Между добром и злом. Том 4 (СИ) - Кири Кирико

Ратуши были чем-то типа администраций района. Они отвечали за свой район и отчитывались перед главной ратушей, передавая ей всю необходимую информацию. Но вся необходимая информация — это не абсолютно вся. То есть, какие-то незначительные детали, которые, казалось бы, ни на что не влияют, оседали в её архивах.

Здесь Кондрат узнал подобранности жизни этой столярной, некоторые из которых вызывали даже вопросы.

Первое — основатель этой столярной, дед нынешнего хозяина Бумц Вультер. Его давно не было в живых, однако пробегаюсь по финансовым отчётам, которые рассыпались от старости прямо в руках, можно было сразу заметить, что человек с его достатком открыть самостоятельно столярню не смог бы даже при всём желании.

Откуда деньги? Вопрос…

Но почему-то ему его не задали. Но то были детали давно минувших дней, а Кондрата интересовало настоящее.

Рабочие. Списки действительно были, отчётность посылалась исправно, и никаких новых рабочих нанято не было. Не было и каких-то странных телодвижений с имуществом, никаких займов или кредитов. Всё чисто, как стёклышко. Настолько чисто, что глаза болят.

— Ты видишь что-нибудь подозрительное? ­— спросил Кондрат Дайлин.

Та пробежалась взглядом по документам.

— Всё чисто.

— Стерильно чисто.

— Это что-то значит? — уточнила она.

— Технически — ничего, и тем не менее, ничего, что могло бы подтолкнуть их работать с оружием.

— Может они и не в курсе? — предположила Далйин, отобрав лист и сама внимательно просмотрев его.

— Привозят прямо туда. Может хозяин и не в курсе, но мне с трудом верится, что зачинщик данного мероприятия выбрал место, где хозяин даже не предполагает, что у него происходит на рабочем месте, — отверг идею Кондрат.

— Безопасность. Если хозяин не знает, то и сдать не сможет.

— Или наоборот. Он там постоянно работает, и, если заметит и узнает, что внутри, тут же всё сдаст. А это настолько высокий риск, что легче было от него избавиться. Но не избавились, а значит он в курсе. Зачем ему это?

— Потому что он предатель, — произнёс Цертеньхоф, который слушал их диалог рядом. — У него есть зуб на империю за что-то.

— За что? У него удачный бизнес, никто никогда не связывался с криминалом и у него, как и у отца с дедом нет никаких проблем с законом, — не согласился Кондрат. — Он чист. Совершенно чист.

— Деньги?

— Которые у него есть? Да, на деньги похоже, но тут риски несопоставимые, и ради них рисковать?

— Ну он точно не обычный, — ответил Цертеньхоф.

— С этим соглашусь, — вздохнула Дайлин, роясь в документах. — Но, возможно, у него есть соучредитель. Неуказанный.

— Который дал ему деньги на столярню, — произнёс Кондрат задумчиво. — А если не ему, то его деду.

— Или вы слишком глубоко капаете, — прервал их раздумья Цертеньхоф. — Делаем проще, сверяем их с остальными столярными, что есть и что были и ищем аномалии. Если с ними что-то не то, то на фоне остальных наверняка будут какие-то отклонения или наоборот, такая стабильность, что имперский текстильный завод позавидует.

Цертеньхоф имел ввиду завод, который шил военную форму для солдат, которая была всегда нужна. Там простоев не было, и тем не менее определённые скачки всё равно были. А если у такого крупного предприятия бывают отклонения, то у обычных столярных и подавно они будут.

Но Кондрат должен был признать, что предложение было дельным. И надо заметить, что оно дало определённые результаты. Потому у столярной действительно была удивительная стабильность в заказах. Не было ни одного дня в простое.

Если в остальных столярнях были скачки спроса, которые увеличивались весной и ещё немного в праздники, то у них всё было стабильно. Стабильно настолько, что если провести линию, то график будет идеально ровным. На них никаким образом спрос не влиял от слова совсем, что уже вызывало вопросы.

— Им или кто-то просто так платит, или действительно нашли золотую жилу, — произнёс Цертеньхоф. — Таких ровных показателей не бывает.

— Бывает, — ответила Дайлин.

— И где?

— На госзаказах.

— Имперский текстильный завод…

— Имперский текстильный завод имеет пик на зиму и лето, поэтому у него неравномерно так. Плюс начало призыва новых солдат перед летом. Но это всё равно всплески. А вот, например, шпалы подковы меняют всегда.

— Откуда тебе-то знать? — хмыкнул Цертеньхоф, явно намекая на её пол.

— А оттуда, что у меня в баронстве есть кузня, которая куёт без остановки гвозди и подковы для лошадей в компаниях по извозу, — слегка хвастливо ответила она, взглянув на него свысока. — Конечно, я понимаю, я в этом деле не сильна, но, по-видимому, знаю чуть больше тебя.

Тот уже хотел возразить, но Кондрат прервал их.

— Без разницы, кто что знает. У его столярной есть постоянный поток заказов. А это значит, что бу него нет резона впутываться в подобную авантюру только если…

— Если его не вынудили согласиться под угрозой того, что он потеряет контракт, — закончил за него Цертеньхоф. — Его постоянный поток заказов и есть плата за его услуги в этом деле. Заказчик, который на него давит и стоит за поставкой оружия.

— Тогда нам нужно в налоговую, — произнесла Дайлин. — Только там можно будет найти того, кто так щедро платит.

Глава 28

Кондрат не сильно смыслил во всех этих налоговых хитросплетениях, сделках и прочем. В своём мире он просто получал зарплату, лишь отдалённо представляя, какие налоги с неё взымались. Про бизнес для него и вовсе был тёмный лес, уже не говоря об этом мире, где даже обычные законы заметно отличались от того, что были у него на родине.

Однако Дайлин, видимо, была в курсе, раз так уверенно повела их в налоговую. По дороге она даже пыталась объяснить, что конкретно хочет найти и где.

— Каждый заказ будет облагаться налогом в зависимости от его категории. Где-то платят десять процентов, где-то двадцать, но при любом варианте они платятся всегда и исправно. Поэтому если у него были какие-то заказы, то они точно будут отмечены в его налоговой книге, когда и сколько, а соответственно и в самой налоговой.

— То есть, если попросить сделать его стол, то я заплачу налоги, как и он? — уточнил Кондрат.

— Ты не платишь, он платит. Платит налог с продажи, и эта стоимость, скорее всего уже будет включена в стоимость стола. Или, например стул. Он продал его за корону…

— Что ж там за стул за корону? — хмыкнул Цертеньхоф.

— Дорогой стул, но дело не в этом, — отмахнулась она. — Налог на прибыль, налог на роскошь и это как минимум. Там десять процентов, там десять и уже двадцать. Получается ты заплатил корону, а он с этой короны отдаст две стопы налогами. То есть в налоговой всегда будет написано, сколько он внёс налогов, и из них уже можно всё высчитать.

— Это всё хорошо, но там будет отмечено, кому именно он продал? — спросил Кондрат.

— Да, будет. Если речь идёт о контракте, то значит речь о больших суммах. А если речь о больших суммах, заказчик тоже будет отмечен.

Кондрат мог лишь сказать, что это всё была муть, сложная и непонятная. Не зря в налоговые инспекторы шли странные люди. Если бы Кондрат в этом всём разбирался, то давно бы поехал крышей, хотя платили им заметно больше, чем тем же детективам.

В налоговой их сразу привели в архив. Ни Кондрат, ни Цертеньхоф вообще не понимали, что искать и где искать в отличие от Дайлин, которая сразу пошла по стеллажам, будто заранее знала, что где лежит. Ну, в прочем, Вайрин говорил, что она была лучшей на потоке, а значит что-то да могла в этом смыслить.

Поиски заняли что-то около сорока минут, прежде чем перед ними появился ящик, полностью посвящённый бизнесу семьи Вультеров. Дайлин сначала пыталась привлечь их помощь, однако увидев, как оба слепо тыкаются в документах, вздохнула и начала разбираться сама. Сидела и молча пересматривала документы, откладывала ненужные и брала новый, пока наконец не добилась своего.