Ядовитый поцелуй (ЛП) - Смит Л.Т.

Я не слушаюсь, и он поворачивается в тот момент, когда лысый парень подходит ближе. Прежде чем я успеваю сказать хоть слово или даже пошевелиться, Реон бьет его кулаком в горло. Тот падает на землю, хватая себя за шею и издавая захлебывающийся, беззвучный вопль, пока его напарник бросается вперед. За четыре шага – да, я считаю – он оказывается рядом с Реоном, который поворачивается к нему. Реон уклоняется и бьет его по руке, заставляя разжать пальцы. Он хватает нож и одним быстрым движением вонзает его в живот нападающего.

Всё происходит так быстро – в одно мгновение.

Крики мужчины разрывают узкое пространство переулка, но тонут в грохоте музыки, доносящейся из бара. Реон проделывает с ним то же самое, что и с его приятелем, бьёт его в горло, обрывая крик. Парень падает на колени, его руки тянутся к животу, не касаясь ножа, а лишь сжимаясь вокруг раны.

— Я говорил тебе закрыть глаза, — говорит Реон с ухмылкой, и я понимаю, что он смотрит прямо на меня.

— На ноже остались твои отпечатки, — говорю я, делая шаг ближе. Когда оказываюсь рядом, он смотрит на меня сверху вниз. Я приподнимаюсь на цыпочки, а он лишь усмехается, когда я целую уголок его губ, не касаясь их полностью. Мужчина сам не делает попытки поцеловать меня, а я хочу, чтобы первый шаг сделал он.

— Я думала, ты позволишь им надругаться надо мной. — Его взгляд скользит к моим губам, словно он раздумывает над поцелуем. Но его рука, та самая, что только что обезвредила двоих, лишь касается моего лица. Нежно. Меня накрывает волна разочарования от того, что он не целует меня.

— С чего бы я стал делать нечто подобное? — отвечает он.

Мне нечего ответить, поэтому я просто поворачиваюсь к мужчине с ножом в животе. Я наклоняюсь и сжимаю рукоятку, оглядываясь через плечо на Реона. В его взгляде что-то мелькает, когда он смотрит то на мою руку, то мне в глаза.

— Если я вытащу нож, он умрёт? — спрашиваю Реона. Парень издаёт звук, но я игнорирую его. Он не смеет пошевелиться, пока моя рука лежит на рукоятке.

— Да, Гусеница, он, скорее всего, истечёт кровью. — На его губах проступает усмешка, и вот тогда приходит осознание. Каким-то образом, за ночь, которая должна была сломать меня окончательно, я нашла того, чей характер оказался столь же извращённым и испорченным, как и мой собственный. Он просто умеет лучше скрывать его.

Повернувшись обратно, я смотрю вниз, где парень молча умоляет меня глазами, и я теряюсь в боли, которую вижу в них.

Я наклоняюсь так, что мои губы почти касаются его уха, и говорю:

— На самом деле мне стоит поблагодарить тебя за то, что ты показал мне сегодня ночью. И тебе повезло, что ты сохранил свой член после того, что планировал.

Тот, что держит нож, издает захлебывающийся звук.

— Я мог бы позволить тебе отрезать его, если хочешь, — предлагает Реон.

Я резко вдыхаю, отстраняясь, в то время как глаза парня расширяются от ужаса.

— Представь только, сколько крови было бы, если бы я это сделала?

Сколько времени потребовалось бы такой ране, чтобы убить его?

Моя рука двигается, и его ладони опускаются на мои. Он пытается разжать мои пальцы, но я крепко держу нож.

— Бьюсь об заклад, теперь ты жалеешь, что был такой свиньей. О чем ты мечтал? Насиловать и калечить женщин? — Я цокаю языком. — Почему среди мужчин так много лживых мудаков-изменщиков?

— Гусеница, — слышу голос Реона за спиной.

— Это правда, — отвечаю ему, не отводя взгляда от того, кто всё ещё держит меня. Его руки скользкие, но он понимает: если осмелится тронуть меня, лишь ускорит собственную гибель из-за ножа в животе.

Эта власть, прилив адреналина – с ними не сравнится ни один кайф, что я испытывала.

А я перепробовала большинство наркотиков.

Гналась за острыми ощущениями.

Но, пожалуй, это – моё самое любимое.

— Кажется, ты получаешь от этого нездоровое удовольствие, и как бы мне ни не хотелось гасить блеск в твоих глазах, нам нужно уходить, пока кто-нибудь не появился, — говорит Реон.

Я вглядываюсь в глаза ублюдка.

Интересно, видит ли он, что я впервые чувствую себя по-настоящему живой?

Понимает ли, насколько повреждён мой рассудок?

Я ухмыляюсь ему.

— Мне этот исход нравится куда больше того, что планировали вы. — Я бросаю взгляд на второго парня. — Он, по крайней мере, явно больше в мою пользу, согласен?

Я дёргаю нож, и лезвие с легкостью выходит из его живота. Мужчина стонет от боли, кровь сочится сквозь пальцы, прижатые к его ране.

О чём он думает сейчас?

Боится ли, что умрёт?

Ха.

Так ему и надо.

Тупой идиот.

Я чувствую, как Реон подходит ко мне. Он забирает нож, вытирает его об одежду одного из парней и убирает во внутренний карман пиджака. Я смотрю, как Реон достаёт носовой платок и вытирает кровь с моих рук. Капли успели забрызгать кожу, и он бережно стирает их. Потом подносит мою ладонь к губам, целует её и убирает платок обратно.

— Нам пора домой.

— Но я не устала, — возражаю я.

Нет. Наоборот – я чувствую себя лучше, чем за долгое время.

Живой. Наполненной силой. Возбуждённой.

— А кто сказал, что мы возвращаемся домой, чтобы спать?

Я улыбаюсь его словам, когда мы начинаем идти. Реон внимательно проверяет, не осталось ли свидетелей, и мы держимся в тени, пока поднимаемся к его дому. Он совершает несколько звонков, и я слышу, как он просит кого-то «стереть все следы» его присутствия сегодня ночью. Мы не произносим ни слова, пока не заходим в лифт.

— Что ты собираешься делать с ножом? — спрашиваю я, когда мы выходим из лифта, и Реон открывает дверь. Повернув замок, он проходит на кухню, открывает посудомоечную машину, кладет нож внутрь и запускает ее, прежде чем повернуться ко мне.

— Отдай мне свою одежду, — приказывает он.

— Не самый вежливый способ попросить меня раздеться, но ладно.

Я снимаю одежду, как он велел, прежде чем перейти к камину в гостиной. Он разжигает его, и появляются языки пламени. Как только разгорается пламя, он срывает с себя одежду и бросает ее в огонь. Затем подходит и забирает мою. Когда мужчина поворачивается, я вижу, что вся его спина покрыта татуировкой: женщина с чётками в руках, окружённая со всех сторон огнём.

Я знала, что у него есть татуировки – те, что на пальцах, прекрасно видны, – но не ожидала, что вся его спина тоже покрыта чернилами.

Он бросает мою одежду в пламя и, поворачиваясь ко мне, ловит мой взгляд. Я улыбаюсь ему.

— Ты часто этим занимаешься? — спрашиваю. Его взгляд задерживается на мне, тёмный и пронзительный, словно он видит меня насквозь. Он стоит передо мной обнажённый, внушительный, будто высечен из гранита или мрамора, словно ожившая греческая статуя. Его татуировки резко выделяются на теле, когда отблески пламени пляшут на золотистой коже. Он – дьявол, опасный и наблюдательный.

Молчание затягивается, пока Реон, наконец, не произносит:

— Помнишь, мы говорили о моих любимых занятиях? — Я киваю. Он обводит обжигающим взглядом моё голое тело. — Это и есть моё самое любимое занятие.

От его ответа у меня замирает сердце. Все в моём мире видели во мне другую и никогда не понимали. И вот передо мной стоит мужчина, который, возможно, наконец-то поймет меня, разделит те мысли, что роятся в моей голове, и не попытается загнать меня в рамки.

Теперь я вижу его настоящим, и это лишь возбуждает меня сильнее.

— Но почему? Почему такой, как ты… — я провожу рукой в его направлении, пытаясь объяснить, какой он идеальный и успешный.

— Такой, как я? — переспрашивает он, приподнимая бровь и подходя ко мне ближе. — Что значит «такой, как я»? Ты увидела костюм, самолет и сделала выводы?

— Ты кажешься таким нормальным со своими командировками, идеально уложенными волосами и историей про невестку, по совместительству бывшую девушку.

Он облизывает губы, слегка пожимает плечами, и на его губах появляется едва заметная улыбка.

— Определи понятие «нормальный». Да, я веду обычную жизнь, но я также отнимаю жизни.