Он вышел, по-видимому посчитав разговор законченным.
— Итак, — после ухода короля Манфред снова взбодрился. Всё-таки брат его жены был немного туповат. По крайней мере, в том, что касается интриг. Всего и стоило договориться с ним к своей пользе. — Давай попробуем договориться.
Мейнгрим смерил его таким тяжелым взглядом, словно он и сам знал, что у него нет никаких шансов против настоящего мастера плетения слов.
— Предлагаю так, — снова заговорил Манфред, убедившись, что помогать ему и отвечать Грим не собирается. — Мне — сын, тебе — Радослава.
Нет, а чего он ожидал, что Манфред просто начнет борьбу за пропавшую и может убитую принцессу, да еще и не имея возможности развестись с женой? Впрочем, изумлением в глазах Мейнгрима он наслаждался недолго.
— Нет, — глаза потухли и Мейнгрим выглядел как будто он сам был глыбой льда.
— Ты не можешь всерьез предлагать наоборот, — забеспокоился Манфред. — Мы оба знаем, что Фабиуш — мой сын. А Радослава… конечно, она принцесса и очень страстная женщина, но родная кровь для меня важнее.
Лицо Мейнгрима дернулось и он качнул головой.
— Нет, — повторил он и на этот раз соизволил объясниться. — Радослава и так моя жена. И пока я сам или она не пожелаем разорвать узы магического брака, она останется ею. А Фабиуш — её сын. Только её. И ты сам отказался от него, когда вы с Евой послали меня на встречу с Радославой. Мальчик может сам решить, кого называть папой. И он выбрал меня. Я не собираюсь предавать еще и его доверие.
Манфред прищурился.
— Что же ты сделал такое бедной Радославе, — пробормотал он. — Не верю, что она не смогла бы из дворца сбежать к тебе. Если бы хотела. Но она не хотела, верно? Так может, не время торговаться, будто у тебя есть хоть что-то?
— У меня есть мой долг, — медленно произнес Мейнгрим. — Я мастер Фабиуша и я муж Радославы. Тебе придется убить меня, чтобы изменить это.
Глаза его снова начали чернеть, и пусть рядом не было Евы или старой Ирены, чтобы остановить это, Манфред уже был предупрежден.
— Всё-всё, успокойся, — с раздражением процедил он сквозь зубы. — И как с тобой разговаривать? Нам же нужно договориться, а ты ничего не предложил мне взамен!
— Я не собираюсь давать тебе выбор из моего и моего, — Мейнгрим медленно успокаивался, лицо снова ожило. — Но я могу не рассказывать Еве, когда мы её найдем, о твоих отношениях с Ульфилой и ком угодно другом. Даже если я буду знать наверняка.
— Вот так легко предашь сестру? — попытался съязвить Манфред. Он никак не мог сообразить, дает ли ему это обещание хоть что-то. В конце концов, Мейнгрим и раньше не слишком лез в его жизнь.
— Ева — взрослая самостоятельная магесса, разберется без меня, — не заметил насмешки Мейнгрим. — Она сама виновата, что выбрала тебя и до сих пор не развелась.
— Я должен получить еще хоть что-то, — потребовал Манфред, устав придумывать, чем ему может помочь попустительство Грима. — Давай так. Фабиушу всё равно нужно учиться магии пространственников, ты не будешь вмешиваться в мои с ним уроки. Я не буду вмешиваться в твои.
Мейнгрим глубоко задумался, явно пытаясь найти подвох. И не мог. Манфреду приходилось прилагать массу усилий, чтобы скрыть торжествующую улыбку. Конечно, он не сможет. Он ведь не знает о тех браслетах, что Манфред закончил специально для Фабиуша. Он будет учить сына, но только теории. И если мальчик захочет получить свободу, ему придется попросить своего настоящего отца. И уж тут Манфред сможет потребовать себе что угодно, и Фабиуш признает его. Когда Радослава вернется, а достаточно даже немного знать Радославу, чтобы понимать, она сына не бросит, Манфред будет любящим отцом. Может, даже заберет обоих мальчиков из дворца вместе с их няней. Или сам поселится в опустевшие покои Радославы.
О, ему бы только чуть зацепиться, и он уже найдет, как залезть под кожу, прорасти тут так, чтобы ни у кого больше вопросов не оставалось, почему он. И не приходилось больше договариваться с кем-то вроде Мейнгрима.
— И еще, — крикнул он вдогонку уходящему Мейнгриму. — Ты так и не ответил, что ты сделал бедной девочке? Неужели всё дело в том, что ты отказывался разделить с ней постель? Ума не приложу, к чему столько сложностей, попросил бы кого-нибудь, если сам не мо…
Он замолчал, так резко на расстоянии согнутой руки перед его лицом оказался Мейнгрим.
— Не смей даже говорить о моей жене, — прошипел он. — Тебя не касается, что у нас происходит. И уж точно не касается нашей постели.
И он вышел также стремительно, как только что подошел к Манфреду. А тот отмер только через несколько мгновений и принялся стряхивать иней со своей одежды.
— Ненормальный, — пробормотал Манфред себе под нос. — Вся семейка ненормальная.
Он думал, что успевает, но вскоре услышал шум крыльев. Драконы взлетали, снова оставляя его в Лесине.
— Ну уж нет, не в этот раз, — пробормотал Манфред, перенастраивая портал как можно аккуратнее. Через мгновение он уже вышел на улице Зорина. Огляделся, пытаясь вспомнить, где живет Лотта, и уверенно зашагал в нужном направлении. Пока драконы прилетят, он уже всё разузнает или же соорудить засаду из ленивого портала, настроенного на Еву. Стоит той только подойти к дому мачехи, как она окажется в объятиях мужа.
Да, отличная идея. А уж Еве точно пора пообщаться с Ульфилой не по-дружески. Та наверняка будет рада.
Глава 30
— Тадеуш, — зачарованно повторила Ева и стукнула кулачком по столу, отчего карта пошла рябью и почти исчезла. — Почему ты раньше не сказала, что ждешь малыша!
Радка отвела взгляд.
— Из-за тебя, — шепотом ответила она. — Мейнгрим говорил, что если у него появится ребенок, то он сдвинет тебя и Матиаса в наследовании. А Мейнгрим больше всех любит тебя.
— Великая яблоня! — Ева закатила глаза. — Радослава, ты такая… такая дурочка! Как можно было думать о чувствах той, кто тебя хотел бы убить? А теперь мой брат не знает и…
— И может никогда не узнать, если король нас найдет, — закончила за неё Радослава со вздохом. — Король не всемогущ, но повернуть вспять мое тело и всё, что в нем происходит, он способен. А когда родится Тадеуш…
Она с удовольствием прокатила имя во рту и продолжила:
— Когда он родится, Ламберт уже не сможет просто так скрыть это. И убить.
— Ну да, стал бы он возиться с королем Цветочных, если мог бы его убить, — невесело усмехнулась Ева. — А так память всем вернулась, и о том короле тоже наверняка кто-нибудь да вспомнил.
— Поэтому на Цветочный остров нам никак нельзя, — подтвердила Рада. — Где же мы сумеем продержаться хотя бы до дня, в который ничего не произошло?
— День коронации Ламберта Белого, — Ева задумчиво постучала себе по губам. — Да, его будут отмечать с размахом.
Она внимательно окинула взглядом Раду и кивнула своим мыслям.
— А там и до рождения Тадеуша всего ничего. Где, где… Я не предлагала драконий остров, но на него можно попасть только верхом на драконе или от цветочников.
— Не надо больше драконов, — прервала её Рада. — Легче всего затеряться там, где и без того царит хаос. Говоришь, сто королевств воюют между собой? Вот и воспользуемся этим.
Она хотела продолжить, но замолчала, услышав шаги за дверью. Лотта очень старалась быть услышанной, и Рада была благодарна ей за такую заботу.
Вошедшая хозяйка несла шипастый шлем.
Ева скривилась.
— Ты могла отдать мне его сразу, это принадлежало моему отцу, — произнесла она со злостью.
— И где бы сейчас был этот доспех? У твоего обожаемого Фредека? — кажется, Лотта по-настоящему рассердилась, она даже не стала пытаться скрыть это.
И Радка могла её понять. Она пока не видела от этой женщины ничего плохого. Если не считать этого нападения с просмотром воспоминаний, но тут они были квиты. А воспоминания самой Евы мачеха не трогала, да и вообще носилась с неродной дочерью так, словно она была самым большим сокровищем. Ева же этого словно не замечала.
