Хозяйка Красного кладбища - Гущина Дарья

Не так важно сейчас найти гостей силды Жалёны или подозрительных посетителей, как занять себя – и свою голову. Успокоиться. И, да, вообще.

Дядя Див, вот зачем вы это сказали?.. Ну приехала бы мама – я бы удивилась. А теперь думай, как её встречать и как с ней себя вести. Я всегда чувствовала, как она держит меня на расстоянии. Или она меня родила, чтобы родить очередного смотрителя, а сама в детях в то время не нуждалась. Или просто я – такая, дедова и кладбищенская, – не была нужна. Или была, но она отчего-то боялась это показать.

Хотя – почему «отчего-то». Боялась, поди, застрять на ненавистном кладбище на всю жизнь. И в этом я её понимала. Даже к любимому месту быть прикованной тяжело, а уж к нелюбимому да с такими отношениями с отцом…

Вот зачем, дядь Див?..

«Рдяна! – строго свистнул Ярь. – Успокойся и займись делом!»

Нет, не так. Займись делом и успокойся – дела меня всегда успокаивали. Привычная работа возвращала в привычное же русло жизни и унимала любые посторонние тревоги.

Ну приедет и приедет. Вот когда приедет – тогда и подумаем, как быть.

«Вот именно», – Ярь сел на гостевую книгу.

Я нашла на подоконнике нужные справочники.

Да, дело даже не в подозрительных гостях. Дело – в невостребованных покойниках. Если лет десять покойником никто не интересуется – не навещает, не пишет нам, – его склеп опускается кольцом ниже, ибо кладбище небезразмерное. Но мы учётом невостребованных занимались редко – дед так всех распугал, что лежать на Красном никто не хотел. У нас оставались или те, кого Красное само притянуло, или те, кому больше нигде не нашлось места. А раз свободного места много, зачем тратить время на невостребованных? Пусть спят где положили. Так рассуждал дед, которому, конечно, тоже вечно не хватало на всё времени и сил.

А если бы силду Жалёну давно опустили вниз, смогла бы она получить от неизвестного шутника монеты и испортить воду? То-то же. На второе подземное кольцо и ниже родичам покойника спускаться запрещено. И, да, двадцать лет – это тот срок, когда пора убирать невостребованное вниз. Заодно можно составить список одиночек и потом опустить всех подозрительных под землю. И спится им там крепче, и мне будет спокойнее. Пойдут прахом – и через толщу земли вытяну нужное, не впервой.

Я освободила место на подоконнике и открыла два справочника: один – с перечнем покойников верхнего кольца, второй – чистый. Чистый перевернула и разделила широкий лист на три колонки – одинокие, невостребованные, и те и другие.

– С конца, Ярь. За последние пять лет. Животных тоже учитываем. И обычных мертвецов. Понемногу начнём уборку везде.

Конечно, хотелось сделать всё сразу. Подобно силду Дивнару вогнать посох в землю и за пять минут убрать обитель. Но меня хватает едва ли на пять склепов в сутки, поэтому я всё откладывала, откладывала… Пора делать по чуть-чуть. Да, по пять в сутки. Зато к зиме я разгребу хоть часть накопленного. А если повезёт и зимой земля не промёрзнет, то ещё уберу часть.

Не то однажды проснусь, раздавленная накопленными делами, и вообще ничего не смогу сделать. Что со мной уже случалось в первый год одинокого смотрительства, и больше это переживать не хочется.

Ярь зачитывал номера склепов, а я отмечала в перечне востребованных. Память у помощника была лучше моей, поэтому он иногда молча перелистывал по три-четыре страницы подряд, если подписи гостей повторялись. И таким образом к ужину у меня образовался список из полутора тысяч склепов и могил, которые можно опускать под землю хоть сейчас, и ещё чуть больше тысячи – на карандаше. То бишь относительно свежие склепы одиночек и тех, кем интересовались, но почтой – письма с вежливым «Не пошёл ли прахом?» тоже хранились в гостевой книге и приравнивались к отсутствию интереса.

Силду Жалёну никто никогда не навещал. Однако она ухитрилась заиметь монеты для порчи, а потом исчезнуть. Конечно, всегда есть вариант дальнего кровного родственника – узнал в Управе или у подруг, где склеп, принёс подарок, а после забрал прах (внезапно). Да только я в такие внезапности не верила.

Я почти физически ощутила, как глыба дел попыталась на меня рухнуть, и с трудом увернулась. Убрала гостевую книгу, вытерла стол, села пить чай и попутно снова пролистала новый справочник. И простейший план выстроился сам собой.

Дядя Див, спасибо за мысль…

– Ярь, а если мы расставим на дверях склепов и тайников метки? – спросила я, посмотрев на помощника.

Он сидел на спинке стула и выглядел очень взъерошенным и отчего-то виноватым. Словно он больше должен делать, чем делает сейчас.

«Какие?» – Ярь склонил голову набок.

– Не знаю, – я пожала плечами. – А вот ты должен знать. Хватит прикидываться птицей. Ты – древнейшее существо. Ты знаешь и умеешь больше, чем я по справочникам за всю жизнь научусь. Вспоминай. Наверняка оно есть – что-то вроде колокольчиков. Или есть, или можно создать, – я подумала и напомнила: – Есть же у нас метки с наговорами для помощников и посетителей кладбища. Чтобы не воровали, не разоряли склепы и прочее. Всякий, кто проходит через ворота или калитку, уже получает метку – от Красного, – что за ним присматривают и гадости делать не позволят. Большие – точно. Можно ли так же защитить склепы? Чтобы с гадостью туда даже кровного не впускали и обитателя не выпускали?

Ярь посмотрел на меня сочувственно:

«Можно-то можно, но, Рдян, ты представляешь, сколько это работы?»

– Наплевать, – решительно сказала я. – Хоть год будем возиться, хоть два, хоть десять. Зато больше ни одна скотина не испортит мне воду или что-нибудь ещё. Представляешь, друг, если бы порченая вода растревожила с десяток «старичков» – одновременно? А нас двое. И посох меня не слушается. Мы тот же год будем Красное в порядок приводить. А если «старики» в безумии на покойников набросятся? Такого беспорядка нам не простят. Управа спит и видит, как бы кладбища к рукам прибрать – и сокровища из тайников прикарманить, и удобными местами начать торговать. Да мы не позволяем устанавливать здесь новые порядки. Пока. А если Управа получит доказательства того, что мы не справляемся… Нам позволят здесь жить и работать, но управлять и распоряжаться имуществом кладбищ будут другие люди. И кладбищам придётся с этим смириться.

Ярь недовольно и свистяще засопел.

– Придётся, – повторила я тихо. – Им нужны сильные чудесники. И в конце концов они примут любого. И дядя Див тому примером. Он отлично управляется с посохом, в котором нет ни крупинки праха его предков, ни капли его крови. Если кладбищам не оставят выбора… Понимаешь?

И я могу сколько угодно убеждать Сажена, что не в Управе дело. Дед утверждал, что Управа никогда не рискнёт пойти против нас. А я, пообщавшись с управскими, поняла: пойти – нет, не пойдут, но вот подкопы рыть будут. Всегда. Почему иначе на Красном все отказываются работать?

Ярь взъерошился и глянул остро:

«Думаешь, правы наши ищейцы? Под тебя копают? Потому что Красное с нами – слабое место в цепочке из восьми кладбищ? Начнут с нас, отработают схему…»

– Понятия не имею, – я передёрнула плечами. – Возможно. Или нет – или это самый простой вывод. Не об этом думай. Наговоры. Защитные наговоры с метками на зло – для кладбища, для покойника, для нас. На любое зло, на любое дурное… хотя бы намерение. Хотя бы. Внезапные порывы тоже бывают опасными, но, думается, не настолько, как спланированное зло. А монеты с порчей и пропавшая упокойница – это именно спланированное зло. Думай. Вспоминай.

«Поужинай пока», – коротко велел Ярь и исчез в алой вспышке.

Есть не хотелось, но если помощник вернётся с полезным наговором, то я наверняка останусь без ужина. Просто-напросто про него забуду.

Дневная защита Красного кладбища, мягко говоря, так себе. Вот ночная – да: ни комар не пролетит, ни мышь не проскочит. Даже не всякий сосед-смотритель прорвётся. У склепов – неплохая: чужак не войдёт, даже родная жена к мужу может спуститься лишь в нашем обществе и ненадолго. А дневная… Лишь бы ушлый племянник тётку-покойницу не обнёс, пока она спит, лишь бы всякий смертоносный наговор растерял силу. И лишь бы святилище спрятать от посетителей за туманами и перепутанными тропами.