно говоря, я и добивался. Может быть, с первого взгляда это не так заметно, но – присмотритесь внимательней, вчитайтесь в их книги, перечитайте повторно… Мои друзья, подобно средневековым алхимикам, о которых я упоминал, искали золото истины в своих сюжетах, и находили его крупицы… И это было настоящее золото!
Бартини снова замолкает, и чувствуется, что он готовится сказать мне самое главное. Некоторое время мы сидим в полной тишине, и даже за окном уже не слышно никаких звуков.
Оказывается, день пролетел, а я этого даже не заметил. Соседи по общежитию, вероятно, улеглись спать, и даже в гулком коридоре, где шаги разносятся эхом, стоит полная тишина. Лишь слегка постукивает под порывами ветра плохо закрывающаяся входная дверь в барак.
– Я придумываю самолёты, – наконец, произносит Бартини, – и всем, кто меня окружает сегодня, кажется, что покорение пространства – высоты, дальности и скорости – предел наших человеческих мечтаний. Если раньше можно было обогнуть землю на морском корабле за несколько недель, а сегодня уже за часы на самолёте или в скором будущем – за минуты на космическом корабле, то у всех создаётся обманчивая иллюзия, будто время нам подвластно, и мы, в конце концов, его победим. Как победили своими слабосильными моторами пространство. Но это же абсурд! И абсурд – повсеместный… «Стражи Времени» молчат и пока не мешают нам радоваться своим заблуждениям, лишь бы мы неосмотрительно не вторгались в святая святых – естественный ход истории, то есть не нарушали течения времени. Ваш сын Илья, пожалуй, первый, кто предложил относительно безопасный рычаг, с помощью которого можно без ущерба для мироздания всё-таки воздействовать на время – поворачивать его в нужном направлении, предсказывая будущее, и тем самым им управлять. Но этот рычаг, как он пророчески рассудил, нельзя доверять безумцу, у которого всегда найдётся тысяча причин совершать необдуманные и корыстные поступки. Поэтому мы и решили, что ваш сын может и должен стать одним из «Стражей Времени», так как заслужил это, сам пока не осознавая, в какие сферы вторгается. Он имеет право узнать тайны управления временем. Эту высокую и ответственную миссию «Стражи» возлагают только на наиболее достойных. Лишь бы он не поддался на уговоры плохих людей и не совершил роковую ошибку…
Меня немного коробит от вычурных и торжественных фраз, едва ли уместных в полунищенской обстановке общежития для расконвоированных зеков самолётной «шарашки». Но, видимо, этот момент нашей беседы для Бартини крайне важен и жизненно необходим, потому иначе говорить он не может.
– Простите, Роберт Людвигович, вы сказали, что тоже состоите в этих таинственных «Стражах Времени»…
– А как бы иначе я узнал о них и потом рассказывал вам? Ведь я же прекрасно осведомлён и об экспериментах по перемещению во времени ваших соотечественников, и даже то, что вы сейчас сидите передо мной, удалось осуществить только благодаря их разработкам. Но если бы «Стражи Времени» почувствовали хотя бы минимальную угрозу, исходящую от ваших учёных, ни одно из этих путешествий допущено не было бы. Вы уже убедились в этом, когда попробовали совсем недавно отправиться на несколько дней назад, чтобы предотвратить похищение сына. Но там была совсем другая причина, о которой вы знаете.
– Вы что-то можете рассказать о людях из будущего, которым мой сын понадобился?
– Поверьте, Даниэль, это настолько мелкое и незначительное недоразумение, что я даже не заострял бы на нём внимания. Главное, что никакого вреда ему в итоге не будет. Для меня гораздо важней, чтобы вы передали Илье, когда он вернётся, мою просьбу.
– Почему не вы сами? Вам же, как я понял, совсем несложно переместиться в любое время в будущем и встретиться с ним ещё раз.
– Переместиться можно, но как убедить человека, если он чему-то противится и не собирается общаться ни с кем из посторонних? Это, пожалуй, самое большое препятствие, преодолеть которое мне не по силам. Поэтому нам и нужно прежде, чем беседовать с вашим сыном, заручиться вашей поддержкой. К вам же Илья прислушается? Да и мы уже посылали к вам нашего человека, одного из «Стражей», но он трагически погиб на ваших глазах. Можно было бы, безусловно, предотвратить это несчастье, если бы мы изначально не посчитали задачу простой и легковыполнимой. Даже не предполагали, что сюда вмешаются посторонние люди, пожелавшие управлять временем в собственных корыстных интересах. Всего не предусмотришь. Хотя честно скажу: у нас с самого начала возникали сомнения в том, что визит нашего «Стража» закончится стопроцентной удачей. Но мы, к великому сожалению, отнеслись к этому легкомысленно и потому поплатились. Уже потом, когда убийство произошло, мы стали размышлять о том, как исправить ситуацию. Следом за нашим погибшим посланником с той же миссий мог бы отправиться кто-то другой, может быть, даже я, но вряд ли, повторяю, ваш сын мне поверил бы. Кто я для него? Какой-то авиаконструктор из прошлого, чьё имя даже в ваши дни практически мало кому известно, потому что всегда было засекречено. Начни я ему сразу рассказывать, как и вам, о «Стражах Времени», он тем более не поверил бы, ведь каждый из нас всё-таки человек своей эпохи: моя – начало и середина двадцатого века, а его – на столетие позже. Вы даже представить себе не можете, насколько на разных языках мы разговариваем. Даже если бы Илья меня выслушал, то, несомненно, потребовал бы каких-то вещественных доказательств, а их просто не существует в трёхмерном мире.
Невольно усмехаюсь:
– А я, значит, способен поверить вам сразу и безоговорочно?
– Если вы сейчас сидите здесь и слушаете меня, значит, отчасти поверили. Или хотя бы задумались о том, что говорю. С вами мне разговаривать легче.
– Что же я должен передать Илье?
– Для начала доходчиво и на понятном ему языке расскажите обо мне. Пусть поищет материалы в интернете, которых там немало. А вы ему, в свою очередь, поможете понять их правильно, потому что это новое поколение даже воспринимает одни и те же слова уже не так, как мы с вами…
– Сомневаюсь, что он прислушается ко мне. Но попробую.
– …Потом поведаете о «Стражах» и о замке, который вам приснился. В этом замке Илья непременно рано или поздно сам окажется.
– Вам бы этот рассказ удался лучше. А мне… я же так и не попал внутрь замка! Он это сочтёт как какую-то наивную сказку, не тянущую даже на фильмы, которые он смотрит по телевизору.
– Вы – отец, и вам он доверяет больше, чем кому-то постороннему. А то, что он внешне грубоват и колюч, так это игра, мальчишеский максимализм, через который проходят все, пока, наконец, не поймут, что только родителям обязаны всем. Отцу – своими взглядами на мир, матери – любовью, добротой и отзывчивостью. Да что я вам об этом говорю – разве вы сами не знаете? Он непременно услышит вас.
