И зовите меня Гудвин (СИ) - Корнев Павел Николаевич

Дважды два равно четыре. Да! Я знал это наверняка. Точнее — помнил. А вот представить смысл выражения оказался не в состоянии. Тогда уселся на кровать и отложил в сторону две монетки.

Раз и два. Если их продублировать, монет станет четыре.

Значит, дважды два четыре. А трижды два — шесть.

Дело пошло, но на восьми у меня закончилась мелочь, а с парой рублёвых бумажек счёт окончательно застопорился на десяти. Я скоренько пересчитал пальцы на руках, и сообразил, что дважды десять — это двадцать. Так и никак иначе, ибо пальцев у меня всего двадцать.

Или двадцать один? Почему-то был в этом совершенно точно уверен.

Впрочем, не важно! Движемся дальше! Если не брать большой палец, фаланг на одной руке двенадцать. Это три раза по четыре. А шесть раз по четыре — это двадцать четыре. Две дюжины!

И тут меня осенило: шестью восемь — это сорок восемь!

Не просто вспомнил, но сосчитал. Мозги худо-бедно заработали, и я начал торопливо собираться. На время избавившись от спортивных штанов, надел купленные вчера трусы, после натянул носок и досадливо ругнулся, когда острые чёрные ногти легко пропороли ткань.

Да чтоб вас!

Неудивительно, что Гу кроссовки на босу ногу носил, а сами те на размер больше необходимого!

Порванный носок я выкинул, целый вернул в сумку, а после с зубной щёткой в одной руке и жестяным тюбиком пасты в другой отправился на поиски уборной. Та ожидаемо обнаружилась в конце коридора — облегчившись, я пригляделся к собственному отражению в мутном потрескавшемся зеркале на стене и увидел, что синяк уже едва различим, а рассечённая бровь окончательно затянулась.

Перестав беспокоиться хотя бы по этому поводу, принялся чистить зубы, но сразу начала сильно пениться паста, пришлось отплёвываться в раковину.

Ну что за чёрт⁈ Неужто орки от людей ещё и кислотностью слюны отличаются⁈

Вот же!

Кое-как доведя дело до конца, я на несколько раз прополоскал рот и вытер губы, после вернулся к себе, убрал щётку и пасту в сумку, а ту задвинул под кровать. Повертел в руке вентиль, немного поколебался и всё же решил прихватить его с собой. Просто так, на всякий случай.

Деньги, повестка, паспорт… Ходу!

На крыльце наткнулся на давешнего орка-заводилу.

— Гу, братан! — обрадовался тот и протянул для рукопожатия свою зелёную лапищу. — Как сам?

— Так себе, — буркнул я, пожимая крепкую мясистую ладонь. — Ты чего не на работе?

— Работа для лохов! — рассмеялся знакомец Гу и пихнул меня в плечо. — Ну ты совсем ничего не помнишь, что ли? Говорил же — есть на примете денежное дельце. Озолотимся, ля!

Озолотимся? Если насчёт серёг у меня ещё оставались какие-то сомнения, то цепь на мощной шее орка золотой совершенно точно не была. Да и по повадкам видно, что это даже не шестёрка на подхвате у серьёзных дельцов, а уличный хулиган, самое большее способный обчистить карманы припозднившегося прохожего. Если с таким что-то и можно заработать, так это срок.

— Не, — мотнул я головой. — Не получится.

Орк тут же растерял всё своё показное дружелюбие и оскалился.

— Ты чего, ля? Заднюю решил дать, да?

Он попытался вновь пихнуть меня — на сей раз уже всерьёз, и я отвёл плечо. Мог и врезать в ответ, да только впоследствии это обернулось бы кучей ненужных неприятностей, так что сдержался и достал из кармана повестку.

— Гля!

Заводила пригляделся к листку и присвистнул.

— За что тебя⁈

— А я помню? — буркнул я, забирая повестку. — Мне б теперь при своих остаться, не до жиру.

— Ну да, — кивнул орк и наставил на меня указательный палец с чёрным ногтем. — Если что, ты меня не знаешь! И не вздумай о нашем разговоре лишнего трепануть!

— Говорю же: не помню ни хрена! — уверил я собеседника и сбежал с крыльца. — Пойду, а то ещё пожрать надо успеть.

Но — нет, пусть есть хотелось просто несусветно, но отправился я на поиски пищи отнюдь не телесной, а духовной. Правда, когда проходил мимо булочной, от которой одуряюще тянуло ароматом свежего хлеба, то чуть слюной не захлебнулся, а чуть дальше у кулинарии и вовсе едва не сомлел с голодухи, но не позволил орочьей натуре взять верх и дожидаться открытия продуктовых магазинов не стал. Шаг замедлил только раз при виде жёлтого с синей полосой вдоль борта уазика, возле которого с грозным видом помахивал резиновой дубинкой здоровенный тёмно-зелёный орк в серой милицейской форме. Занимался этим он не ради собственного развлечения, а страхуя сослуживцев, которые через распахнутую заднюю дверцу грузили в отсек для задержанных троицу невесть что позабывших в этом районе желтокожих гоблинов.

Натворили что-то или просто не туда забрели?

Увы, слишком много реалий нового мира до сих пор продолжало оставаться для меня загадкой. И ещё хотелось жрать…

Отвлёкся от мыслей о еде, когда навстречу попался лесостепной орк моих лет. Далеко не столь мускулистый, он оказался наряжен в униформу почтальона, с плеча свисала служебная сумка.

— Молодой… — обратился я было к нему, лишь в самый последний момент удержавшись от обращения «человек», и это моё «молодой» в итоге прозвучало как-то очень уж пренебрежительно, почтальон разом напрягся.

— Да? — неуверенно протянул он, а когда натянуто улыбнулся, то оказалось, что клыков у него во рту нет вовсе, и зубы ровные, будто у натурального эльфа.

Чистая отутюженная одежда, стрелки на брюках, аккуратная стрижка, маникюр…

Какой-то неправильный орк!

Но цепляться к нему я не стал и уточнил:

— Горотдел милиции далеко отсюда?

Зеленокожий почтальон с облегчением указал на одну из улиц.

— Если пешком, то четверть часа идти.

Я кивнул и поспешил дальше, чтобы почти сразу выйти к небольшому скверу, где под кронами высоченных деревьев были проложены тропинки и стояли лавочки. На них я внимания не обратил и двинулся прямиком к трём киоскам на углу. Два из них с вывесками «Мороженое» и «Соки-Воды» были ещё закрыты, а вот к газетному с крупными красными буквами «Горпечать» уже подходили ранние прохожие.

Подошёл и я. Кинул в блюдечко двухкопеечную монету, взамен стребовал с восточной наружности синекожего нелюдя непонятной расовой принадлежности газету и двинулся вглубь сквера. В глубине его обнаружилась открытая летняя эстрада, я уселся на одну из лавочек неподалёку и погрузился в чтение. Буквы прыгали перед глазами и никак не желали складываться в слова, но я упрямо пытался их разобрать.

Ве… Веч… Ве-че… Вечерние?

Из… Из-ве… Известия!

Вечерние известия!

От напряжения аж лоб испариной покрылся, но сложил буквы в слова! И на этом не остановился, от названия издания перешёл к заголовку передовицы.

Ра… Раб… Рабочий по… Рабочий подвиг!

Навык чтения возвращался мучительно медленно, читал я по слогам и при этом шевелил губами, но разбирал текст с каждой минутой всё уверенней и вскоре узнал, что работники Нелюдинского филиала комбината «Маяк» выполнили план девятнадцатой пятилетки на полгода раньше срока, а занималось это градообразующее предприятие добычей и обогащением сверхтяжёлых металлов, что бы под этим термином ни понималось. И ещё я прочитал, что завоз с Большой земли со следующей недели начнёт осуществляться без отставаний от графика, поскольку повреждение железнодорожных путей через Гниль будет в самом ближайшем будущем полностью устранено.

У меня голова кругом пошла, продолжил читать уже даже не ради тренировки мозга, а лишь бы хоть немного разобраться, в какую именно дыру меня угораздило попасть и что тут вообще происходит. Сделать это оказалось не так-то просто, поскольку историю мира от самого его сотворения и до наших дней в газете почему-то не напечатали. Зато там говорилось о скором открытии театрального сезона и грядущих гастролях столичного балета, ускоренных темпах строительства жилого фонда, улучшении снабжения горожан мясопродуктами, вводе в эксплуатацию новой ветки монорельса, важности пропаганды среди населения правильного питания, вреде алкоголя и недостатках в области ремонта дорог.