Корпорация попаданцев (СИ) - Парсиев Дмитрий

— Возможно это химеры.

— Химеры?

— Твари хаоса, — пояснил Шишок, — Они как бы не полностью материализуются в нашем мире. Остаются за невидимой пленкой другого мира, поэтому их не видно.

— А как они тогда нападают? Разве можно цапнуть кого-то, оставаясь за гранью другого мира?

— Они на мгновение просовывают пасть, чтобы укусить. Как комар просовывает хоботок, чтобы выпить кровь. Эти твари тоже паразиты. Тебе нужно было позвать меня, — укоризненно сказал Шишок, — Я бы попытался помочь.

— А ты способен проникать на изнанку?

— Даже легче, чем сюда, — сообщил Шишок.

— Ладно. В следующий раз позову.

На следующее утро Катя была собрана и деловита. Я пытался усадить ее за чашку кофе с бутербродами, но она первым делом обновила мой японский образ, который успел сильно стереться.

— Вот теперь можно и кофе, — сообщила она, с удовлетворением рассматривая плоды своего труда, — Как там японцы друг к другу обращаются?

— Приглашаю вас на чашку кофе, Гранеска-сан.

— С удовольствием принимаю ваше предложение, Максим-сан.

— Надо по фамилии. Каратоси-сан.

— Как скажете, Каратоси-сан.

За завтраком мы изображали японцев, но в конце Катя рассмеялась.

— Макс, как ни тужься, за своего среди японцев я не сойду.

— Этого и не нужно. Главное, чтобы ты сходила за японку в глазах Боленского. А для этого достаточно неизменной подчеркнутой вежливости.

— Ну это я смогу. Ну что, едем?

— Едем.

Глава 17

В половине девятого мы с Катей сидели в приемной Боленского старшего. Сам он пришел позже нас.

— Переводчик уже здесь, — отметил он удовлетворенно.

— Здравствуйте, — мы с Катей поднялись с места, демонстрируя японскую вежливость.

Вообще-то по этикету нужно еще и кланяться работодателю, но тут уж дудки. Я, живя в Японии никому не кланялся, а этому хамлу тем более кланяться не собираюсь.

— Здравствуйте, — бросил через плечо Рудольф Иваныч и прошел в свой кабинет.

Мы так и не поняли, заходить следом или ждать в приемной. Постояли несколько секунд в расчете, что секретарь подскажет, но секретарь у Боленского такой же как он сам. Делает вид, что не замечает затруднений другого человека. А, может, в самом деле не замечает, что тоже чести ему не делает.

Я подал Кате знак, что заморачиваться не имеет смысла. Мол ни к чему метать бисер перед свиньями. Свиньи этого не оценят. Я плюхнулся обратно на диван, демонстративно закинув ногу на ногу. Изображать японца перед Боленским, как изображать манеры потомственного лорда перед разбогатевшим ковбоем. Он просто ничего не заметит.

Через пару минут в приемную забежал сын Вольдлемар.

— Папан здесь? — спросил он у секретаря с французским прононсом и, не дожидаясь ответа заглянул в кабинет.

— Пап, я здесь. Карета, эт самое, подана. Ты готов?

— Иду-иду, — послышалось из кабинета.

Вольдемар засунулся обратно в приемную, оставив дверь кабинета приоткрытой. Рудольф Иваныч почти сразу вышел, весь расфуфыренный, пахнущий бьющим по ноздрям одеколоном. Вольдемар сморщился, дух одеколона ему явно неприятен.

Он посмотрел на нас с Катей и снова нахмурился, будто тужась что-то припомнить.

— А это кто такие? — спросил он у отца.

— Помогать будут, — так же в третьем лице отозвался о нас папан, — Это переводчик, как его… Макусима какой-то… а это референт.

— Референт, говоришь, — Вольдемар задержал на Кате сальный оценивающий взгляд, — Ну-ну…

— Сказал же, референт, — огрызнулся папаша, пресекая сыновьи намеки, — Специалист по японской культуре… все, выходим.

Вольдемар отвел от Кати взгляд, направившись к выходу. Мы с Катей осторожно с облегчением выдохнули. Пока ехали в карете вместе с Боленскими, я припомнил, как Сергей советовал не попадаться сынку на глаза. Любопытно, как он себе это представлял. Если б не Катина маскировка, давно бы спалились.

Японский сектор выглядел, как принято говорить, аутентично. Характерные черепичные крыши в японском стиле. Брусчатка выметена чуть не до блеска. Люди на улицах вежливые, сдержанные и соблюдающие дистанцию.

Карета остановилась возле здания с претензией на японский императорский дворец, хотя на дворец не тянет. Все-таки свободного места в японском секторе маловато. Дворец не должен быть зажат между другими зданиями.

Рудольф Иваныч вышел из кареты первым. За ним сынуля. Затем вышел я, подав Кате руку. Встречающий нас японец в черном костюме и белых перчатках проводил к двери и церемонно ее для нас открыл.

В зале японского дворца уже собралось несколько десятков гостей, одетых в артефактный очень дорогой шмот. Боленские тоже этой публике не уступают, упакованы артефактами по самые макушки.

Всем гостям предлагали шампанское на подносе. Мы с Катей по понятным причинам брать не стали. У меня на руке вдруг завибрировал выданный Сергеем медный браслет. С перепугу я себе чуть левую кисть не оторвал. Мог бы гад предупредить, что у браслета есть функция виброзвонка.

Я украдкой подтянул рукав и прочел «смс-сообщение» из одного единственного слова: «приглядываю», — ну, приглядывает и молодец, что приглядывает.

Через какое-то время среди гостей я заметил кузину. Она прошла как бы невзначай мимо нашей компашки, но я сообразил, что прошла она специально, чтобы привлечь внимание Вольдемара. Вольдемар ее увидел, неумело сделав вид, что не заметил. Кузина заняла стратегическую позицию в двадцати шагах от Боленского младшего. То есть она имела с ним зрительный контакт, при этом находилась от него достаточно далеко. Прям какие-то шпионские игры.

К гостям вышел распорядитель японец и пригласил всех в соседний зал.

— Что он сказал? — спросил Рудольф Иваныч.

— Пригласил в соседнее помещение, — ответил я.

Гости перешли в другой зал со сценой и расставленными зрительскими креслами. Мы перешли тоже. Когда все расселись, к микрофону вышел японец артефактно самурайского вида. Заговорив с какими-то лающими интонациями, он поздравил всех с саммитом, посвященным предстоящему конклаву. Мол сам конклав будет традиционно проходить в итальянском секторе, но самураезированный тип пролаял, что рад принимать гостей, как он выразился, в «маленьком изнаночном Токио».

Я добросовестно переводил все Боленскому старшему. Младшему было не интересно. Младший увлеченно переглядывался с кузиной, сидящей через четыре кресла от него.

Затем на сцену вышел какой-то немец, заговоривший по-немецки. Я посмотрел на Боленского старшего вопросительно. Но тот достал горсть артефактов, выбрал один и активировал переводчик русско-немецкого языка. Я догадался, что у него нет только русско-японского, почему я и понадобился.

Поскольку переводящий артефакт не вставлялся в ухо, а озвучивал перевод через магический динамик, я этот перевод прекрасно слышал.

Немец сообщил присутствующим, что мировой прогресс мчится как резвый конь и что магическому сообществу пора кончать с секторальным протекционизмом, мешающим друг другу органично развиваться.

— Мы заняты только тем, что тормозим друг друга. Вставляем друг другу палки в колеса прогресса. Тогда как человечество должно органично прийти к глобальным взаимосвязям, — вещал немец, как какой-нибудь крайне левый либерал Европарламента, — Пора выработать новый порядок, основанный на открытых мировых глобальных рынках.

Когда немец закончил, ему дружно аплодировали европейцы с англичанами. Китайцы, индусы и другие представители глобального юга встретили речь гораздо сдержанней.

Вслед за немцем в том же ключе выступил какой-то французский маркиз, а затем итальянец.

Лично я человек от высших кругов магического мира далекий, но даже мне понятно, что инквизиция предложенных подходов не одобрит. Похоже, участники саммита затевают какую-то большую игру за влияние. В открытую они не говорят, что инквизиторы сосредоточили в своих руках слишком много власти, а говорят вроде бы про прогресс и ратуют за человечество, но два плюс два сложить нетрудно.