Звено цепи (СИ) - Гуминенко Маргарита Владимировна "Киппари"

— Такой приметный человек должен был где-то засветиться, — не согласился Малышев. — Тем более, что охранники предприятия разыскивали его всю оставшуюся ночь и утро, и в нескольких местах нашли следы крови.

— Ну, значит он испарился, — проворчал Сиротин. — Сутки прошли.

— Был в ту ночь огнестрел, — сказал вдруг Костик. Он задумчиво рассматривал настольную лампу на столе Малышева.

— Понятное дело, что был. — Колян похлопал его по плечу. — Эй! Ты о чём говоришь-то?

Костик словно очнулся, повернувшись к остальным.

— Я сам видел, в той больнице. Часа в два ночи! Ну, в приёмном покое той больницы, где я был.

— Что ты делал в два часа ночи в приёмном покое? — недоверчиво спросил Малышев, ожидая от юного энтузиаста чего угодно.

— Новый год, наверное, праздновал, — подсказал Николай, но шутка осталась без ответа.

— Сбежать хотел, — признался Королёв. — Колян мне полушубок принёс, когда заглядывал, я и подумал: что мне там делать? Я ведь живу неподалёку, пешком можно дойти. Спустился — чёрный ход закрыт. Я пошёл через приёмный покой, а когда подходил — разговор услышал и схоронился, чтобы меня не заметили.

— И что ты видел?

— Какая-то девица притащила раненого парня. — Костик сосредоточился, стараясь вспомнить детали. — Чёрненькая такая, лохматая, как болонка. И куртка у неё была оранжевая. А парень — совсем никакой. Его сразу на каталку погрузили. Я слышал, что врач сказал, что это огнестрельное ранение, и что он обязан сообщить в полицию.

— Погоди, — остановил его Николай. — Я же был в этой больнице! Меня уверили, что ночью никаких людей с ранениями не принимали.

— Так они и не приняли! — чуть не подпрыгнул Костик. Забинтованная голова ему совершенно не мешала. — Завалили такие… типа, крутые пацаны, в чёрном, ткнули ксивой. Потом хапнули и девицу, и раненого — и растворились. Ещё требовали подписать что-то о неразглашении. Я подумал: "Это без меня", — и смылся, пока никто не видел.

— Вот, значит, как. — Малышев нахмурился. Вмешиваться в дела спецслужб им было не с руки, но ведь никто до этого момента не заинтересовался делом о ночном нападении, не забрал материалы, не сказал, что это "не их уровня" происшествие.

— Ладно, разберёмся. Николай! Что сказал твой учёный-химик насчёт фотографий?

Сиротин тяжко вздохнул. Порадовать шефа ему было нечем.

— Сказал, что некоторые фрагменты кажутся ему смутно знакомыми, но поскольку нет ни начала, ни конца, нельзя сделать никакого вывода. Скорее всего, это что-то фармацевтическое. Ну, с лекарствами связанное. А может, нет.

— И здесь пусто. — Малышев не позволил разочарованию просочиться в тон. — Хорошо, я покажу эти фото одному нашему другу.

Его помощники догадались, о ком именно идёт речь…

Книга 3. Точка невозврата. Часть вторая. Борьба за выживание

Глава первая. Новогодние драмы и трагедии

Михаил Иванович успел выпить кофе в забегаловке за углом, но спать всё равно хотелось. "Ленка, наверное, пирог с рыбой печёт", — вспомнил о дочери Малышев и толкнул двери родного отдела, торопясь в тепло помещения с мёрзлой улицы. Температура падала, зима явно решила отыграться за свою первоначальную мягкость.

— Здравия желаю, товарищ майор! Говорят, как встретишь Новый год — так его и проведёшь, — "приветствовал" его дежурный.

Михаил Иванович только поморщился.

— У нас 365 дней такой "новый год", — парировал он. — Мои здесь?

— Да, с час назад пригнали кучу народу и сидят по кабинетам.

— И Королёв?

— Так Костик с больной головы только злее становится, — посмеялся дежурный.

Малышев поднялся в отдел и заглянул в первый же кабинет. Застал любопытную картину: посреди комнаты, на стуле, сидел человек. В самом этом факте ничего необычного не было. Внешний вид сидящего — растрёпанные волосы, свисающие полы пальто, измазанные засохшей грязью, безвольно повисшие между колен руки в наручниках, ссадина на щеке — всё было совершенно обыденным. Злодеи часто попадают в кабинет следователя именно в таком виде. Необычным Малышеву показалось то, что Николай Сиротин, сидел боком на подоконнике, и вместо допроса курил и смотрел в окно. На звук открывшейся двери он встрепенулся, сунул окурок в банку из-под кофе и встал.

— Как дела? — спросил Малышев, отметив, что подследственный на его появление даже не среагировал.

— Да вот, Иваныч, — начал Коля, опуская зад обратно на край подоконника. — "История, леденящая кровь". Достоевский и Островский в одном флаконе.

— А конкретнее? — Михаил Иванович прошёл к столу и заглянул в белый, как снег на подоконнике, лист бумаги. — Это что?

— Протокол допроса. Ну, то есть, в перспективе. Да ты послушай, тут можно дело сразу передавать в прокуратуру.

Малышев смотрел на него вопросительно, и Коля охотно взялся пересказывать события:

— А началось всё с того, что поступила на место секретарши в фирму "Орхидея" некая Лариса Марковна Гжельская. — При упоминании имени сидящий на стуле человек вздрогнул, но головы не поднял. — Юная, прекрасная, как Венера. Понятно, что в неё тут же повлюблялась добрая половина мужского персонала. И особенно — шеф фирмы, Горелов Виктор Павлович. Как самый успешный из всех, он быстро завоевал любовь Ларочки, стал водить её по ресторанам, покупать подарки. В общем, дело шло к свадьбе. Но случилась в фирме серьёзная проблемка, и скатился господин Горелов почти до банкротства. Тут ему подвернулась другая девушка — не Венера, и не молодая, зато с приданым. Дело житейское.

Николай кинул взгляд на арестанта, но тот продолжал сидеть, не шевелясь, будто ничего не слышал.

— Так вот, встретился господин Горелов с Ларочкой, она ему — претензии, он ей — так мол, и так, ничего не поделаешь. Она на это: я вся твоя в любом качестве. В общем, встречать Новый год поехали на дачу в Парголово. Туда же явились два приятеля, в качестве группы поддержки, и эти козлы, упившись до чёртиков, изнасиловали по-очереди госпожу Гжельскую. Она, может быть, ещё не скоро поняла бы, что ей дальше делать, но на беду трёх козлов, был у неё тайный воздыхатель — шофёр и телохранитель господина Горелова, Викентьев Александр Евгеньевич. — Коля широким жестом указал на арестанта. — Когда господин Викентьев понял, что произошло — он ни секунды не колеблясь, ворвался в дом и всадил по пуле во всех троих. Как в тире!

— Однако, — протянул Малышев, присаживаясь на свободный стул.

— Погоди, Иваныч, это ещё не всё! — со значением сказал Сиротин. — Самое главное — впереди. К этому моменту на дачу явились запоздавшие гости вместе с новой невестой. Они же и стали свидетелями дальнейших событий. Лариса, осознав, что предмет её пламенной любви, он же по совместительству — первый её насильник, лежит с простреленной головой, с рыданиями падает на хладный труп, и кричит благородному мстителю: "Убийца! Как ты мог! Да ты мизинца его не стоишь! Да я лучше его подстилкой буду…" В общем, воспылав праведным гневом, наш герой, на глазах у всей публики, всаживает пулю в Ларису Марковну, и даже без сакраментальной реплики: "Так не доставайся ты никому!" — Колян всплеснул руками, провозгласив: — Дальше — занавес!

— Неуместный юмор, — строго сказал Малышев, хотя в душе понимал, что Коля ведёт себя так не из желания над кем-то поиздеваться. Когда каждый день видишь трупы разной степени повреждённости, вырабатывается нечто вроде "защитной реакции". Не у всех, некоторые просто становятся равнодушными, или уходят на другую работу. Вздохнув, Михаил Иванович вопросительно посмотрел на Сиротина.

— Ещё что добавишь?

— Самую малость! — отозвался тот уже серьёзно. — Госпожа Гжельская осталась жива, сейчас в больнице. Наш герой даже не сопротивлялся, вот так и просидел на крыльце до приезда полиции. Ждём теперь, когда отойдёт от шока и начнёт отвечать на вопросы. Хотя, там и так всё ясно, — с разочарованным вздохом заключил он.