Закуриваю сигарету, высовываюсь в окно и подношу трубку к уху:
– Лёха, привет! Ты искал меня? Какие-то новости? – и выдаю на всякий случай только что пришедшее в голову: – А то я в полном раздрае был, потому что немного на грудь принял, и так меня развезло, что весь день в лёжку провалялся, только сейчас немного пришёл в себя. Траванулся чем-то, что ли?
Обычно Штрудель с первого слова различает, когда я говорю неправду, и незамедлительно обижается, но сейчас пропускает мои слова мимо ушей и сразу вываливает целый ушат новостей:
– Во-первых, хочу тебе сообщить, что мы Илью разыскали ещё позавчера ночью…
– Ух ты! – перебиваю его и чуть не роняю из рук телефон от волнения. – Где он сейчас, лечу к нему…
– Не торопись! – остужает меня Лёха. – Тут возникли некоторые проблемы. Мы его нашли в бессознательном состоянии, и сейчас он в медицинском центре…
– Есть опасность для жизни?!
– Врачи говорят, что нет…
– Всё равно еду! Для меня самое главное – его увидеть.
– Даник! – настаивает Штрудель. – Говорю же тебе: остынь! Успеешь к нему, он там под присмотром. А ты мне сейчас нужен.
– Зачем?
– Через час будем проводить допрос одной женщины, которую задержали вчера…
– Какая женщина? О чём ты?!
Но Лёха меня не слушает. Забыл, наверное, что я уже не полицейский:
– Значит, так. Сейчас за тобой заедет наша машина и доставит в управление. Где ты находишься?
– Я… я в гостях у Шауля Кимхи.
– Не понял… – удивлённо тянет Лёха. – Опять куда-то путешествовал? Ты же клятвенно обещал, что больше никаких перемещений во времени! За старое взялся?
– Никому я ничего не обещал! – обижаюсь, хотя и понимаю, что, наверное, не следовало раньше срока выдавать свои секреты. Впрочем, рано или поздно он всё равно обо всём узнает. – Объясни по-человечески, для чего я понадобился на допросе какой-то неизвестной мне женщины? Или я с ней знаком?
– Нет. Но это необходимо. Просто у неё в квартире нашли твоего сына…
Первым встречаю в управлении следователя прокуратуры Галя Лозинского, с которым однажды общался в кабинете Штруделя. На нём всё те же очки а-ля Джон Леннон, но длинные волнистые волосы затянуты в более тугую, чем прошлый раз, косичку. Видно, достал кого-то своим псевдобунтарским и совсем не прокурорским обличием.
– Здравствуйте, господин Штеглер, – вежливо тянет он руку, – после первой нашей встречи я загадал, что мы с вами непременно снова пересечёмся. И, видите, не ошибся. Пойдёмте в допросную комнату, сейчас туда приведут задержанную. Вы же именно для этого приехали в полицию? Майор Алекс подойдёт чуть позже.
– Моё присутствие на допросе обязательно? – интересуюсь на всякий случай.
– В принципе, нет, но, думаю, это никому не повредит. А вам будет прямой интерес.
Конечно же, не мешало бы уточнить, какими фактами уже сейчас располагает прокуратура в отношении соучастницы похищения моего сына, но опыт подсказывает, что таких вопросов раньше времени задавать не стоит. Всё устаканится само собой. Да и большого интереса к ней у меня уже нет – сын-то найден, а закон разберётся, как с ней поступать.
Лёха встречает нас в коридоре, но от Галя отделывается лёгким кивком, а на меня подозрительно поглядывает и ничего пока не говорит. В дверях допросной всё же притормаживает и шепчет мне в ухо:
– Потом мы с тобой ненадолго задержимся, и ты расскажешь о своих ночных подвигах. В больницу к Илье тебя лично отвезу…
Перед нами – худенькая немолодая женщина в модной узкой юбочке, гипюровой кофточке с воланами и с неожиданно роскошной русой косой, свисающей с плеча. И без слов видно, что дама из недавних российских репатриантов, потому что местная публика так не одевается ни в будни, ни в праздники. Для наших не избалованных парижскими изысками модниц самая распространённая одежда – майки и шорты или, если уж предстоит отправляться на торжество, то в ход идут блеск, мишура, яркие попугайские ткани и обязательный перебор с бижутерией. Коса – это вообще что-то запредельное. Не для нашего климата такая роскошь.
– Почему вы меня арестовали и продержали ночь в этом вонючем тюремном гадюшнике? – бурно возмущается дама. – Я что вам – преступница? Кого-то убила или ограбила?
– Во-первых, здравствуйте! – вежливо, но решительно обрывает её Галь. – Я – следователь прокуратуры Галь Лозинский.
Чувствуется, что русский язык он основательно подзабыл, но ни я, ни Штрудель помогать ему не собираемся. Пускай сам выкручивается, если уж взялся за это нелёгкое дело. Он ещё в самом начале своего прокурорского пути, и знать языки ему необходимо. В нашей многоязыкой стране без этого невозможно. Меня, кстати, в своё время как следует помурыжили за незнание иврита при приёме на службу в полицию. Спасибо Лёхе – помог выкарабкаться…
Мы с ним усаживаемся за соседний стол и с интересом ждём, как будет развиваться беседа.
– Представьтесь, пожалуйста, – вежливо просит даму Галь и кивает в нашу сторону, – у нас присутствует полицейское руководство, которому также интересно пообщаться с вами.
– А если я не хочу ни с кем из вас общаться?! – дама всё ещё негодует, но гнев её уже пошёл на спад. – Вы мне для начала обвинение предъявите, чтобы я знала, за что арестована.
– Вас никто не арестовывал, – вставляет слово Лёха, – вас только задержали для выяснения некоторых обстоятельств. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что это за обстоятельства?
– Задержали на всю ночь и заставили просидеть в вашем паршивом клоповнике?! И это всего лишь для разговора?! Ничего себе…
– Ну, во-первых, камеры у нас чистые и отремонтированные, кровати со свежим постельным бельём, – тотчас заступается за свою вотчину Лёха, – а, во-вторых, вы, наверное, рассчитывали, что мы вас в пятизвёздочный отель поместим?
– Сто лет бы мне не видеть ни вас, ни ваших отелей! – ворчит дама. – У меня и так проблем выше крыши, а тут ещё вы…
– Простите, – прерывает её Галь, – но я попросил вас представиться. Не будем отходить от протокола.
Женщина тяжело вздыхает и, отвернувшись в сторону, начинает медленно цедить слово за словом:
– Имя моё Алла Якубова. В стране уже четыре года. Работаю в университете на уборке помещений. Разведена, двое детей… Всё! Что вы ещё хотите услышать?
– Ваши соседи сообщили в полицию, что у вас в последнее время поселился какой-то странный мужчина, который привёл молодого человека, явно не желавшего с ним идти. Это отметили многие. С тех пор этот второй больше не появлялся и от вас не выходил. То есть, можно предположить, что его насильно удерживали в вашей квартире. Когда дежурный наряд полиции приехал к вам по сигналу соседей, вы долго не открывали дверь, а потом, когда всё же открыли, то вашего приятеля полицейские не обнаружили, зато нашли молодого человека, находящегося в бессознательном состоянии. Как вы можете это объяснить? Кто эти люди и как они у вас оказались?
– Что тут объяснять? – женщина вздыхает и пристально разглядывает Галя. – Вот скажите, вас ваша зарплата устраивает?
– Какое это имеет отношение к моему вопросу?
– Самое прямое! Я работаю, как последняя собака, на этой поганой уборке по двенадцать часов в день, а денег всё равно ни на что не хватает. Квартира-то у меня съёмная, и хозяин месяц назад очередной раз отплату повысил. А коммунальные услуги? А электричество, телефон и прочее? Всё это растёт не по дням, а по часам, а зарплата – нет. Да и у меня, кроме того, есть какие-то личные расходы, ведь я, извините, пока что женщина, а не вьючное животное…
– Сыновья у вас взрослые? Они вам не помогают?
– Старший сын сейчас в армии – какой из него помощник? А младшего вы же сами и упекли за решётку. Подбросили мальчику наркотики, чтобы выгородить кого-то из деток высокопоставленных родителей…
– Госпожа Якубова! – моментально вскипает Штрудель. – Срок вашему сыну дал суд, а не полиция! Мы лишь провели расследование и задержали его с поличным… Так что не надо чепуху городить! Не согласны с решением суда – можете обжаловать. Но это уже вопросы не к нам, а к своему адвокату.
