Стажер магического сыска 2 (СИ) - Blinddog Alexander

— Вы что делаете? — Елена в ужасе приложила ладони к губам, глядя, как поникшего, будто мокрый кот Франтишека, Глеб заводит в мастерскую.

— Профилактическая беседа, — буркнул Буянов, усаживая задержанного на стул. — Итак, рассказывайте.

— Что рассказывать? Не знаю я ничего. Ничего я не делал. Почему вы меня мучаете? — Франтишек, кажется, немного подуспокоился, поняв, что отделается за удар в лицо только штрафом, и ушел в глухую оборону.

— Я буду стоять здесь и следить, чтобы вы ему ничего не сделали! — Елена в возмущении топнула ножкой.

— Да на здоровье, — проворчал Глеб. — Скучно вам жилось? Вот поглядите, как допрос негодяя проходит.

— Я честный человек! — Франтишек попытался встать, но наступил на длинный край шарфа, запнулся и рухнул обратно на стул.

— С Анастасией Савицкой знакомы? — спросил Глеб.

— Ну видел её пару раз в мастерской. Да на улице, когда она свои картины продавала. Вот и всё.

— Что-то я вам не верю. Вторая встреча и второй раз вы убегаете. Что-то у вас совесть не чиста. Не хотите поделиться? Душу облегчить?

— Как же так, Франтишек, — снова подала голос Елена, чуть не хлопая в ладоши от восторга, что такое зрелище, да прямо перед ней. — Вы же часто с Настей виделись, чуть не каждый день! Картины её нахваливали постоянно.

— Может и чаще видел, что вы ко мне пристали? Не делал я ничего! — захорохорился Франтишек. — И вообще, мне нужен адвокат! Слова вам больше не скажу, не обязан!

— Опять лютуете, Глеб Яковлевич? — послышалось позади.

Глеб обернулся и увидел Порфирия, который взгромоздился на стул, подвернув под себя лапы, став похожим на огромный рыжий батон хлеба, и с интересом разглядывал сцену допроса.

— Снова очередного несчастного на каторгу отправите? — продолжил кот и лукаво взглянул на Глеба. — Ну хоть живым взяли, этому повезло.

В стороне охнула Елена, то ли от ужаса, то ли от восторга.

— А что делать? — тут же подыграл ему Глеб. — На каторгу ему придётся, конечно. Молчит, отпирается. Ну ничего, поработает на лесоповале. Придется уж. Других вариантов нету.

— Конечно нету, — кивнул Порфирий. — Анастасия пропала. Думаю, убил он её.

— К-к-какой убил? — заикаясь пролепетал Франтишек. — Я её пальцем не трогал! Вы что!

— Лет двадцать дадут ему, не меньше, — игнорируя его заикание, продолжил Порфирий. — Убил, гад. Точно вам говорю.

— Наверняка убил, — кивнул коту Глеб, не глядя на Франтишека. — Двадцать лет каторги, это если сильно повезет. Присяжные наверняка не оценят, что он не раскаялся. Тут и на виселицу дело тянет.

— Никого я не убивал! — захныкал Франтишек, с трудом выговаривая слова. — З-з-за что в-в-виселица?

— Почему убегали тогда? — насел Глеб. — Отвечайте, быстро.

— Я картины её забрал!

— Картины? Что значит «забрали»?

— Ну просто взял на хранение! Я Анастасию не трогал, вот вам крест!

— На хранение? — переспросил Порфирий. — Это вы так кражу называете?

— Нет…

— Хватит врать! — прикрикнул Глеб. — У вас есть хоть один свидетель, что Анастасия вам сама картины передала?

— Нет.

— Когда вы их «забрали»?

Глеб снял перчатку и положил ладонь на руку Франтишека.

— Когда она исчезла куда-то, — быстро затараторил тот, словно каждая секунда тишины приближала его к виселице. — Неделю назад где-то, может чуть больше. Честное слово, я Анастасию с тех пор не видел. И не делал я ей ничего. Она тут, в мастерской несколько картин хранила. А когда она не появлялась, я решил взять их себе. Подумал, уехала куда или ещё что. А её картины часто покупали, они всем нравились. Мне просто нужны были деньги. Но я Анастасию и пальцем не тронул, клянусь! Клянусь чем угодно!

В клубке его эмоций читался только жуткий страх и стыд. Но ничего, что дало хотя бы малейший намек на его ложь.

— Это называется воровство, — Глеб скривился.

Франтишек молча повесил голову и всхлипнул.

— Где сейчас её картины?

— У меня дома…

Пришлось отдать ключ от его квартиры городовому, и ждать пока тот не вернется. Глеб нервно курил папиросу, одну за одной. Порфирий сидел напротив Франтишека, будто сторожевой пёс, иногда развлекая себя тем, что сулил несчастному воришке все кары небесные на голову и выдумывая разные уголовные статьи, за которые тот уедет на каторгу на ближайшие лет триста.

Наконец в мастерскую вернулся городовой, торжественно неся на вытянутых руках объемное полотнище. Глеб сдернул тряпку, в которую оказались замотаны несколько полотен без рам. Автопортрет Анастасии, где она нарисовала себя за работой в отражении зеркала. Мальчишка, уличный чистильщик сапог, смотрит устало куда-то вдаль. Улица Парогорска, окутанная туманом, несколько пейзажей…

— Узнаете что-нибудь, Глеб Яковлевич? — шепнул Порфирий.

Тот помотал головой.

— Узнаю только пейзаж этот, — сказал он. — Такой же исчезнувшая Анастасия рисовала уже. У неё дома хранится с десяток таких рисунков… И всё.

Кот подошел ближе, заинтересованно рассмотрел картину, повернув голову набок.

— Зато я узнаю это место, — сказал он. — Это возле Парогорска. Видите, вон два горных хребта? Не перепутать. Плюс реку видно. Можно узнать с какой точки Анастасия нарисовала картину.

— Да что толку? — мрачно ответил Глеб, опускаясь на стул и стискивая виски.

— Как что? — кот тронул его лапой за колено. — Если Анастасия часто там бывала, может мы можем найти какие-то следы? Отпечатки ауры? Может у неё там домик неподалеку или ещё что? Нет, не хотите ехать, как хотите. Но я что-то не слышал от вас других идей, за что нам хвататься и где искать. Что я вам, в самом деле, всё советую, советую, а вам всё не нравится. Всё, не буду больше навязываться со своими непрошенными советами. Делайте, что хотите.

— Ладно, ладно. Вы совершенно правы, Порфирий Григорьевич. Едем.

Задержанного Франтишека Глеб сдал на руки городовому, наказав вести арестованного в участок и оформить за кражу. Возвращаться самому, чтобы заодно взять служебный автомобиль решительно не хотелось. Того и глядишь, попадешься на глаза Князеву и всё расследование может пойти прахом. Кто знает, что от него можно было ожидать? Так что он за свой счёт нашел паромобиль такси и с уютно устроившимся в пассажирском кресле Порфирием они отправились за город.

Кот, будто заправский штурман, без конца подсказывал куда ехать, препирался с шофером какая дорога лучше, и всячески критиковал его манеру вождения, доведя бедного таксиста чуть не до белого каления. Несчастный, судя по выражению лица, считал каждый метр, пока автомобиль наконец не покинул город и не помчался по загородной дороге, подпираемой с двух сторон густым сосновым лесом.

— Вот там остановите, — приказал Порфирий, дождался, пока Глеб откроет ему дверь, спрыгнул на землю. — Чуть не угробил он нас, право слово. Кому нынче только не раздают права на управление транспортным средством. Ужас.

— Здесь нас подождите, пожалуйста, — сказал Глеб шоферу. — Мы из полиции, — прибавил он, чтобы водитель не нажал тут же на педаль газа, лишь бы больше не слушать всю обратную дорогу кошачье ворчание.

Порфирий, распушив хвост, уже уверенно потопал по узкой тропинке, ведущей в глубину леса.

Деревья впереди наконец расступились и они увидел поляну, с которой открывался прекрасный вид на два горных хребта и узкую серебристую полосу реки вдалеке. Глеб вздохнул, поднял повыше воротник пальто, закрываясь от резкого порыва ветра. Прищурился и разглядел вдалеке то, что сначала принял за торчащую из земли корягу. Это был мольберт. Стараясь не сорваться на бег, подошел ближе. Остановился. Тяжело вздохнул, снял цилиндр. В высокой траве неподвижно лежало женское тело и ветер трепал длинные светлые волосы.

Глава 9

Из больницы Анна вышла с тяжелым сердцем. Состояние Лизы неприятно откликнулось в ней. Будто она была виной тому, что произошло с девушкой. Уж скорее надо винить её отца, не уследил за дочкой, да ещё саму Анну едва на тот свет не отправил. И все же она чувствовала ответственность за Елизавету и нескончаемую грусть после встречи с больной.