Пария (ЛП) - Райан Энтони

– Сборщик налогов? – Я снова поморщился. – В Шейвинской Марке их часто считают хуже разбойников и еретиков.

– У этой работы есть и преимущества. И к тому же, я всего лишь считаю, кто что должен. Самим сбором занимаются старейшины и их стражники. – Она снова оглянулась на двери библиотеки и подошла поближе. – Прости мне подозрения, Элвин Писарь из роты Ковенанта, но готова поспорить, что ты хочешь получить здесь куда больше, чем просто развитие своего разума.

Я скупо улыбнулся и спустился на одну ступеньку, решив, что пора уходить. Эта женщина казалась намного менее закрытой и обиженной версией юной себя, не говоря уже о её чрезвычайной привлекательности, но её талант к прозрениям оставался таким же острым, как и прежде.

– Я и так уже сильно тебя задержал…

– Я могу тебя провести. – Она наклонила голову, весело изогнув губы, а её живые немигающие глаза оценивали мою реакцию. – Если захочешь.

Я помолчал, взбалтывая в голове все свои невеликие знания о ней, и с привычной быстротой взвешивая опасность и награду. «Пока что она слишком дружелюбна. И если ей нужны монеты, то столь умная душа легко обдерёт местных торговцев в обмен на снижение податей». Итак, я не знал, чего она хочет, но то, чего хотел я, было так близко, и потому стоило рискнуть.

– Это предложение и щедрое, и приятное, – сказал я. – Но такая услуга поднимает вопрос, что ожидается взамен.

– Всего лишь честный ответ на один вопрос. – Она шагнула назад и снова улыбнулась, едва заметно кивнув головой в сторону западной стены библиотеки. – Там есть лестница, ведущая вниз к маленькой двери. Будь там час спустя после полуночного колокола.

– А твой вопрос? – спросил я, когда она стала подниматься дальше по огромным ступеням.

– Разве не очевидно? – Она рассмеялась, с натренированной лёгкостью шагая вверх. – Я хочу знать, что ты ищешь.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

У Эйн была привычка петь, когда она готовила, голосом высоким, но совсем не противным. Она иногда довольно мило исполняла старые песни, вроде «Баллады о Ястребе, Гончей и Даме», но чаще пела свои сочинения, которые варьировались от мелодий без слов до загадочных стихов из фраз, соединённые лишь по той причине, что они рифмовались.

– Гельдиец топор поднял, – пела она, нарезая лук в котелок. – Ткачиха бежит от грозы. Мужчина встал в лодке, а охотник содрал шкуру со старой козы….

Она взяла на себя обязанности повара нашего отряда ещё на марше до Фаринсаля. До неё этой работой занимался я, пока общее мнение не склонилось в пользу более вкусных блюд Эйн. Её песни обычно вызывали улыбки среди публики из голодных солдат, ожидающих вечерней пищи, хотя всегда имелось одно исключение.

– Это была она, – сказала Тория, сурово нахмурив лоб и мрачно глядя на Эйн. – Если тебе интересно.

– Она? – спросил я, хотя понятия не имел, что она имела в виду.

– Она шла за нами. – Тория нахмурилась сильнее, и морщины у неё на лбу углубились. – Той ночью, когда мы отвезли Брюера к Ведьме в Мешке. Она возле Помазанного Капитана просто не может держать рот на замке. А теперь ты в дерьме и собираешься ехать в дикие земли, а она распевает песенки.

– Так я и думал. – Я сказал это таким беззаботным тоном, что Тория мрачно уставилась на меня.

– Стукачи не заслуживают второго шанса. По крайней мере, там, откуда я родом.

Я смотрел, как Эйн сбросила лук в котелок и принялась за мясо – большой поросячий бок, по надрезам на котором жир каскадом стекал в огонь и шипел. Дальше она напевала без слов, переворачивая шампур и посыпая верхнюю сторону смесью соли и шалфея. От разносившегося аромата в животах всех присутствующих одобрительно заурчало.

– Она уже лучше, чем раньше, – сказал я. – Её разум меньше занят позывами сделать… то, что она обычно делала. Разумеется, она рассказала капитану. Не будешь же ты винить верующего за то, что он молится? – Видя, что черты лица Тории ничуть не смягчились, я добавил: – Оставь её. Я серьёзно. Тория, если я вернусь с завтрашней экскурсии и увижу, что ей причинён какой-нибудь вред, то всё кончено.

Я мог бы сказать и больше, напомнить о моей слабости таить неразрешённые обиды, но похоже, хватило и угрозы окончания нашей дружбы.

– Хотела предложить только побить её, – проворчала Тория, отворачиваясь.

«Нет, не только». Вслух я этого не сказал. С Торией угасающий огонь лучше не ворошить. А ещё она указала на важный момент. Эйн, несмотря на все проблемы с головой, оставалась раздражающе наблюдательной.

– У тебя ещё осталось то, что нам продал моряк? – спросил я. – Не ром с бренди, а эликсир, который, как он сказал, успокаивает внутренности.

На самом деле в части облегчения моей морской болезни эликсир мало помогал, зато обеспечивал несколько часов блаженного сна без сновидений. Настолько крепкого, что когда я принял маленький глоток на пробу, Офиле наутро пришлось пинать меня, чтобы разбудить.

– Осталось почти всё, – сказала Тория, копаясь в сумке в поисках бутылки. – Мне не понравилось, как оно на меня действовало.

– Тогда сегодня тебе лучше поесть где-то в другом месте.

Я подождал, пока Эйн не начала петь более известную песню, «След Паромщика» – весёлый, энергичный мотив, которому все обычно начинали подпевать. В конце все засмеялись, и этого оказалось достаточно, чтобы вылить всю бутылку Тории в котелок, не привлекая ненужного внимания.

Когда все поели и повеселились, мы вернулись в свои кельи в Святилище мученика Атиля. Хотя оно по всем стандартам местной архитектуры считалось юным, но в нём было прохладно, как это бывает свойственно старым зданиям, а неприветливую в целом обстановку усиливало то, что строили его не как казармы. По большей части рота Ковенанта располагалась под сводчатой гулкой крышей главной часовни. Благодаря нашей негласной, но уже привычной роли охранников Помазанного Капитана, отряд Офилы располагался в комнатах, примыкающих к личным покоям стремящейся. Единственный, оставшийся в святилище священник – старый сутулый просящий, который, как я решил, остался, когда остальные убежали, только потому, что вряд ли пережил бы путешествие – настоял, чтобы Эвадина заняла самую большую комнату по причине старшинства в иерархии духовенства.

Я скрытно ухватил еды у соседнего отряда и лежал на своей койке, не подвергаясь воздействию сонного эликсира моряка. Тория проигнорировала мой совет и немедленно провалилась в сон, а за ней быстро отправились и остальные члены отряда. И всё равно, отсчитав минуты после полночного колокола, я тщательно убедился, что Эйн глубоко и громко спит, и только потом вышел босиком. Святилище охранялось, но, как всегда, внимание охранников было обращено наружу, и не очень сложно оказалось выскользнуть незамеченным.

Выбравшись из святилища, я нашёл тёмный уголок, где натянул сапоги. А потом быстро направился к библиотеке, держась самыми тёмными переулками, поскольку опасался встретиться с патрулями старейшин. Для человека, называвшего себя воплощением воли горожан, Фольваст явно хотел очень тщательно за ними наблюдать, особенно с наступлением темноты. За сравнительно короткое путешествие мне пришлось прятаться от трёх разных патрулей.

Отыскать нужную лестницу вниз и маленькую дверцу было несложно, хотя, дёрнув за ручку, я понял, что она закрыта. Подозревая ловушку, я пригнулся, держа руку на ноже. «Слишком дружелюбная». Однако тихий стук хорошего замка приглушил мои подозрения. Я быстро убрал клинок в ножны, и открылась дверь, за которой стояла Беррин. На её лице играла прежняя весёлая улыбка, а в глазах отражался жёлтый свет маленькой лампы.

– Ну, пошли, – приветливо прошептала она, шагнула в сторону и наклонила голову. – Не мешкай. Если тебя поймают здесь, то нам обоим вспорют животы.

Похоже, такая перспектива ещё сильнее её развеселила, и когда я забегал в тёмное помещение, с её губ слетел лёгкий смешок. Старые инстинкты заставили меня прижаться к стене коридора, а глаза разглядывали тени, которые плясали в неровном свете от лампы Беррин, пока она запирала дверь.