– Красивые стихи. Это опять Нежинский?
– Нет, это я.
– Я не знал, что вы пишете.
– Разве это стихи, это проза жизни.
– Понимаю, поклонники не дают проходу?
– Если бы поклонники, проходимцы.
– А настоящие какие?
– Как у Нежинского.
– Вам нравится Нежинский?
– Не то слово.
– Я уже начинаю ревновать.
– Рано, вы еще не подарили мне другое завтра, хотя завтра уже давно наступило.
– Тогда вы, наверное, знаете, что с ним случилось?
– Его убили.
– Почему вы так уверены?
– Потому что это и есть другое завтра. Это и есть другое завтра, – снова задумчиво повторила Настя.
– Возможно. Опять стихи на ум пришли? Вы записывайте. Вот у меня есть один друг – поэт, он все время записывает на ходу, с ним невозможно.
– Значит, вы его вдохновляете. Вы муза, то есть муз! – снова повеселела девушка на мгновение.
– Музык.
– Нет, на мужика вы не похожи, – снова зависла Настя на несколько секунд. – Я не верю. Такие не умирают просто так, – вернулась к Нежинскому она.
– Вы же говорили, что доверчивая.
– Но не настолько.
– А насколько?
– У вас все равно нет таких денег.
– Откуда вы знаете?
– От себя, я знаю, что не продаюсь.
Зорану понравилась Настя так сильно, что он даже забыл о Нежинском. Ему вдруг захотелось, чтобы их связывало что-то другое, нежели его смерть. Как странно, что их познакомила чужая смерть. Кто-то умер, а они из-за этого сошлись. Все равно что познакомиться на кладбище. Как романтично.
– Что же вы замолчали?
– Дурацкие мысли.
– Какие? Обожаю дурацкие мысли.
– Такое впечатление, что мы познакомились у могилы поэта.
– Ну да, вы искали пулю, а я принесла цветы. Как много общего.
Зоран вдруг понял, что девушка его раскусила.
– Если вам нужен Нежинский, то я расскажу, и про любовь всей его жизни – Эллу, тоже могу рассказать кое-что.
– После. Хотите угадаю, о чем вы подумали сейчас?
– О чем?
– Опять проходимец, подумали вы, – сказал Зоран, улыбнувшись.
– И что же вы ответили?
– Вы мне понравились с первой минуты.
– А со второй?
– А со второй я понял, что это не случайно.
– Да, вы не похожи на проходимца, вы так много знаете про мамонтов, – рассмеялась Настя.
– Вы считаете, что они тоже выжили?
– Не знаю, по крайней мере, записки они не оставили.
– Ох уж эта таинственная записка, которую все ищут. Значит, она все-таки была?
– Да, она у меня, – неожиданно для себя призналась Настя. Это была та самая правда, которой давно хотелось поделиться. Нет надежнее человека для тайны, чем случайный попутчик.
– Не может быть!
– Может. Очень даже может. Ведь Нежинский так и не оставил мне автографа. Я взяла его сама.
– Вот как?
– Ну и кто вам теперь интереснее, я или записка?
– Конечно, вы, – заулыбался Зоран.
– Чему вы так обрадовались?
– Что бы там ни было написано, вы невиновны.
– А вы сомневались?
– Нет, сомневались другие из другого завтра. Завтра я им устрою.
– Вы верите, что завтра можно начать с чистого листа? Завтра даже не понедельник.
– Понедельник хорош только тем, что можно начать с чистого листа, но знаете, сколько уже таких смятых у меня в корзине!
Кафе
– А вы скала.
– Я просто знаю себе цену, – поправила волосы Настя. В зале кафе, где было много народу, начали выскакивать таблички, которые поднимали мужчины, называя свои цены на лот. Шел аукцион. Стильная женщина руководила торгами, в ней читалась Элла, она указала рукой на Зорана: «Скала продана Зорану из Суботицы», – ударила она по столу молотком. От грохота он очнулся, это был пустой поднос, который уронил официант. Мужчина за соседним столом, который стоял с бокалом, поднимая тост, радостно улыбнулся, и эта улыбка вернула Зорана в себя. Он начал понимать, где именно Элла его нагрела.
– Ээй! – пыталась вывести из задумчивости Зорана Настя. – О чем вы думаете?
– Зачем же вы оставили мне телефон?
– Мне давно никто не звонил.
– Как легко вы меня обесценили!
– Инфляция.
– С вами сложно и интересно одновременно.
– На это я точно не клюну, – усмехнулась Настя.
– Жаль.
– Чего жаль? – посмотрела на Зорана Настя, тот действительно был хорош. Хоть прямо выходи замуж не раздумывая, но Настя была не из таких, ей нравилось пожить с мыслью до самого ее конца. А потом найти другую, такую же интересную. Ей важен был процесс.
– Жаль, что я не могу вас поцеловать.
– Почему не можете?
– Это не в моих правилах!
– А что за правила?
– Тронул – женись.
– Вы меня прямо растрогали – улыбнулась Настя. – Знали бы вы, как давно меня никто не трогал.
– У нас очень мало времени, и на второе меня не хватит.
«Знали бы вы. Мне еще стольких придется поцеловать», – подумал про себя Зоран.
– Вам пора?
– Да.
– Вы даже не хотите узнать, что было в записке?
– Нет, – прижал к себе Настю Зоран и поцеловал ее в жаркие губы, которые так давно никого не целовали. Их желания готовы были пойти по влажным коридорам внутренних миров к россыпям удовольствий, но это было бы против его правил. Он представил, что потом подумает о нем Марго.
«В первом же деле он сошелся с горничной, да так крепко, что влюбился. И все это только ради того, чтобы узнать, что она была фанаткой Нежинского. Она так хотела его автограф, что оставила записку себе.
– Вы нам не подходите, и еще один совет, лично от меня: смените этот малиновый пиджак, он вас делает слишком заметным, – скажет мне Марго. И что я ей отвечу?
– Хорошо, а ты пообещай, что влюбишься в себя. Мне кажется, это то, чего тебе не хватает.
– Легко сказать. Для этого надо сначала себе понравиться. Здесь начинаются все сложности.
– Знаешь, что я подумал, когда тебя увидел?
– Что?
– Эта девочка очень искренняя. Вчера она готова была на все. Но все никто так и не предложил.
– Вы учитесь на мне составлять психологические портреты?
– Может, во мне умер художник.
– Да, от вас слишком сильно пахнет красками. В нашей профессии нельзя быть слишком сентиментальным.
Глаза ее были так красноречивы, что могли зажечься и зацеловать, а могли и послать дальше, чем куда глаза глядят.
Она шла по жизни уверенно и легко, но иногда совершала ошибки, падала, снова поднималась и продолжала идти к себе, к своему успеху. Она еще не знала, что подиум из сахара может растаять при первой грозе.
– Так вы счастливы?
– Вполне. А вы как думали?
– Кому-то не хватает денег, кому-то внимания, не хватает становится устойчивой формой нашего существования. Между тем счастливы те, кто довольствуется тем, что есть, а всё остальное принимает как возможность, чтобы быть счастливым. А ведь для счастья не так много нужно: просто поменять слово «необходимость» на слово «возможность». Получится – хорошо, не получится – ничего страшного: ведь у вас и так все есть.
– Это все?
– Все. Ну, я пошел?
– Идите и работайте, Зоран.
* * *
– Что это было? – поправил бабочку метрдотель, сидя на ресепшене. – Никак задремал. – В приглушенной темноте холла все та же женщина за столиком и пронзительная тишина. – Какая суета вокруг, и все ждут чуда. Да, после тридцати без чуда никуда. – Мефисто поправил свой малиновый пиджак, взял веточку лаванды из вазы на стойке и глубоко вдохнул. – Нарушил инструкцию, – снова вернулся он в свой сон, но в другое место.
Элла на допросе у Зорана
– Опять по этому делу? Так ведь допрашивали уже, дело закрыто, – удивилась приятная ухоженная женщина, которая была уже немолода, но все еще привлекательна. Одетая в брючный костюм цвета бургунди, она держалась уверенно и безупречно. Губы ее – словно яркая роза, которую она хотела мне подарить, а я отказывался.
