Ева растет, растет и Мейнгрим. И если мальчик меняется не сильно, то Ева из хорошенькой девочки превращается в красавицу. Только по-прежнему её Лотта зовет принцессой, а она Лотту — мамой.
Радку перенесло в жаркий летний день. Несмотря на это, Лотта и Грим совсем белые и их обоих трясло словно от холода. Радка не сразу заметила, что они стоят у закрытой двери.
Время словно застыло, и Радослава против воли начала тревожиться снова. Наконец, из-за двери показался Скарбимеж. Ох нет, похожий на него мужчина. Вот и нос другой формы, и скулы выше. Как она только могла спутать его с мужем Янки!
— Жить будет, а как именно, решать придется всем вместе, — каким-то шелестящим едва слышным голосом произнес не-Скарбимеж.
И Радка увидела, как дрожат губы у её будущего мужа, вот-вот расплачется! Только Лотта заплакала раньше. Прижала Грима к себе, спрятала его голову на своей груди, словно так не будет видно слез, не слышно рыданий.
— Слезы облегчения и не слезы вовсе, — бормотала Лотта, гладя пасынка по голове. Запоздало Радка поняла, что это тот самый случай, когда Ева едва не погибла. Она видела и бывшую соперницу — почти прозрачную, крепко спящую, а в коротко постриженных волосах выделялся багровый нарыв, в котором торчало что-то блестящее. И Лотта, всё время неотступно сидящая рядом Лотта.
И тем удивительнее было видеть дальше повзрослевшую Еву, с аккуратной вычурной прической, искусно скрывающей артефакт в черепе, которая как обычная сельская девчонка скандалила с Лоттой.
«Ты нам не мать, — услышала Рада приглушенно, словно она подслушивала из другой комнаты, а не стояла рядом. — И ты зря внушила мне любовь к себе, я тебя не люблю!»
«Грим не прав, — лицо у Лотты дрогнуло, но говорила она спокойно. — Я не использую на вас магию. Твои чувства только твои, Ева».
«Ну и отлично, — похоже, та разозлилась. — Потому что ты мне совсем не нравишься!»
Она хлопнула дверью с такой силой, что дверь заискрилась и покрылась копотью.
Следующим Радка увидела своего супруга. Уже не мальчишку, а парня возраста Венека. С короткой стрижкой. Похоже, постригся он еще тогда, вынужденный смотреть на обстриженную макушку сестры. Но если та давно щеголяли красивыми прическами, он остался верен своему выбору.
В этот раз Радка стояла совсем близко, но слышала и видела еще хуже. Лицо Грима словно расплывалось, как и лицо Лотты.
— Ты можешь сделать так, чтобы она забыла о Берхте? — нарочито грубо спросил Грим. В голосе сквозила усталость и злость, словно этот вопрос ему уже давно наскучил, а нужный ответ никак не находился. — Ей не выносить близнецов, не с её… сама знаешь.
— Я не буду лезть в голову твоей сестры, — ровно ответила Лотта. — Как и в твою.
— Какой тогда в тебе смысл, — сплюнул Грим. Нет, Радка ошиблась, это была Ева. Брат с сестрой не настолько похожи, но она как-то перепутала. Так странно.
— Какой смысл в твоем даре, если ты не можешь мне помочь! — с жаром продолжила Ева. — Мне надо забыть его. Я нашла себе подходящую пару. А Берхт… Мне не выносить двоих даже с помощью маминых родичей. Ты же знаешь!
Лотта по-птичьи склонила голову на бок и молчала.
— Бесполезная, — прошипела Ева, выходя из себя. — Убирайся из отцовского дома в свой жалкий городишко!
Она помолчала и добавила совсем еле слышно:
— Почему ты не родила нам брата или сестру с тем же даром?
— Почему не родила?.. — эхом повторила Лотта. Лицо её поплыло, исказилось. Она потерла пальцами виски и повторила, хотя Радка была готова поклясться, что на светлом овале её лица вовсе не было рта:
— Почему не родила…
Голова у Радославы закружилась так сильно, что ей пришлось сесть прямо на пол. А когда тошнить перестало, и она снова открыла глаза, то увидела перед собой склонившиеся лица. Ева кусала тонкие губы и определенно злилась. Лотта выглядела потрепанной и испуганной.
— Оно того стоило, Лотта? — грубо спросила Ева, обнаружив, что Рада пришла в себя. Так, словно предательски выскользнувшего «мама» не было и в помине. — А если бы я лишилась племянника? Грим бы снес голову и тебе, и мне.
— Обычно это не опасно, — Лотта скривилась, неотрывно глядя на лицо Рады, словно пытаясь что-то разглядеть в нем. — Но я никогда не делала так с простыми людьми. Магесса увидела бы чуточку моих воспоминаний, пока я просмотрела бы её до донышка, с ней же…
Дальше Радослава не слушала. Она схватилась за голову, словно могла остановить это. Сейчас она чувствовала себя даже хуже, чем при первой встрече с Мейнгримом, походя облившем её презрением. Хуже, чем когда поняла, что он её предал ради Евы.
Её память… там было много того, о чем она не говорила никому даже в шутку. И всё это теперь знала Лотта. Не только она смотрела несчастливую «сказку», но и её собственная жизнь стала как на ладони.
Она даже думать не могла, что кто-то увидит её черствое сердце, доброе лишь к сыну и его нерожденному брату. Зависть к Янке, злорадство — всё это Рада предпочла бы скрыть навсегда, но Лотта не дала такой возможности.
— А ты интересный человек, Радослава, — тем временем странным тоном произнесла Лотта, обращаясь прямо к ней. Пусть прозвучало это совсем не как комплимент, неприятия в её глазах Рада тоже не видела и успокоилась. Её тайны останутся между ней и Лоттой.
Никто ничего не узнает.
— С твоим сыном всё в порядке, — продолжила Лотта тем же тоном. — Грим упоминал, что за ним смотрит столько гвардейцев, что нет никакого шанса выкрасть или потерять его.
— Я и не собиралась, — начала была Рада и запнулась. Лотта ведь на самом деле знает, что она собиралась делать, а что нет. Кажется, ей самой удалось подсмотреть больше, чем предполагала магесса, и это её может спасти или погубить. Знать бы как еще не подпустить больше Лотту к своей голове! Но чего нет, того нет.
— А с моим сыном что? — нетерпеливо спросила Ева, изнывающая от невозможности понять, что происходит.
— И с ним всё хорошо, — Лотта повернулась к ней. — Что ему сделается, когда мастер — его дядя Мейнгрим, и он может следить за ним столько времени, сколько ты будешь отсутствовать.
— Сколько времени я буду отсутствовать, — то ли спросила, то ли уточнила Ева. — На что ты намекаешь?
Они обе, и Ева, и Рада уже поняли, к чему ведет Лотта. Радка даже думала подняться с такого мягкого и уютного кресла, в которое её усадили после обморока, но сил не было.
— Вы вряд ли сможете скрываться всё время здесь, — ответила Лотта. — Да это и не нужно ни тебе, ни Радославе с твоим племянником. Ему достаточно родиться.
Она перевела взгляд на Радку.
— Так сколько вам нужно скрываться, ответишь ты, Радослава.
Та мысленно подсчитала.
— До вторых заморозков, — виноватым тоном произнесла она.
Теперь нахмурилась Лотта.
— Я всё время забываю, что ты выросла не в городе, — она недовольно щелкнула пальцами. — Словно на другом языке с вами разговариваешь. Примерную дату можешь сказать?
Она вытащила календарь, какие-то старые прогнозы и общими усилиями им удалось установить примерно время рождения брата Фабуся.
Ох, Фабусь. Как Радослава уже тосковала по нему!
Всё это время Ева скучала, разглядывая свои ногти или просто откровенно позевывая, совсем не как следует вести себя благородной магессе.
— Разобрались! — наконец возвестила Лотта и продолжила почти без заминки:
— В твоей голове я посмотрела интересную мысль, Радослава.
И тут же снова сменила тему, словно ждала вопроса. Нет уж, не дождется. Радка не собиралась вымаливать ответы на вопросы, хотя любопытство просто жгло её изнутри.
— Куда вы собираетесь идти дальше? — спокойно спросила Лотта.
— Идти дальше, — повторила за ней Ева, с которой разом слетела вся дрема. — Обязательно идти?
— В Зорине нам оставаться нельзя, — Рада догадалась первой. — Вот о чем нам который раз пытается сказать Лотта. Нас тут найдут в любой момент!
— Она права, — Лотта развела руками. — Я бы с радостью вас приютила или нашла бы вам дом, но…
