Но постепенно, к моему удивлению, спустя несколько недель я начал замечать изменения. Мое тело становилось сильнее, выносливее. А главное — я стал лучше чувствовать ману внутри себя. Получается, в здоровом теле — здоровый дух?
Так прошел целый год. Днем я учился у Андрея Павловича искусству ядов, а по ночам тренировался с дядей Эдом. Это было изнурительно, но я чувствовал, как с каждым днем обретаю нечто новое, что-то, что позволит мне выжить в этом мире, который мне пока не дают посмотреть.
Однажды Соколов решил преподать мне особенно «интересный» урок.
— Сегодня, мой юный ученик, — сказал он с загадочной улыбкой, — мы будем изучать грибы.
Я насторожился. За прошедший год я уже успел узнать, что любая «интересная» идея Андрея Павловича обычно заканчивалась для меня не самым приятным образом.
— Вот, — он протянул мне небольшой гриб с ярко-фиолетовой шляпкой, — попробуй это.
Я с подозрением посмотрел на гриб. Таких даже в своем мире я не знал, хотя не то чтобы я разбирался.
— А он не ядовитый?
— Конечно, ядовитый! — рассмеялся Соколов. — В этом-то и суть. Нам нужно закалять твое тело и вырабатывать иммунитет.
— Но…
— Никаких «но»! — отрезал учитель. — Съешь гриб, а потом сам приготовишь противоядие по рецепту, который я тебе дам. У тебя, возможно, не будет под рукой антидота, так что надо уметь все делать самому.
Я вздохнул. Выбора у меня не было — не захочу сам, мне его скормят все равно, проходили. Зажмурившись, я откусил кусочек гриба и проглотил.
Следующие несколько часов были настоящим кошмаром. Меня тошнило, в глазах двоилось, а кожа покрылась холодным потом. Но под бдительным присмотром Соколова я все-таки смог приготовить противоядие и выпить его.
— Молодец, — похвалил меня учитель, когда симптомы отравления наконец отступили. — В следующий раз попробуем что-нибудь посильнее.
Я застонал. «Следующий раз» звучало как угроза.
Но, надо отдать должное Андрею Павловичу, его методы, хоть и жестокие, были при этом весьма эффективны. За этот год я узнал все о ядах и противоядиях. Если бы не его знания и опыт, я бы уже несколько раз отправился на тот свет. Но этот баланс между жизнью и смертью, постоянное обучение на грани, очень закалили меня.
Правда, была одна загадка, которую я никак не мог разгадать. Все это время Соколов подмешивал мне в еду какой-то секретный яд, о котором отказывался рассказывать. Из-за этого я часто оказывался прикован к уборной, что было весьма неудобно и унизительно.
— Это для твоего же блага, — говорил он каждый раз, когда я жаловался. — Когда-нибудь ты поймешь и оценишь мою заботу.
Я, конечно, пытался отомстить. Сколько раз я пробовал подсыпать яд в еду Соколова! Но каждый раз он каким-то чудом распознавал мои попытки и избегал отравления. А потом травил меня в два раза сильнее, как он говорил, в назидание, потому что надо или добиваться успеха или вообще не пытаться.
И что самое ужасное, несмотря на всю закалку — этот яд все равно действовал очень эффективно.
— Неплохо, неплохо, — хвалил он меня после очередной неудачной попытки. — Но тебе еще есть чему учиться.
Наконец, когда этот год стремительно подошел к концу, Андрей Павлович объявил, что рассказал мне все, что знал.
— Пришло время возвращаться в столицу, — сказал он. — Я горжусь тобой, Максим. Ты оказался достойным учеником. Даже не ожидал, что так время пролетит.
Я был тронут его словами. Несмотря на все испытания, через которые он меня провел, я действительно привязался к этому эксцентричному и весьма необычному человеку. За этот год мы неплохо подружились, и теперь мысль о расставании вызывала у меня тоску.
В последний вечер перед отъездом Соколова мы сели за прощальную трапезу. Бабушка расстаралась на славу: стол просто ломился от разнообразных блюд.
Мы с аппетитом принялись за еду, обсуждая планы на будущее. Я как раз рассказывал о своем намерении посетить столицу, когда вдруг заметил, что Андрей Павлович как-то странно побледнел.
— Учитель, с вами все в порядке? — спросил я с картинным беспокойством.
Соколов не ответил. Его лицо приобрело зеленоватый оттенок, а глаза расширились от ужаса. Внезапно его скрутил такой сильный спазм, что он чуть не упал со стула.
— Еда! — только и смог выдавить он сквозь стиснутые зубы.
Я невинно похлопал глазами.
— А что с ней? Прекрасная, вкусная еда. Кормят у бабушки отменно! Или же вы хотите сказать иначе?
Соколов уставился на меня, когда я повторил его фразу, сказанную в первый день нашего знакомства, он все понял.
— Значит, ты узнал рецепт моего яда, да? — прохрипел он, прежде чем его снова скрутило.
Я не смог сдержать торжествующую улыбку.
— Ну, вы же сами говорили, что я способный ученик. Вам бы в уборную, а то будет неловко…
Договорить я не успел, очередной приступ боли заставил Соколова вскочить и броситься к выходу. Я слышал, как он, спотыкаясь, бежит по коридору в сторону уборной.
Глядя ему вслед, я не мог удержаться от смеха. Наконец-то справедливость восторжествовала! Бабушка, конечно, неодобрительно посмотрела на меня, но ничего не сказала на этот счет — все же это было из-за действий моего учителя.
На следующее утро мы с Соколовым стояли у ворот поместья. Машина, которая должна была увезти его в столицу, уже ждала.
— Ну что ж, — сказал он, глядя на меня с гордостью, — должен признать, ты превзошел все мои ожидания. Я до сих пор удивлен, что ты смог распознать состав яда, которым я травил тебя целый год. Его рецепт, между прочим, никто кроме нас двоих не знает.
— У меня был хороший учитель, — я скромно улыбнулся.
Андрей Павлович рассмеялся, но тут же поморщился, видимо, все еще чувствуя последствия вчерашнего отравления.
— Да уж, ученик превзошел учителя. Что ж, Максим, я горжусь тобой. Ты многому научился за этот год. Настоящий сын своей матери!
Тут я безо всяких подначиваний низко поклонился, выражая свое глубочайшее и искреннее уважение.
— Благодарю вас за все, учитель. Ваши уроки были очень полезными и, надеюсь, помогут мне в выживании.
Соколов усмехнулся, затем он полез во внутренний карман своего камзола и достал оттуда небольшой металлический предмет.
— Вот, возьми, — сказал он, протягивая мне жетон. — Это мой знак представителя судебного бюро. Ты заслужил его.
Я с трепетом взял жетон. Он был тяжелее, чем я ожидал, и приятно холодил ладонь.
— Этот жетон позволит тебе войти в Судебное Бюро, если вдруг понадобится помощь, — объяснил Соколов. — Столица — небезопасное место. Лучше бы тебе, конечно, ее сторониться, но если вдруг ты посетишь ее, не забудь навестить старого судмедэксперта.
Да, как будто меня может миновать такая участь. Я, может, и выглядел как ребенок, но все прекрасно понимал и знал, для чего мне прививали иммунитет к ядам. Столица, действительно, опасное место, особенно, когда ты сын влиятельной фигуры.
— Спасибо, учитель, — искренне поблагодарил я. — Я буду хранить его как зеницу ока.
Мы обменялись еще несколькими словами, и Андрей Павлович сел в машину. Я смотрел, как необычно выглядящий для прошлого меня транспорт удаляется по дороге, увозя моего эксцентричного наставника. Часть меня была рада, что изнурительные уроки закончились, но другая часть уже начинала скучать по нашим безумным экспериментам.
Теперь моим единственным учителем оставался дядя Эдвард. Я вздохнул, представляя, какие испытания ждут меня впереди — ведь теперь мы могли заниматься дольше, если не учитывать, конечно, моей обычной учебной занятости.
* * *
Годы летели незаметно. Каждый день был наполнен тренировками, учебой и новыми открытиями. Дядя Эд оказался не менее требовательным учителем, чем Соколов, но его методы были совершенно иными. Он учил меня не только контролировать ману, но и понимать ее природу, чувствовать ее течение в мире вокруг нас.
Правда, зачастую это преподносилось через боль и изнурительные физические тренировки, а также спарринги.
