Пария (ЛП) - Райан Энтони

– Итак, милорд, – выдохнул я парой секунд спустя, вытирая рот рукавом, и осоловело посмотрел на аристократа, – не хотите ли просветить нас насчёт истинных причин этой экспедиции?

Уилхем устало посмотрел на меня.

– Когда ты перестанешь меня так называть?

– Хоть ты и лишён наследства и титулов, но, – я бледно улыбнулся, – твоё благородство всё равно просвечивает.

Действительно, в глазах Короны он больше не являлся лордом. На марше до нас дошли сведения, что король отменил эдикт, из-за которого убили столько пленных на Поле Предателей. Резня не ограничилась полем боя и продолжалась ещё несколько дней, поскольку мстительные рыцари забредали весьма далеко в поисках сбежавших бунтовщиков. Я заключил, что королевское милосердие стало результатом петиций от знатных отцов, пожелавших спасти шеи глупых сыновей или остановить сокращение керлов, необходимых для работ на неубранных полях. В любом случае, над Уилхемом больше не висела угроза немедленной утраты жизни, хотя его статус предателя подразумевал потерю титула и наказание в виде службы в роте Ковенанта. Он более не говорил о своём возлюбленном Истинном Короле и не выражал никаких сомнений касательно недавно принесённой клятвы сражаться с ним, если понадобится. Если он на самом деле смирился со своей судьбой, то это было угрюмое, пьяное смирение, и я сомневался, что оно продлится долго, если будет подвергнуто какому-либо испытанию.

– Ты разговариваешь с ней больше всех, – добавил я и скривился, сглотнув желчь. – И твоё понимание глубже, потому что ты судишь с точки зрения аристократа.

Мою страсть к информации подогревало то, что прорехи в ней нужно было восполнять у просящих или у самой Эвадины. Как ротный писарь, я каждые несколько дней проводил с ней некоторое время. И хотя она поручила мне переписать свиток, данный ей сэром Алтусом, из документа не открылось почти ничего помимо того, что она сказала роте в Фаринсале. А ещё я заметил, что теперь она смотрит на меня с холодцой, с ледяной молчаливостью, которая, откровенно говоря, меня несколько расстраивала. Разве не спас я её помазанную задницу?

Уилхем закатил глаза, принимая назад фляжку у Тории, а потом осушил её несколькими короткими глотками.

– Думаю, ты помнишь королевского посланника?

– Сэр Алтус Левалль, – проговорил я, отчего Уилхем удивлённо приподнял бровь.

– Ты его знаешь?

– Только по репутации. Он доставил письмо, из-за которого мы здесь. А ещё я помню, как он сказал нечто такое, отчего наш возлюбленный сержант-просящий сильно взвился.

– Да уж. Понимаешь, это задание – скорее изгнание, чем королевское поручение. После Поля Предателей слава нашего капитана вспыхнула, словно падающая звезда, заслоняя даже известность короля, хотя, как говорят, в бой он вступил довольно храбро, когда пришло время. Впрочем, думаю, кто угодно проявит отвагу, если сражается в тени сэра Элберта Болдри. Но, всё по-честному, и по всем правилам это была победа короля, хотя, слушая простолюдинов, такого не скажешь. Томас по всем отзывам доброжелательный человек, которого не страшит угроза его гордости, но его семья и советники не из таких.

Важно помнить, что король Томас – второй сын всеми любимого отца, Матиса Четвёртого, сильного и мудрого. Все считали, что его перворождённый сын однажды станет Артином Пятым. К сожалению, лошадь принца считала иначе, и Артину было суждено стать Артином Свернувшим Шею, оставив Альбермайн с наследником, который едва оторвался от груди кормилицы. Король Матис породил его поздно, от своей второй, куда более молодой королевы. Справедливости ради, Томас неплохо справился с этим вызовом – как говорят, благодаря наставничеству своего защитника, сэра Элберта Болдри, и мудрым советам старшей сестры, принцессы Леаноры. Но его правление вечно преследует знание, что он младший сын куда более могучего отца.

А потому семейство Алгатинетов и их многочисленные лизоблюды зорко следят за любой угрозой власти Томаса. Растущая известность триумфатора Поля Предателей, воительницы, помазанной, по слухам, аж благодатью Серафилей, несомненно, распалила их страхи. И кто скажет, что они неправы. В конце концов, власть – штука хрупкая.

– Они отправили роту Ковенанта в Фьордгельд, чтобы убрать её с дороги, – сказал я.

– Умно, – прокомментировала Тория, шмыгнув носом. – Гляньте на всех этих набожных дурачков, которые бросились к её ногам во время марша на север. Ещё несколько месяцев, и у нас была бы армия, а не рота.

– Но это ведь ещё не всё? – спросил я Уилхема. – Что так задело сержанта, отчего он потянулся за мечом?

– Слухи, – сказал Уилхем. Он замолчал, перевернул фляжку над открытым ртом, выливая туда последние капли. – Она сражалась с Самозванцем, а он всё ещё жив, по крайней мере, никто не видел его трупа. При дворе шепчутся, что может побег и не был случайным.

– Это чепуха. – Я с отвращением покачал головой. – Неуклюжая попытка поставить её репутацию под сомнение.

– Неуклюжая? Конечно, но даже кривая стрела может выбить глаз. Нашего Помазанного Капитана отправляют не просто в изгнание, а на испытание. Ольверсаль известен как гнездо постоянно враждующих торговых семейств и сочувствующих аскарлийцам. И весь Фьордгельд тоже. Герцога Хьюльвика называют предателем, но на самом деле он был одним из пяти претендентов на герцогство, причём, все остальные до сих пор дышат, и можно поспорить, что теперь, когда он мёртв, им ещё сильнее хочется добиться своей цели. Ольверсаль – крупнейший порт гельда, и давно считается опорой, на которой всё герцогство стоит или падает. Не дать ему погрузиться в хаос будет непросто. Удержать его для короля станет триумфом. Но если Помазанному Капитану это удастся, кто тогда сможет подвергать сомнению её преданность?

– Так значит, Ольверсаль это дыра? – поинтересовалась Тория. – Я-то надеялась, он богат, в смысле, хотя бы по части таверн и нормальной выпивки.

«В смысле, по части карманов и сундуков торговцев», предположил я, но не вслух сказал, хотя и сомневался, что Уилхему не насрать на наши криминальные наклонности.

– На самом деле, дорогая моя, – сказал Уилхем, – его часто называют Жемчужиной гельда. Понимаешь, он очень старый, и много раз переходил из рук в руки между разными лордами и королями. Им правили сёстры-королевы Аскарлии за три столетия до того, как прадед короля Томаса вырвал его из их лап. Там много архитектуры, на которую стоит посмотреть, если тебе это интересно. Некоторые здания, говорят, стоят ещё со времён до Бича. Должен сказать, библиотека там особенно интересна. Хранилище книг под её крышей весьма примечательно. А ещё статуи аскарлийских богов, вырубленные в основании горы Хальтир, хотя лучше, чтобы просящие не видели, как ты на них любуешься.

– Там есть библиотека? – спросил я.

– Да, битком набитая всевозможными древними книгами. Странные они, жители Фьордгельда. За убийство человека выпорют, но не повесят, если тот заплатит семье жертвы виру за кровь. Но если человек осквернит книгу, его привяжут к дереву, вскроют живот на корм воронам, и никакие виры его уже не спасут.

Он снова перевернул флягу, и его лоб сморщился от досады, когда на язык не упало ни капли. Его взгляд стал озабоченным, ищущим, по которому становилось ясно, что его жажда вернулась. Я понял, что трезвым Уилхем мне не нравится – слишком мало болтает.

Ухмыльнувшись, я положил руку ему на плечо и повёл его с кормы:

– А может, найдём того моряка? У меня тут есть пара шеков. А потом расскажешь об этой библиотеке.

Порт Ольверсаль располагался на северном берегу бухты, известной как фьорд Эйрика, как раз там, где канал сужался, но оставался достаточно глубоким для кораблей. Сам порт представлял собой плотную массу конструкций, граничащих с основанием громадной гранитной плиты, той самой горы Хальтир, о которой говорил Уилхем. В своём сером, отвесном величии она вздымалась, по меньшей мере, на тысячу футов. По южной стороне горы змеилась одна узкая дорога – единственный въезд в порт по суше. Она же объясняла, почему у города не было защитных стен, поскольку лишь командир-самоубийца стал бы атаковать по таким узким подступам, а гавань была слишком маленькой для вторжения с моря.