Пария (ЛП) - Райан Энтони

Видя, что сомнение не сходит с моего лица, она рассмеялась и наклонилась поближе.

– Конечно, потребуются дальнейшие исследования. Но в этой библиотеке намного больше упоминаний про деяния Морской Гончей, чем про Лаклана. В конце концов, жители Фьордгельда любят морские байки. Дай мне время и, возможно, мне удастся указать в конкретную точку на более детальной карте.

– Сколько времени?

– Сколько потребуется, – её голос стал тише, она наклонилась ещё ближе и сунула руку мне за пазуху, куда я спрятал ведьмину книгу, – чтобы перевести часть вот этого, поскольку мне кажется, это твоя основная цель, не так ли? Сокровище – мелочь, по сравнению с этим.

Её губы уже касались моей щеки, вызывая инстинктивную реакцию, которую я, к своему удивлению, пытался сдерживать. Слишком, слишком дружелюбная. Впрочем, всякое сопротивление исчезло, когда руки Беррин сомкнулись на моих плечах, и она жарко дохнула мне на ухо.

– Когда аскарлийцы закладывали фундамент этой библиотеки, – прошептала она, – король Эйрик при всех трахнул любимую рабыню на краеугольном камне, а потом перерезал ей горло и облил камень её кровью. Так в те дни призывали благословение богов…

Слова утихли, когда я прикоснулся к её губам своими, крепко прижав её к себе и наслаждаясь чувством женского тела. От движения помост снова дёрнулся, и довольно сильно, и я остановился, прервав поцелуй и нервно оглядываясь.

– Эта штука прочная? – спросил я, на что Беррин ответила смехом, который в этом древнем месте разнёсся долгим и громким эхом.

– Достаточно, – сказала она и приподняла юбки. Вида её ног – длинных, бледных и золотистых в свете лампы – хватило, чтобы забыть все тревоги и снова притянуть её к себе. К счастью для этой истории, мой возлюбленный читатель, насчёт прочности помоста она оказалась права.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Медальон выглядел старым и помятым, но настоящее серебро ярко блестело в моих пальцах. Умелые руки превратили металл в точное подобие верёвки, завязанной сложным узлом. Переплетения верёвки и вздутости в тех местах, где она прижималась к себе, были сделаны с такой тщательностью, которая вызвала улыбку на моих губах.

– Возьми, – сказала Беррин рано утром. После нашего первого довольно энергичного раза мы оставили отвлекающий скрипучий помост и теперь лежали в комнате, где она часто спала вечерами. Спустя пару часов мы, потные и уставшие, сплелись в приятной летаргии на её узкой кровати. Беррин подарила мне серебряный узел, который носила на цепочке под халатом, когда я рассказал ей, что собираюсь сегодня отправиться в пустоши.

– Возможно, тебе придётся хранить эту книгу, – сказал я с легкомысленностью, которой не чувствовал. – Ведь я бы солгал, сказав, что уверен в своём возвращении обратно.

– Это просто что-то вроде талисмана на удачу, – сказала она мне, видя, как я, озадаченно нахмурившись, разглядываю талисман. – Не волнуйся, – вздохнула она, положив голову мне на грудь. – Это не значит, что мы связаны навеки. Подобные заблуждения свойственны вашим поражённым Ковенантом землям, где женщин порабощают как шлюх, называя «жёнами».

Если бы посткоитальная вялость не размягчила мой разум, то ненависть, с которой Беррин говорила о Ковенанте, побудила бы меня расспрашивать её дальше. А так мне хотелось ещё немного с ней полежать, и мой взгляд блуждал по многочисленным страницам, приколотым к стенам её комнаты. Они представляли собой смесь рисунков и надписей, часто пересекающихся.

– Это мои исследования, – пояснила она, видя мой интерес.

– Исследования чего?

– О-о, на что только глаз не ляжет. Всё время что-то новое.

Разглядывая записи и рисунки, я заметил, что писала Беррин быстро, почти лихорадочно, а вот её рисунки говорили о размеренном и тщательном внимании к деталям. Художник из неё явно вышел лучше, чем писарь, хотя вслух я решил этого не говорить. А ещё я увидел, что большинство заметок написано альбермайнскими буквами, но некоторые надписи выполнены угловатым письмом, вырезанным на многих окнах и дверях этого города.

– Аскарлийские руны, – объяснила она, когда я спросил, как это называется. – Архаическая форма, по сравнению с более стандартизированным текстом, который используется сейчас. Я уже долгие годы пытаюсь в них разобраться, но это сложно. Значение может измениться от маленькой разницы в расстоянии между символами.

Одна группа страниц привлекла моё внимание больше других. Все они были исписаны рунами и хаотично располагались вокруг рисунка статуй, вырезанных в основании горы Хальтир. Их мне ещё вблизи разглядеть не удалось, я лишь мельком видел могучих богов-альтваров, возвышавшихся над крышами домов.

– Основания статуй обильно расписаны, – сказала Беррин, видя, как мой взгляд остановился на этой части стены. – И не все надписи переведены. Мастер-библиотекарь поручил мне заняться ими, когда позволяет время. Если смогу составить полный перевод, то он обещал, что на этих полках будет стоять и моя книга.

В её голосе прозвучала осторожная нотка, которую Беррин хотела скрыть, но я различал ложь, только услышав. В этих заметках заключалось нечто большее, чем просто обещание книги с её именем на обложке, каким бы похвальным ни было такое желание. Я подумал было поднажать на неё в этом вопросе, но в щели между ставнями маленького окна уже проникал дневной свет, и я решил, что лучше будет уйти.

– Пять дней, – сказала она, пока я одевался. – Думаю, тогда у меня появятся ответы.

Она лежала, опираясь на локоть, светлые волосы каскадом ниспадали по плечам, а простыня лишь частично скрывала её наготу, и от такого вида у меня возникло резкое искушение остаться. Но мысль о реакции сержанта Суэйна, если он захочет отыскать меня – а он непременно захочет, если я не явлюсь к отведённому часу, – заставила меня натянуть штаны и взять ботинки.

– А каэритская книга? – спросил я.

– Это займёт больше времени, как ты и сам знаешь. Впрочем, рискну предположить, что твоя рота останется здесь надолго, так? Я отыщу тебя, когда вернёшься. Снова приходить сюда тебе опасно. – Её губы надулись от сожаления, и она легла на спину, прикрыла рукой глаза и чуть не зевнула. – Это было занимательно, но если бы тебя здесь нашли, то нам бы повезло, если бы нас просто выпороли.

Чувствуя очередной приступ искушения, я оторвал взгляд от её груди и направился к двери.

– Только рекогносцировка, – сказала Эвадина Уилхему, пока мы вели лошадей к Привратной стене. – Не сражаться, если только не будете вынуждены. Ожидаю, что вы вернётесь через три дня. Через пять буду считать, что вы мертвы. – Ей хватило вежливости печально нахмуриться при этих словах, вот только холодность в её глазах, с которой она осматривала меня, заставляла усомниться в её искренности.

Капитан замолчала, пожимая Уилхему руку. Они ничего не говорили, но их взгляды друг на друга говорили о давней привязанности. Я чувствовал ощущение прощания в том, как она сглотнула и чуть опустила голову, а потом шагнула назад и направилась ко мне. С невозмутимым лицом она проговорила мне почти шёпотом:

– Если он решит бежать, отпусти его.

Я глянул на Уилхема, как он взбирается в седло и проводит рукой по гриве коня. Ясно было, что он немало выпил этой ночью, и такое выражение лица, как у него, я видел не раз: пустые глаза и чуть ироничная маска человека, который считает себя пропащим.

– Он не сбежит, капитан, – так же тихо ответил я. – Только трусы убегают от тех, кого любят. А он не трус.

Эвадина отвела взгляд, и её губы дрогнули от сдерживаемой эмоции.

– И всё же, – сказала она тоном краткого наставления. – Помни мой приказ.

Я влез в седло, отчего Карник фыркнул, но хотя бы не стал протестующе мотать головой.

– Вот. – Услышав грубый скрежет Суэйна, я посмотрел вниз и увидел, как он привязывает арбалет и колчан болтов к задней луке моего седла. Это был арбалет со стременем, без ворота, из которого вряд ли свалишь человека одним выстрелом, но зато его намного быстрее перезаряжать. – Надеюсь, знаешь, как пользоваться? – поинтересовался Суэйн, отступив назад.