Кладбище забытых талантов (СИ) - Мельн Игорь

Гробовщик-гипнотизер обошел жертву, встав перед ее лицом, закрытым ладонями не до конца. С дрожавших губ сходил шепот, напоминавший мольбу. И вдруг в красноту глаз устремились два карих, темных, окаймленных соленой влагой, лишенных страха, что полностью заглушился болью. От подобного жеста монстр несколько помедлил, но взял девичье тело в свою власть.

Наташа медленно, но покорно поднималась, не чувствовав пекла в ногах. Чтобы заглушить боль и наладить работу пораженной мышцы, чудовище тратило все силы, выраженные в упорном взгляде. Крупный собрат довольно наблюдал. Поэтому никто не заметил призрака, что несся на недругов с оттянутым за плечо кулаком. Наперво костяшки впились в черный живот. Грузное существо не пошатнулось, но издало шипение. Второй удар пришелся в острое кольцо зубов и оказался болезненным для обоих — зубы были настоящими, твердыми, острыми, подвижными. Эти действия скорее раззадорили гробовщиков, но ранили в меньшей степени.

Увидев беспомощность ударов, призрак — а это был никто иной, как Андрей! — обомлел, но вздумал обрушить на гробовщика-гипнотизера всю грубую силу, какой располагал. В ответ в воздухе просвистело острие кинжала, глубоко рассекшего призрачному юноше не только куртку, но и кожу на груди. Из раны вниз по животу потек кровавый ручеек, вместе с которым тело покидали жизненные силы. Вдобавок, словно одной раны было мало, чтобы обездвижить призрака, гробовщик скользнул за спину и полоснул его в коленях.

Упав на траву и там же оставшись, Андрей со злобой и горечью наблюдал за ссутулившейся от гипноза спиной призрачной девушки. Наташа медленными шагами удалялась от него, и веки предательски скрывали нечеткий силуэт.

Пока гробовщик-гипнотизер кропотливо околдовывал жертву, петляв между рядами надгробий, крупный собрат подбежал к покалеченному. Незамедлительно раздался звучный треск, говоривший о том, что чудовища были сделаны из плоти, два злобных шипения вперемешку с карканьем.

— Как ты мог упустить одного? Слабак! Теперь ты больше не выйдешь на охоту.

Еще до того, как раздался крик Наташи, призраки прошли по ступеням и зашагали вперед по коридору, ступив на его каменный пол. Ступеней было немного, и команда, озиравшись на каждому шагу, увидела, как покалеченный гробовщик после нового удара припал на колени. Раздался еще один хлопок, затем более глухой, и снова, пока не затихло.

Во время бега по каменному коридору невидимость покинула Анжелу и Сидни. Став зримыми, команда путалась в сетях страха, поскольку не скрывала частого дыхания, по какому их могли услышать. Коридор покрывал мрак, и только вдали, в конце его, замечались два овала синего пламени.

— Как ты? Ты цел?! — кричала Анжела, держав товарища за руку.

— Наташа… Надо вернуться… Она же там… Одна…

— Мы никак ей не поможем. Только навредим себе, а этого я не позволю, — сказала призрачная девушка и только сильнее обхватила кисть товарища.

Однако Юрий не смог бы заставить себя броситься на помощь околдованной. И даже корил себя не за это, а за внутреннее счастье: он спасся, миновал страшных монстров и находился в шаге от заветного желания. Он спасся… Нет! Призрачная девушка спасла его! Она пожертвовала своим счастьем, перехватив на себя внимание гробовщиков. Сколько же бед выпало на ее судьбу: ссора с любимым человеком, лишение пальцев, ожог ступней, теперь же… И все это ради нахождения мифического исполнителя желаний, ради мечты. В один момент все ее страдания оказались напрасными. Как бы в наказание за мерзкое чувство радости за собственную жизнь, призрачный юноша сжал кожу на руке, оставив красный с фиолетовым оттенком след.

В конце коридора призраков дожидался древний лифт. Он был еще из тех механизмов, работавших на старейшей силе рычага, выглядел ненадежно, предельно опасно. Хотя дощатое из нескольких пластин днище казалось крепким, да и по краям отходили вверх тонкие борта, при взгляде на конструкцию команду охватывал некий страх, граничивший с восторгом и нетерпением.

Ступив в лифт, призраки несколько помедлили, проверив его на шаткость, и Анжела потянула кривой рычаг, отходивший от днища, точно козлиный рог. Лифт заскрипел лирическую песню, недовольный частым в ту роковую ночь использованием, и начал плавно опускаться благодаря слаженной работе группы шестерен. Закрепленные с двух сторон борта факелы утопали вместе с механизмом, играв тенями на стенах из желтоватой каменной породы.

Некоторое время бушевала тягостная тишина, но вдруг Сидни ударила себя в лоб и воздохнула.

— Ой-ой-ой! Что-то мы совсем-совсем глупые. Эх! Только дошло. Мы же видели монстра! Мон-ст-ра. Мы могли спросить его о любой-любой вещи, он же точно все-все знает о кладбище. И вот прозевали такой шанс. Свинство чистой воды!

— Он, несомненно, рассказал бы историю своей жизни с момента рождения, заварил бы нам чаю, рассказал про кладбище, и случилась бы премилейшая беседа, так? Не будь же такой наивной.

— А вот и буду! И вообще это совсем-совсем не твое дело, какой мне быть! Какой вот хочу, такой вот и буду. Строишь их себя тут самую умную и важную курицу-несушку. Ме-е!

— Пожалуйста, хватит! — несвойственно глубоким голосом сказал Юрий.

До того призрачный юноша молчал, вглядывавшись в бесконечную тьму. Сначала лифт продвигался по каменному туннелю, но затем вырвался на открытую наполненную чернотой местность. Синее пламя факелов тускло освещало лишь площадку лифта, но за бортом виднелись границы густого мрака, по которому, казалось, скользили призраки. От смены взгляда — на факел и снова во тьму — в глазах возникали белые блики, разноцветные разводы, но чаще всего картины собственных печальных мыслей.

— Мы найдем ее, — сказала Анжела, прочитав по неподвижному взгляду тон мыслей и их содержание. Она положила одну ладонь призрачному юноше на плечо, а другой несколько нежно коснулась лица. — Монстры не убивают, ты сам говорил, значит, они приведут ее в подземелья.

— Да, мы им нужны для другого.

Однако данная мысль не только не подбодрила поникшее тело, но нагнала неизвестную остальным печаль в глазах.

Между тем лифт все уносил пассажиров в нижние слои земли, отчего казалось, что спустя секунду-другую перед ними предстанут рогатые существа с красной от отсутствия кожи плотью, тысячи котлов с кипящей жидкостью. Однако даже этого не случалось, ничего не случалось.

— Ах! Простите-простите, но я просто не могу заставить себя грустить, не получается совсем-совсем, — говорила Сидни, не в силах заскучать, она металась от одного края лифта к другому, пытавшись высмотреть нечто вдали. — Меня переполняет волнения! И вас тоже, просто они вот завалены кучей хлама, печаль насела на волнения своей толстой попой. Но! Вы только представьте — а ну быстро представили! — только мы смогли сюда попасть. Мы умные, сильные, смелые, и я даже вас люблю, хотя каждый из вас сильно-сильно обижал меня, но я ж глупая, быстро все забываю как рыбка. Скоро-скоро ты, Юра, загадаешь себе гору мышц, будешь первым красавцем в городке, я найду сестренку, а ты, рыжая, не знаю, что ты там хочешь, палец же вернешь. Вот! Прямо дух захватывает! Ух!

— Мы близко к исполнителю желаний, — сказал призрачный юноша, — но какой ценой?

— Сомневаешься, как в первый день в трактире? — удивилась Анжела. — Юрий, не будь глупым, ты приблизился к своей мечте, как никогда в жизни, и не нужно об этом жалеть.

— Да, я думаю, стоит ли игра свеч. Я не жалею. Просто боюсь, чтобы нашими желаниями не стало вернуть всех погибших. Не хочу, чтобы к ним добавился кто-то из вас. К тому же, я не думаю, что сейчас мы спустимся и натолкнемся на исполнитель желаний. Не стоит забывать, что мы находимся в первую очередь в логове монстра. Я не хочу потерять вас…

— Как бы не случилось, не получится не пожертвовать чем-то или, что печальнее, кем-то…

— Моя учительница всегда мне это говорила: в жизни что-то теряешь и что-то приобретаешь.

— И это правда. В поисках амулетов я потеряла указательный палец, что можно сравнить, пожалуй, с концом жизни, потеряла дорогого человека. Мне горько, невыносимо больно, но я не жалею. В конце концов не амулеты приносили нам несчастья, не жажда желания, а призраки, гнавшиеся за этим, порой мы сами. Так что я считаю: обрести счастье в жизни нужно, даже если путь к нему непреодолимо тернист.