Звено цепи (СИ) - Гуминенко Маргарита Владимировна "Киппари"

— Вот это. — Она снова полезла в сумочку и извлекла миниатюрную флешку. — Олег будто предчувствовал нехорошее… Он объяснил, что у него осталось одно незаконченное дело, и пусть это полежит у меня. Лучше даже, если я положу это в банковскую ячейку. А если с ним что-нибудь случится, то за флешкой придёт человек… Он так странно сказал: "Ты догадаешься, что именно ему это надо отдать". Теперь я понимаю, он имел в виду вас.

Сокольский покрутил в руке чёрный прямоугольник, но проверять, что в нём, не стал. Вместо этого посмотрел на женщину.

— Почему не передали раньше?

— Олег много раз мне подчёркивал, что я не должна сама лезть в его дела, — объяснила Серафима. — Мне показалось, что он вообще не хочет афишировать, что мы хорошо знакомы. Поэтому я решила, что если это кому-то нужно, ко мне придут, и не стала искать вас. Потом мне пришлось на несколько месяцев покинуть город, а когда я вернулась, я вспомнила про флешку и решила, что просто отнесу к нему на квартиру. У меня остались ключи. — Она извлекла связку ключей и положила на край постели. — Думаю, что мне следует и это отдать вам. Я тогда приехала, долго не решалась открыть двери. Потом услышала шаги на лестнице. Вы поднимались с какой-то женщиной. — Серафима смущённо прикрыла глаза рукой. — Не знаю, как вам это объяснить… Мне снова показалось, что это всё — мистификация, и что Олег просто хотел со мной расстаться. Вы были с другой!

Она подняла голову, и на какой-то миг Сокольскому показалось, что в её выразительных глазах светится ревность. Но ощущение тут же пропало.

— Я ушла, — закончила Серафима. — И решила, что больше с места не двинусь, что если вы до сих пор не спохватились, значит вам это уже не нужно. А сегодня мне позвонили. Человек сказал, что меня хочет видеть Игорь Сергеевич Сокольский, но что сейчас вы в больнице, и если я соглашусь встретиться — он передаст, чтобы меня пропустили к вам. — Неожиданно она встревожилась. — Вы же ранены! Я веду себя совершенно ужасно! Как вы себя чувствуете? Может быть, я вас утомила…

— Всё нормально, — остановил поток её извинений Сокольский. — У меня небольшая травма. Вставать пока не разрешают, но я нормально себя чувствую. Серафима Андреевна! Я хочу задать вам личный вопрос…

— В каких мы были отношениях? — По его взгляду она поняла, что угадала. — Мне казалось, что в очень близких. Сейчас — не знаю. Олег был очень странным человеком, и наверное, сперва любил свою работу, а уж потом… всё остальное. Думаю, я заблуждалась. Мне хотелось, чтобы мы были близки и я готова была в это поверить.

Сокольский криво усмехнулся.

— Легче вам от моих пояснений вряд ли станет, — начал он. — Даже я знал не о всех делах своего брата, тут он предпочитал скрытничать. Может, отвечал мне взаимностью, потому что и я от него многое скрывал. Но мне кажется, что у него действительно были серьёзные намерения. Не спрашивайте, почему. Я затруднюсь ответить.

Она засмущалась, встала со стула и заторопилась.

— Я всё-таки утомила вас. Извините! Но я ещё зайду… если вы захотите.

— Буду ждать, — серьёзно ответил Сокольский. — И, пожалуйста, оставьте номер вашего нового телефона…

Дождавшись, когда мягкий силуэт Серафимы скроется за дверью, он взял ноутбук и занялся флешкой, оставленной Олегом этой женщине, которой доверял больше, чем собственному брату.

Примерно через час Игорь позвонил Матвею Киппари.

— Нам нужен Влад, про которого рассказала Катя Крылова, — оповестил он своего заместителя. — Не могу точно утверждать, что это — тот самый Влад, о котором я думаю, но многое совпадает… Потом расскажу подробности. Если я прав — этот парень не только работал на покойного Горюнова. Он когда-то был осведомителем моего брата Олега, и следил для него за Глебом Денисовичем Зайцевым. — Он выслушал Мотю и добавил: — Мне это тоже показалось любопытным…

* * *

Оперативники миновали холл, проигнорировав швейцара и охранника, но перед лестницей путь преградил двухметровый громила. На его груди можно было играть в футбол.

— Закрыто, — недружелюбно предупредил он.

Ольгин прикинул рост громилы, весовую категорию и степень упёртости, и без предупреждения нанёс короткий удар снизу в челюсть. Громила растянулся на полу.

— Сам разрешил, — напомнил Слава.

Майор Киппари пожал плечами, показывая, что совершенно не возражает.

Они прошли на лестницу и спустились в цокольный этаж. Здесь охранников не было, и Мотя толкнул двери, без приглашения войдя в длинный зал, уставленный бильярдными столами. Трое "братков" тут же повернулись им навстречу.

— Назад!

Приказ прозвучал из глубины помещения. Высокий, полный мужчина лет пятидесяти, поставил конец кия на носок своего ботинка, вынул изо рта сигарету и весело произнёс:

— Матвей Севастьянович! Вы никак не можете без треска и плеска!

Охранники расступились и Ольгин направился вслед за Мотей, пружинисто шагая по сине-белому ковролину и ощущая себя катером, который продвигается в крошеве льда вслед за ледоколом. На громил он демонстративно не посмотрел, его больше заинтересовал хозяин заведения. Этакий бодрый, молодящийся толстяк в сером костюмчике-тройке, с полосатым галстуком цвета местного ковролина и прищуренным левым глазом.

Когда Матвей сказал, что ему нужно увидеться с осведомителем, Слава вообразил себе бомжа, или местного алкаша, готового за бутылку пива обшаривать окрестные помойки. Хозяин бильярдной явно не подходил под эту категорию. "А чего я хочу? — критично подумал Ольгин. — Мне ещё учиться и учиться. Авось, сам когда-нибудь заведу осведомителей вроде этого красавца".

— Это кто с тобой? — спросил толстяк с кием, кивая на Славу.

— Мой телохранитель, — бросил Мотя, и опёрся руками о край стола, оглядывая конфигурацию, в которой застыли бильярдные шары. По весу он равнялся с хозяином заведения, но на его костях в основном были мышцы, а не жир.

— Может, партию? — предложил хозяин.

— Пусть уйдут, — коротко и неожиданно жёстко для своей обычной манеры сказал Мотя, кивнув на "братков".

— А твой телохранитель? — Толстяк ехидно покосился на Ольгина.

— Останется при мне.

Хозяин заведения махнул рукой — и его люди потянулись к выходу.

— Может, хоть выпьешь? — предложил он.

— Я на службе.

— Ну, тогда скажи, что тебе надо на этот раз? — встревожился толстяк.

— Гена-Гена, Крокодил… — протянул Мотя, мгновенно перейдя от официоза к вальяжности, и двинулся в обход стола. — Сколько мы с тобой знакомы? Лет семь, или восемь? И ты спрашиваешь, что мне надо?

Хозяин бильярдной совсем перестал улыбаться. Но и Матвей Киппари оставался крайне серьёзен.

— Мне нужна информация об одном человеке, — сообщил он. — Ещё недавно работал на Илью Николаевича Горюнова, зовут Влад. Фамилия — Новожильский, Новожилов, или Новожилевский. У него тёмная "Тойота". Официально он среди служащих фирмы Горюнова не числился, но ты-то наверняка знаешь, как его найти. Через свои связи.

Толстяк Гена расстроенно бросил кий на стол, разметав шары.

— Ну, ты хочешь невозможного, — проворчал он. — Если на свободе остались братки этого Горюнова — они меня закопают!

— Да ладно! — не поверил Мотя. — Ты всегда так говоришь. Помнишь 2008-й год?

Толстяк махнул на него рукой и расстроился ещё сильнее, потом привалился задом к краю стола и растянул узел галстука, чтобы добраться до верхней пуговки на рубашке.

— Помню, можешь не напоминать! — буркнул он.

— Тогда я жду результатов, — "обрадовал" его Киппари. — Два дня тебе хватит?

— Три! — отрезал Гена.

— Но не больше! — Мотя погрозил ему пальцем. — Пойдём, Славка! И запомни этого старого пердуна. Лучше него никто в этом городе не умеет искать людей, связанных с криминалом.

Толстяк проводил их недовольным взглядом. Характеристика, которую дал ему напоследок майор Киппари, где-то глубоко в душе ему даже польстила, хотя он и не решил пока, с кем опаснее связываться: с фээсбэшниками, или с бывшими братками недобро поминаемого Горыныча…