Я наблюдала во время сеанса, как тамплиеры строили храм со стрельчатыми сводами в недрах огромной пещеры, превосходившей размерами ту, что мне привелось посетить в Тибете. Тысячи свечей мерцали, разгоняя тьму почти оконченного святилища. Я задала вопрос: какова цель такого грандиозного строительства, зачем нужен храм под землёй? Ответу трудно было поверить. Сквозь эту пещеру прорывались силы, враждебные человеку и самой жизни. Храм изменил энергетику места и на долгие века сделал его безопасным…
Впрочем, эту тему пришлось скоро оставить, поскольку интересна она была мне одной. Другие спириты не забывали о целях сеанса и загоняли мои поиски в их узкие рамки.
Итак, «внешний круг» ордена имел своего Великого магистра, который был убеждён, что является единственным и подлинным. Между тем подлинный Великий магистр скрывался под маской рядового настоятеля рядового монастыря ордена. Центром «внешнего круга» была Франция, центром «внутреннего» – Британия…
Сеанс не может длиться слишком долго: напряжение велико, малейшая усталость медиума сказывается на качестве приёма информации, а усталость участников приводит к разрыву круговой цепи, дух ускользает. Так что продолжение беседы с Великим магистром было отложено на следующий сеанс.
После сеанса, по привычке, недавно мною заведённой, я отправилась побаловать себя ароматным, крепким кофе. В Германии я на всю жизнь пристрастилась к кофе. Я стала регулярно наведываться в кафе напротив – не только для того, чтобы перекусить и попить кофейку, а и для того, чтобы послушать разговоры, при случае – с кем-то побеседовать.
В последнее время кулуарные разговоры офицеров всё чаще крутились вокруг положения дел на Восточном фронте. В них звучали нотки растерянности, горечи, тревоги.
Год назад, когда решилась судьба битвы за Москву, с каким облегчением мы все вздохнули! Теперь я тайно радовалась нашим успехам, но вздохнуть с облегчением не получалось. Здесь, в Берлине, где текла размеренная жизнь, где хватало еды и товаров благодаря оккупации огромных территорий, в Берлине, который в тот период почти не беспокоили авианалёты, было совершенно ясно, что работы впереди – непочатый край.
В кафе на стене висел отрывной календарь – такой же, как в моём гостиничном номере. Прихлёбывая кофе, я разглядывала его предпоследний листок. Завтра – 31 декабря. Новый год! Последние дни проскочили как-то незаметно.
Если никто не пригласит сегодня или завтра, то этот праздник я буду встречать совсем одна! К тётушке я съездила в гости на Рождество, когда собралась семья: она теперь побаивалась оставаться со мной наедине. Ульриху не пришло в голову, что в новогоднюю ночь мне некуда податься…
Ульрих в этом смысле вообще был устроен уникально! Когда ему ничего от меня не требовалось – ни обсуждения рабочих вопросов, ни восхищения его виршами, – он переставал меня замечать. Совсем! Мог даже не поздороваться, пройдя навстречу по коридору. Как только возникала потребность – превращался в саму любезность. Я заметила, что он точно так же ведёт себя и с другими и что многие обижаются на него за это, но ненадолго, потому что он в общении заглаживает своей обходительностью дурное впечатление. У него такое поведение не казалось вызывающим, а было естественным, как у маленького ребёнка, который всегда увлечён чем-нибудь одним, а больше ничего вокруг не замечает…
В общем, мой наставник умотал, забыв и думать о моём существовании. Вот так удача! Мне выпала ночь отдыха и общения со своими.
Я не стала проявлять собственной инициативы в том, чтобы хоть как-то отметить Новый год. Дежурная по этажу поздравила меня с наступающим и спросила, какие у меня планы на эту ночь. Я пожала плечами, всем своим видом выразив непонимание, и сказала, что планирую спать, как обычно.
– Господа офицеры, возможно, будут вести себя несколько шумно, – сказала женщина с явным желанием как-то переменить моё скучное решение. – Они основательно подготовились к празднику. Я видела. О! У них и вино, и деликатесы. Они, возможно, захотят вас пригласить…
Ишь, сводница! Похоже, она завела этот разговор не по своей инициативе: «господа офицеры» попросили! Стало быть, я не кажусь им такой уж убогой девчонкой. Любопытно…
«Господа офицеры», о которых шла речь, приехали в Берлин по службе всего на несколько дней и не успели познакомиться с девушками. Ничего они не имели в виду предосудительного – просто верили, что присутствие девушки сделает праздник более весёлым. Однако чего от них ждать, когда напьются? Даже если поведут себя идеально, мне не улыбалась перспектива провести ночь в компании совершенно незнакомых пьяных офицеров.
– Не думаю, что это удобно: я тут ни с кем не знакома. Прошу вас, не напоминайте им о моём существовании!
Я позволила себе добавить стали в голос. Я уже не прежний напуганный дикий зверёк. Работаю в элитнейшем научном подразделении СС. Судьбы рейха зависят от спиритических сеансов, в которых я участвую. Да и, в конце концов, я ученица Ульриха! Я гордая немка и слишком ценю себя, чтобы выпивать среди ночи с первыми попавшимися подгулявшими офицерами.
– Но, возможно, они сами спросят о вас, – не унималась дежурная.
– В таком случае вам придётся сказать, что меня не следует беспокоить, – холодно отчеканила я, но потом улыбнулась: – А ещё лучше скажите, что меня нет! Договорились?
Она уже сдалась, но добавила, поджав губы:
– Веселье в коридоре всё равно не даст вам уснуть. Хотите, я помогу вам раздобыть беруши? Пошлю в аптеку…
Сводничество её провалилось. Она сама бы рада оказаться приглашённой. Однако ей не положено покидать пост.
– Спасибо, не нужно: я способна выспаться в любом шуме.
Спать в новогоднюю ночь я вообще не собиралась. Уютно укутавшись в перину, я села с ногами на кровать и установила мысленный контакт с девчонками. Лида, Женя и ещё Ольга Семёновна открыли широкий коридор и поддерживали его. Поскольку никакой точной информации мы в этот раз друг другу не транслировали, то поддержание контакта требовало минимум усилий. Связные мои веселились вместе со всеми, а я…
Я мысленно будто оказалась на новогоднем вечере в Куйбышеве, среди своих. Я «видела», как сидят за столом, заводят патефон, танцуют; «слушала» тосты и обрывки разговоров. Восприятие не было чётким, как наяву. Скорее как во сне: отдельные фрагменты ты «видишь» или воспринимаешь в качестве мыслеобразов – «слышишь» – чётко, ясно, детально, остальное же тонет в мутном тумане. Следующий чёткий фрагмент проступает без определённой связи с первым. Зато, если приложить усилие, можно направить внимание на то, что тебя интересует, или на того, кто интересует. И конечно же, погружаешься в общую атмосферу, в общее настроение. Порой мне удавалось уловить кем-то брошенную шутку и взрыв смеха – до того заразительный, что я тихонько смеялась вслух в тишине комнаты под своей периной. Так я незаметно и заснула сидя, прислонившись спиной к холодной стене.
К слову, «господа офицеры» вблизи моей двери не безобразничали. Музыка и голоса повышенных тонов приглушённо раздавались из номера, расположенного в другом конце длинного коридора. Подозреваю, что дежурная всё-таки нарушила должностную инструкцию.
Аккурат утром первого января я обнаружила, что недаром мне так хотелось провести новогоднюю ночь в тишине, уюте и безмолвном общении с самыми близкими людьми. Организм предвосхищал приближение перемен: я, наконец, повзрослела!
Девчонки так подробно меня проинструктировали, что я чувствовала себя специалистом – что твой гинеколог! Подготовленная, я бестрепетно ждала всяких физических и эмоциональных ужасов, но они не наступали: всё, чему положено, происходило гладко и относительно легко.
К немецким медикам я не собиралась обращаться без крайней необходимости; не собиралась разыгрывать изумление и страх. Это было оговорено ещё дома. Я росла в суровом краю, где к минимуму сведены и телесные тайны, и смущение по поводу разных телесных проявлений. Много пропутешествовав с бывшей нянькой, я прекрасно знала, что и как происходит в женском организме и как с этим обходиться. Пока не придёт время очередного обязательного медосмотра, ничего они не узнают.
